Мальтийский сокол, или Шутки мироздания

Подкатил ко мне давеча на Мальте один персонаж. Обычный такой серенький, невзрачный, побитый молью и жизнью мужичок. Классика жанра - супермен на отдыхе, как я называю подобный тип: и с президентом Мальты он обедал, и министр финансов России к нему лечиться прилетал, и олимпийских чемпионов после безнадёжных травм он на ноги ставил, а на досуге помог археологам из Питера открыть на Мальте древнее поселение В общем, крутой мужик, завидный мужик, надо брать

- Ты не думай, - говорит мужичок, представившийся Владимиром. - Я не из этих...
"...не из курортных охотников на бап", - мысленно доканчивает мой внутренний циник.
- ...не из гомосеков! - доканчивает вслух мужичок.
- И в мыслях не было! - искренне восклицаю я: представить себе подобного персонажа в разгаре НЦы - значит стать слэш-импотентом на всю оставшуюся жизнь Даже интересно, что его вынудило на подобное оправдание: ну ничто, абсолютно ничто в мужике не намекаэ. Единственное объяснение - "профдеформация": я уже, наверное, настолько наловчилась сканировать всех встречных мужиков на предмет "а не герой ли это слэш-романа?", что уже излучаю соответствующие флюиды и мужики их чувствуют и спешат опровергнуть
- Я женщин люблю! - доверительно сообщает мне мужичок, и в голосе его столько гордости, будто это достижение, сопоставимое с получением нобелевки по физике.
"Оно и видно!" - хмыкает мой внутренний циник.
- Ты если услышишь этот популярный сейчас бред, - не унимается мужичок, - что гомосеки, дескать, проникли в высшие эшелоны власти и уже вовсю тайно управляют миром, не верь! Это всё враки! Я врач, я знаю точно. - Мужик заговорщически понижает голос. - Их на самом деле мало, ничтожно мало. Они не могут иметь какого-либо влияния.
- Конечно! - с глубокомысленной миной поддакивает мой внутренний стёбарь. - Это как с олигархами: их ведь, по сравнению с остальным населением, мало, ничтожно мало. Они не могут иметь какого-либо влияния.
- Вот-вот! - на полном серьёзе обрадовался мужичок. - И я о том же! Нас, нормальных мужиков, много, очень много - каждой женщине хватит.
"...и вот он я, твой персональный шанс!" - как бэ намекаэ всем своим невзрачным видом мужичок.
Тут уж я не выдержала: раз Мироздание решило так откровенно надо мной приколоться, надо ему подыграть.
- Мужик, - говорю, - ты не поверишь...
И рассказываю ему о своём монументальном труде
Мужик на несколько мгновений ошеломлённо умолкает, чтобы тут же разродиться очередным откровением.
- Я тоже собираюсь написать книгу, - доверительно, как коллега коллеге, признаётся он, и лицо его озаряется: похоже, он наконец подобрал в своём богатом суперменском арсенале нужную отмычку - а то президент Мальты на пару с министром России и олимпийские чемпионы с питерскими археологами меня как-то не особо впечатлили
- Как интересно! - тоном герцога Бедфорда из аналогичной сцены в "Открой глаза и забудь об Англии" восклицаю я. - И о чём же она будет, леди Мэри? А какую именно, научную или художественную? - это уже голосом лорда Кейма оттуда же.
Вопрос мужика на мгновение ставит в тупик. И его можно понять: трудно разорваться между умными и красивыми. Но мастерство не пропьёшь - талантливый человек талантлив во всём
- И ту, и другую! - тут же находится мужичок. - Это будет научная фантастика!
- Это фантастика! - эхом вторит ему мой внутренний юморист. Но мужик цитату, конечно, не узнаёт - он же "не из этих". Он тут же хватается за предлог и просит телефон - ну, чтобы сообщить о выходе книги Но я заверила, что это наверняка будет мировой бестселлер, о котором я всенепременно услышу и сама явлюсь к нему за автографом.
Засим силы мои иссякли. Пожелав мужику успехов в творчестве - "Обязательно пиши! Это будет шедевр!" - и в личной жизни - "Нас, женщин, много, очень много - всем мужикам хватит даже тебе", - я откланялась.

В общем, к чему это я, дорогие читатели. Никакой Корпорации не существует - это всё враки Так сказал мальтийский сокол Владимир

---

Memo

37!
Life is short.
Write more!

---

Опрос населения

Upd. Подниму по случаю

Уважаемые читатели,

я тут проверяю одно эмпирическое наблюдение, для подтверждения или опровержения которого мне нужны статистические данные.

Обращаю особое внимание на то, что это вопрос не просто к ПЧ и мимо проходящим, а именно к читателям моих историй.

P.S. Пару слов о себе: мне 37. Будем знакомы откровенны

Спасибо!

запись создана: 19.01.2014 в 19:35

Вопрос: Скажите, пожалуйста, под какой рейтинг подпадает ваш возраст?

1. G, поэтому истории ваши, тётенька, ввиду запретности их контента для меня, я не читаю.		0	(0%)
2. PG-13 (читаю вместе с мамой - она ваш ПЧ).		0	(0%)
3. R (14-15) (читаю вместе с подружкой-геем на перемене).		0	(0%)
4. NC-16-20 (читаю вместе с взрослым соседом-геем, пока родители на работе).		4	(4.71%)
5. NC-21-25 (ура! полное совершеннолетие! можно читать самостоятельно! Парню говорю, что задержусь на работе, на работе говорю, что иду на свидание, а сама домой - перечитывать Пиовру и открывать для себя не замеченные 5 лет назад нюансы).		20	(23.53%)
6. NC-26-30 (читаю с коллегами в рабочее время, благодаря чему у нас очень дружный коллектив - ничто так не сближает, как общие пороки; ваши истории, автор, - лучший метод тимбилдинга, спасибо!).		10	(11.76%)
7. NC-31-35 (читаю вместо сказки ребёнку на ночь - авось геем вырастет; когда ребёнок засыпает, читаю мужу - авось, созреет, наконец, для тройничка с соседом-геем).		15	(17.65%)
8. NC-36-40 (читаю и обсуждаю на планёрках с начальником-геем; многие описанные вами методы корпоративной работы мы уже успешно внедрили; спасибо, автор!).		7	(8.24%)
9. NC-41+ (читаю, распечатываю и выдаю вместо премии своим подчинённым, благодаря чему пол для меня не стал потолком, и я в обход своего начальника-гея получила звание главного пидораса фирмы; спасибо, автор!).		29	(34.12%)
Всего:		85

@темы: опорос населения

---

Собрала сливки ©

Сразу две любимых женщины выложили по горшочку жирных отборных сливок.

Отозвалось.

Тащу сюда.

Самое грустное начинается, если не знать порядок обхода.
Понравилось вчера на сайте, и через два дня бежишь туда еще - вдруг автор положил новую порцию сливок?
Но автор не успевает.
Его реал затягивает, в воскресенье красит он маме сарай, а в четверг посещает автора серая непись.

И об утопиях

---

Тест Роршаха

Прошла по приколу – "все побежали, и я побежал", – а получилось так неожиданно точно, особенно в части моего творческого метода и актуальной жизненной ситуации, что притащу сюда.

@темы: Тесты

---

Джентльмены и игроки

Автор: La PIOVRA.
Рейтинг: R.
Жанр: детектив отношений.
Размер: мини (4.700 слов).
Статус: закончен.
Об истории: автофанфик реверс сиквел к "Алхимику" и вбоквел к "Открой глаза и забудь об Англии", посему настоятельно рекомендуется читать после этих двух вещей, причём начинать желательно с "Саги о власти" "Открой глаза".
После того как я целый день прорыдала над сценой расставания Грега и Алека, я всю ночь не могла уснуть, а утром на одном дыхании написала этот текст — просто потому, что поняла: не будет мне покоя, пока я не устрою судьбу Грега. К тому же, латентный авто-слэшер во мне настоятельно требовал "историю про сына герцога Бедфорда". Да и по герцогу я что-то соскучилась. В общем, под катом то, что из этого вышло...
От автора:
Признаться, я долго думала, публиковать ли эту историю. При всей её незатейливости, она очень еретична апокрифична по отношению к "Алхимику". А я очень горжусь "Алхимиком" — считаю его одной из лучших своих историй, "Алхимик" — это я и вся суть моя, — и я большой фанат сюжетообразующего пейринга в нём — и тайный шиппер "двух капитанов". Тем большим шоком и неожиданностью стал для меня финал "Джентльменов" — в контексте обоих пейрингов. Финал, при всей его убийственной неопровержимости, меня огорошил — настолько, что я решила сохранить всё в тайне и держать эту историю при себе. Но по трезвом многомесячном размышлении поняла, что запрятать этот текст "в стол" означало бы предать героев. Как будто они совершили нечто столь предосудительное, что об этом и поведать-то никому нельзя. А это не так. Все они живые люди и имеют право на выбор — и на ошибки и их исправление.

Когда герцог Бедфорд переступает порог итонской спальни своего сына, юный маркиз тут же подрывается ему навстречу и, по обыкновению, не дав отцу даже присесть, обрушивает на него поток своего красноречия.
— Привет, пап! — на щеке герцога оседает лёгкий небрежный поцелуй. — Здорово, что ты приехал! Мне надо с тобой поговорить. Посоветоваться.
Кристиан трещит без перебоя, как всегда, чуть не захлёбываясь словами, но чуткий отцовский слух тут же улавливает в голосе сына несвойственное ему волнение.
— Маркиз… — герцог избегает называть сына по имени — несмотря на то, что сам его выбрал — и использует его титул учтивости как домашнее прозвище. Маркиз предсказуемо морщится — титулование претит его демократическим идеалам, — и герцог в который раз обещает себе собраться с духом и рассказать сыну правду об «этимологии» его имени. Герцог неспешно снимает плащ, вешает его на крючок у входа и, тщательно распрямив плечики, усаживается в единственное кресло. — У тебя проблемы, — констатирует он.
— Да. — Маркиз плюхается на кровать рядом. — Но не у меня.
Герцог вскидывает бровь.
— У одного парня из нашего Дома, — продолжает маркиз. — Грега Фергюсона. Ты его наверняка знаешь.
— Сын лорда Лиффорда? Конечно знаю. Наслышан. Отличный парень, теперь таких не делают.
— Ну вот, — маркиз едва заметно розовеет. — И я о том же.
В прищуренных глазах герцога вспыхивают и тут же гаснут смешливые искорки.
— Он тебе нравится, — констатирует он.
— Очень. — Маркиз вспыхивает и на миг опускает взгляд, чтобы тут же поднять его и с вызовом посмотреть на отца: — И не только мне. Его весь Дом любит. Он капитан Игр — с ним наш Дом ни разу не проиграл, между прочим, — и всё такое. В общем, он очень крутой — и классный.
Маркиз от переизбытка эмоций переводит дыхание и отводит глаза, и герцог прячет понимающую улыбку.
— И у Грега проблема, — не желая больше смущать сына, герцог возвращает разговор в первоначальное русло.
— Да! — Маркиз охотно ухватывается за подсказку. — Можно даже сказать — беда.
«Беда в этом возрасте может быть только одна», — думает герцог, а вслух произносит:
— Несчастная любовь.
— Да, — вздыхает маркиз. — Понимаешь, он влюбился в… — маркиз на миг запинается, — …в одного человека.
— В парня, — уточняет герцог; в глазах его — укоризна: — Со мной можно называть вещи своими именами — я тоже в Итоне учился.
— Да. — По лицу маркиза разливается заметное облегчение. — Я знал, что ты поймёшь правильно.
— …а тот не ответил ему взаимностью, — как ни в чём не бывало возвращается к сути герцог: с Кристианом всегда так — перескакивает с пятого на десятое, совершенно не способен сосредоточиться на вопросе.
— Н-не совсем.
Маркиз краснеет, и герцог берёт на себя нелёгкую обязанность «называть вещи своими именами».
— Другими словами, — говорит он, — тот парень в постели ему не отказывает, но любви там нет и в помине. Обычная итонская история.
— Да. Но теперь уже нет и… постели — месяц назад он его бросил. И Итон тоже. Это-то и доконало Грега.
— Алек Ховард. — Герцог вопросительно выгибает бровь, но в голосе его не слышен вопрос.
— Ну вот, — досадливо хмурится маркиз. — Проговорился. Теперь ты знаешь.
Обычно герцог, когда ему удаётся подловить сына — Кристиан совершенно прост и бесхитростен, скрытничать, юлить и темнить совсем не умеет, — тут же его поддразнивает, но сейчас он этого, кажется, вообще не замечает.
— Алек, — задумчиво говорит он, — очень сложный мальчик. Очень тяжёлый… бэкграунд. Такого непросто любить.
Маркиз молча кивает.
— Так что там с Грегом?
— Совсем расклеился. На занятия не ходит, ни с кем не общается, даже спорт забросил. А через месяц — выпускные экзамены. Если ничего не сделать, он их просто не сдаст.
— А «сделать», я так понимаю, должен именно я?
— Да. Больше некому. Никого из нас он слушать не станет — мы уже пробовали. Единственное, что нам удалось, — уболтать мистера Стюарта, чтобы он пока ничего не говорил его родителям.
— «Пока»? — в глазах герцога — изумлённое недоверие. — Длиною в месяц? И он согласился?!
— Это было несложно, — пожимает плечами маркиз. — Ему сейчас не до этого. Они с Грегом… собратья по несчастью.
Герцог в ответ лишь сдувает со лба непослушную прядь.
— Но он дал нам крайний срок — к экзаменам Грег должен «образумиться».
— И вы решили, что меня он послушает? — в голосе герцога — неприкрытый скепсис.
— Ну, по крайней мере, — выслушает.
— Откуда такая уверенность?
— Ну-у-у… — тянет в своей фирменной загадочной манере маркиз, чтобы тут же расплыться своей фирменной очаровательной улыбкой, за которую герцог готов отдать герцогство и половину королевства в придачу: — Наши парни тебя очень уважают — и в первую очередь Грег. Ты же самый продвинутый отец в Англии, а может, и во всём мире. Ну, в Итоне — точно. Мне весь Дом завидует.
Герцог смеётся. У его сына дюжина недостатков, способных загубить любую карьеру, а то и жизнь: плохая успеваемость, дефицит внимания, неспособность сосредоточиться на чём-то одном, бесхитростность, доверчивость, детская непосредственность и даже наивность, — но всё это с лихвой компенсирует его обаяние, устоять перед которым не может никто.
— Хорошо. — Герцог поднимается. — Я с ним поговорю.
— Спасибо! — Маркиз тут же подлетает к нему и звонко, по-девичьи чмокает в щеку. — Ты супер! Я тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю, Маркиз. — Герцог треплет его по затылку и прижимает лицом к груди — незачем сыну видеть, как у него блестят глаза.

Герцог трижды стучит в дверь капитана Игр Коттон-Холла, ручку которой украшает самодельная табличка «Не беспокоить», но в ответ ему — тишина.
— Фергюсон, — говорит герцог. — Это Генри Рассел. Откройте, пожалуйста.
Уловка срабатывает: правила этикета и социальной иерархии для английского лорда — сильнее любой депрессии.
— Входите, герцог, — слышится из-за двери глухой голос. — Не заперто.
Герцог входит. Грег лежит в мятом, не первой свежести спортивном костюме на незастеленной постели — герцог с удивлением отмечает, что у него две кровати, — и смотрит в одну точку на потолке. При виде герцога он лишь чуть поворачивает голову в его сторону.
— Извините, герцог, — отсутствующим тоном говорит он. — Я себя неважно чувствую.
— Именно об этом я и пришёл с вами поговорить. Вы позволите? — герцог вопросительно смотрит на стул, заваленный грязной спортивной одеждой. Грег не выдерживает и поднимается на ноги.
— Лучше здесь. — Грег неловко поправляет покрывало на кровати, и в его неуклюжих движениях герцогу чудится смущение. — Извините. У меня не прибрано. Я… не ждал гостей.
«Оно и видно», — мысленно хмыкает герцог: судя по кавардаку и затхлому запаху в комнате, запрет на визиты касается даже горничных. Герцог подходит к окну, раздвигает невесомые занавески и распахивает старинную раму. В комнату врывается майский вечерний воздух, насыщенный свежестью недавней грозы. Герцог неспешно снимает плащ, достаёт из внутреннего кармана плоскую серебряную фляжку с виски унций на шесть и присаживается на кровать.
— Доставайте стаканы, Фергюсон, — командует он.
— Я… — возникшую на миг паузу заполняет треск рвущейся картины мира Грега. — У меня… нет, герцог.
— Вы знаете, Фергюсон, — герцог вздыхает, в голосе его — печаль и разочарование. — Моему поколению в Итоне жилось не в пример тяжелее. Но стаканы у нас были всегда.
Цвет лица Грега неуловимо меняется.
— Подождите! Я… сейчас. Я мигом!
Грег пулей вылетает из комнаты, а герцог с интересом принимается её рассматривать — не спальня, а музей спортивной славы и достижений. Кубки выжили с полок книги, стены оккупировали флажки и медали, а каждый дюйм того небольшого пространства, которое каким-то чудом устояло перед трофеями, заполонили снимки — свидетельства более эфемерных мгновений триумфа. Тренировки, игры, финишные прямые. Гребля, плавание, крикет. Регби, поло, итонский пристенок. Одна из фотографий — самая большая, в рамке, по центру — повёрнута изображением к стене. Герцог осторожно снимает её и переворачивает. Грег и Алек крупным планом, оба с капитанскими отличиями — воротник и галстук-бабочка — и в форменных красно-белых бейсболках Коттон-Холла. Грег одной рукой сжимает в кулаке высоко поднятый над головой очередной спортивный трофей, другой обнимает Алека. Оба беззаботны, как дети, живущие одной игрой, и счастливы, как взрослые, сорвавшие в ней джек-пот. В коридоре слышны шаги, и герцог поспешно возвращает снимок на место. Как раз вовремя — в комнату входит Грег с двумя небольшими стаканами и гроздью красного винограда на плоской тарелке.
Они усаживаются на кровать: Грег в изголовье, герцог — в изножье. Посередине — импровизированный столик-поднос из стопки старых журналов: «Rugby World», «Polo Times», «Match», «The Field» — what else?
— Хорошо нынче в Итоне. — Герцог выразительным жестом обводит вторую кровать, которая, несмотря на царящий вокруг бедлам, содержится в идеальном порядке: ни складки, ни пятнышка, ни соринки — ни дать ни взять настоящий алтарь. — Мы в своё время одной обходились, — говорит он, отвинчивая крышечку фляжки с фамильным гербом.
— Здравый обычай, герцог, — скупо говорит Грег, подставляя стаканы. — Проверенный веками. Мне бы тоже не следовало его нарушать.
— Генри, — выразительно говорит герцог, протягивая ему один шот. — Для вас, Фергюсон, я Генри.
— Грегори, — машинально отвечает Грег и тут же поправляется: — Грег.
— По именам, Грег? — герцог вопросительно поднимает стакан.
— По именам, Генри! — Грег в явном замешательстве, чтобы не сказать — в шоке, но потрясение идёт ему на пользу: в его потухших глазах впервые появляются проблески жизни.
— Я, — говорит герцог, когда они делают по глотку, — в курсе твоих… затруднений, Грег.
— Вся Англия в курсе, — философски отвечает Грег.
— Но мне они известны не понаслышке. — Герцог, уставившись в стакан, делает выразительную паузу.
Грег молчит, но герцог чувствует его настороженность.
— Не бойся, Грег, я не буду тебя «лечить». — Герцог приподнимается, озирается, замечает на второй кровати подушку, подходит к ней, взбивает и, подложив под плечи, растягивается во весь рост на «алтаре». Рост герцога явно превосходит длину «алтаря», и герцог, заложив руки за голову, без зазрения совести забрасывает ноги на спинку «священной» кровати. — Я просто расскажу тебе одну историю. Про лорда и герцога. — Герцог подбородком указывает на кровать рядом. — Ложись, Грег. Рассказ будет долгим.
Грег, видимо, решив уже ничему не удивляться, сдвигает «поднос» со стаканами и виноградом на границу между кроватями и растягивается рядом. И герцог, для удобства скрестив ноги в лодыжках, начинает свою историю.

— И какая отсюда мораль, герцог? — глухо спрашивает Грег, когда вечность спустя — за окном уже совсем стемнело — герцог замолкает.
— Во-первых, Генри. — Герцог приподнимается на локте и разливает виски по второму разу. — Твоё здоровье, Грег, — протягивает он стакан Грегу.
— Твоё здоровье, Генри!
Полулёжа в кроватях, они выпивают.
— А во-вторых, — говорит герцог, отрывая от грозди крупную виноградину, — тут важно помнить вот что. — Герцог запрокидывает голову и отправляет ягоду в рот. — Содержание нашей истории никак не изменит вашу. Но твою историю может изменить осознание того, что кто-то уже через это прошёл.
— Как?
— Здесь всё индивидуально — у каждого свои «лекарства». Меня спасли творчество и сын. К искусству, насколько я знаю, ты равнодушен. А о детях, — на губах герцога мелькает ухмылка, — тебе ещё рано думать.
— Это как посмотреть, — хмыкает Грег, и его просветлевшее лицо тут же мрачнеет. — Ещё одна больная мозоль, — вздыхает он. — Я единственный сын, а это обязывает. А я… не уверен, что смогу.
— Не бери в голову, — говорит ему герцог. — По крайней мере, сейчас. В запасе у тебя как минимум лет двадцать. Когда придёт время, тогда и будешь решать. А сейчас у тебя есть проблема понасущней.
— И какие у меня варианты?
— Навскидку, то, что может помочь именно тебе, — путешествия, спорт, секс. И лучше всего — в совокупности.
— Исключено, — усмехается Грег. — Ничто из этого без… него… меня не интересует.
— А ты через «не хочу» — в этом деле, к сожалению, только так. С дальнейшей учёбой уже определился?
Грег мотает лохматой головой.
— Я… думал поступать туда же, куда и… он.
— Знакомая история, — хмыкает герцог. — И тупиковая. Вот что я тебе скажу. — Герцог разливает по стаканам остатки виски. — Бери gap year и отправляйся куда подальше. Новые впечатления, новые знакомства, побольше секса — это лечит.
— Мне никто не нужен. — Грег тут же закрывается. — Кроме него.
— То, что тебе никто не нужен, — неторопливо и методично продолжает герцог, — не отменяет того, что тебе это нужно.
Грег молчит, уставившись в потолок.
— Или, как вариант, — как ни в чём не бывало продолжает герцог, — с утра до ночи убиваться в спортзале. Но секс, как по мне, эффективнее.
— В профессиональный спорт мне уже поздно. — Грег демонстративно уходит от темы секса в «терапевтических» целях. — Да и не интересен он мне сам по себе.
— В смысле? Я думал… — герцог выразительным взглядом обводит стены.
— Все так думали, — усмехается Грег. — Я до Итона к спорту вообще равнодушен был. Но задатки, конечно, были, и немалые, так что, едва я сюда попал, меня тут же взяли в оборот. Сам знаешь, как у нас здесь всё спортивным духом пропитано. Хочешь-не хочешь, станешь чемпионом, — на губах Грега мелькает что-то похожее на улыбку, но он тут же мрачнеет: — Я в спорт из-за Алека пришёл. — Грег впервые за время разговора называет его по имени. — Мы с ним в одном блоке учились. Я на него с первого дня запал. А он меня в упор не замечал. Он всегда был рафинированным снобом, очень высоко метил. С тринадцати лет тусовался с капитанами и прочей элитой Дома. Я был — и останусь — ничем не примечательным лордом, а он готов был снизойти только до королей — не только по крови, но и по духу. Очень скоро он стал капитаном Дома. Мне не оставалось ничего другого, как стать ему равным. И я стал капитаном Игр, а потом — лучшим из них. Он был… смыслом всего этого. — Грег замолкает, и взгляд его застывает на свидетельствах его былой славы. — Без Алека всё это не имеет смысла. — В голосе Грега прорезается явственное раздражение, он явно злится, что позволил втянуть себя в этот разговор. — Без него вообще ничто не имеет смысла!
Грег отворачивается и гипнотизирует тьму за окном.
— Ясно, — говорит герцог. — Тебе нужна новая цель и смысл.
— Типа того.
— Хорошо. — Покладистость герцога настораживает. — Тогда вот тебе смысл. Приезжай на лето к нам в Уобурн. Считай, что я приглашаю тебя в качестве персонального тренера для своего сына. Тем более что ему действительно не помешало бы подтянуть физическую форму.
Грег непроизвольно кривится, и герцог тут же добавляет:
— Не бойся, никаких церемоний и политеса. Будем только мы с Кристианом. — В контексте истории герцога его последние слова звучат весьма интересно, но никто из них этой двусмысленности, похоже, не замечает.
— Исключено, — говорит Грег. — Кристиан… — Грег умолкает, и герцог тут же подхватывает:
— …к тебе неравнодушен.
Грег кивает.
— И что тебя смущает?
— То, что это… неправильно. Давать ему пустую надежду.
— И я о том же, — кивает герцог. — Надежду лучше давать… не пустую.
— Я сегодня что-то плохо соображаю, — мотает головой Грег. — Что ты имеешь в виду?
— Всего лишь то, — говорит герцог, глядя ему в глаза, — что если ваши занятия спортом не ограничатся, я… возражать не стану. И голову тебе не оторву.
— Пф-ф. — Грег откидывается на подушки и сдувает выступившую над верхней губой испарину.
— Грег, — с досадой говорит герцог. — Не пойми превратно. Я не пытаюсь подложить под тебя своего сына. Но я трезво смотрю на вещи. Кристиан вступает в тот возраст, когда это… выходит на первый план и затмевает всё остальное. Слишком рано говорить что-то с уверенностью, потому не стану утверждать, что он гей или би, но несомненно одно — ему это интересно. У него перед глазами мой пример — и весь Итон в придачу. Он не уймётся, пока не попробует. И я бы предпочёл, чтобы этот опыт он приобрёл с тобой, а не с каким-нибудь обормотом, которому приспичило поразвлечься. Тебе я верю — я знаю, что ты его не обидишь.
— Генри…
— Грег. — Герцог встаёт, и вслед за ним поднимается Грег. — Ещё раз: моё приглашение не накладывает на тебя никаких обязательств — ни в ту ни в другую сторону. Я всего лишь хочу, чтобы ты знал: если ты… захочешь, я ничего против иметь не буду. Но решать, конечно, тебе.
— И Кристиану.
— Ну, — ухмыляется герцог, — этот как раз для себя уже всё решил. Он ведь упрям, как… как один его тёзка. Так что если моё предложение для кого-то и неэтично, то исключительно по отношению к тебе. А пока, — шутливые нотки в голосе герцога испаряются без следа, — ты должен взять себя в руки и окончить школу. Обещаешь?
Грег отводит взгляд.
— Постараюсь.
— Обещаешь?
— …
— Обещаешь?
— Да.
— Вот и отлично. — Герцог хлопает его по спине. — Я в тебя верю, капитан.
— Спасибо. — Голос Грега дрожит, и герцог без слов обнимает его и притягивает к себе. И потом лишь молча поглаживает беззвучно сотрясающиеся под его руками мощные плечи пловца и регбиста, чувствуя, как за ворот ему стекает тёплая влага. Минутой спустя вздрагивания затихают. Грег осторожно отстраняется и, отвернувшись к стене, запрокидывает голову и быстро проводит ребром ладони по глазам — большой, слишком рано и неправильно повзрослевший ребёнок.
— Ты хороший парень, Грег, — тихо говорит ему герцог. — Качественный. Таких уже давно не выпускают. Так что береги себя — для того, кто это оценит.
— Спасибо, герцог. Вы мне очень помогли.
— Грег…
Грег поворачивается к нему и не отводит покрасневших глаз.
— Так будет правильно, герцог. Это был форс-мажор, и я вам очень благодарен, что вы… но в дальнейшем, думаю…
— Грег, — повторяет герцог. — Я предложил это не из-за «форс-мажора». Я хочу, чтобы мы и впредь оставались друзьями. — В глазах Грега вновь появляется подозрительный блеск, и герцог ухмылкой снимает пафос: — Как-никак, ты мой потенциальный зять.
Приём срабатывает — Грег ухмыляется тоже:
— Спасибо, тесть.
— Но я бы прежде времени не обольщался, — продолжает ухмыляться герцог. — Кристиан — мальчик такой… — герцог неопределённо шевелит в воздухе растопыренной пятернёй. — Он и передумать может. Если слишком долго не давать ему желаемого.
— Разжигаешь во мне спортивный азарт?
— Есть немного, — ухмыляется герцог, но тут же серьёзнеет: — Кстати, о спорте. Чтоб завтра утром был на пробежке.
— До утра ждать не обязательно. — Грег оживает, словно только этого и ждал, и натягивает кроссовки.
— Вот это по-нашему, — треплет его по плечу герцог. — Узнаю дух Коттон-Холла. Грег выпрямляется.
— Спасибо, — повторяет он. — Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал.
— Не за что, — скупо говорит герцог. — Я это делаю для себя. Будучи немногим старше тебя, я отчаянно нуждался в подобной поддержке.

***

Экзамены Грег сдаёт — со средним баллом, о котором семья деликатно умалчивает, — но от легендарного капитана Игр Коттон-Холла никто и не ждёт, что он будет блистать ещё и на интеллектуальном поприще.

Лето в Уобурн-Эбби пролетает легко и быстро. Герцог держит слово: никаких светских приёмов и званых обедов, только он, его сын и Грег — даже герцогиня Бедфорд наведывается в загородное имение всего пару раз, да и то проездом. Весь досуг — пикники, барбекю и долгие задушевные чаепития с герцогом. Привольная идиллическая деревенская жизнь, которая осталась разве что на страницах викторианских романов — и в Уобурн-Эбби. В Уобурн-Эбби одна проблема — маркиз. Кристиан так по-подростковому наивно и незатейливо пытается с ним заигрывать и соблазнять, что Грег чувствует себя последним мерзавцем — и спасается в компании герцога, который после того памятного разговора в Итоне не предпринимает больше никаких сватовских попыток. По утрам, после обильного затяжного завтрака, они с герцогом отправляются на неспешную двухчасовую прогулку с неизменными откровенными разговорами. Но разговоры эти для Грега не просто убежище — они его исцеляют. К ленчу просыпается Кристиан — и герцог передаёт «эстафету» ему.

В последний день каникул они с Кристианом, как обычно, отправляются на ежедневную пробежку. Грег даёт маркизу несколько ярдов форы, а потом в два счёта нагоняет его и валит с разбегу на землю. Кристиан, вжавшись под ним в траву, замирает, как заметивший опасность вальдшнеп, и только выражение его широко распахнутых голубых глаз выдаёт, что неподвижность эта скорее охотничий манёвр с целью привлечь к себе будущую добычу, чем защитная реакция в расчёте на то, что преследователь не заметит его и оставит в покое. Слышно только, как гулко бьются сердца обоих. Грег приподнимается на локтях, склоняется над лицом Кристиана и осторожно целует в губы. Завтра Маркиз возвращается в Итон. Грег хорошо знает, что такое Итон. Особенно этой осенью: их легендарная «команда» во главе с капитаном ушла, грядёт большой передел власти, а у Грега достаточно опыта, чтобы безошибочно предсказать, какая роль в новом школьном порядке уготована Кристиану.
— Дождись меня, ладно? — хрипло выдыхает он, отрываясь от тёплых и мягких, совсем ещё невинных мальчишеских губ. Кристиан смущённо кивает. Они поднимаются и, отряхнувшись от налипших на форму «улик», возвращаются в дом.
Герцог переводит быстрый внимательный взгляд с одного на другого.
— Что это ты так сияешь, Маркиз? — спрашивает он с привычной ухмылкой. — Никак не нарадуешься, что Грег наконец уезжает и не будет больше тебя мордовать своими тренировками?

В Итон они отправляются вместе — благо после окончания школы Грег был не в кондиции, чтобы передать дела своему преемнику как полагается, так что сейчас, под предлогом «смотра» нового капитана, он ненавязчиво, но недвусмысленно заявляет свои права на Маркиза. Уезжает Грег с лёгким сердцем — у бывшего капитана достаточно авторитета, чтобы на его «трофей» никто не позарился, да и Маркиз теперь не заурядный «lower boy», всецело зависимый от благосклонности капитана и его «команды», а настоящая звезда: не только вернул к жизни легенду Дома, но и прибрал его к рукам — даже если в действительности этого никогда не случится.

***

Он встречает его полгода спустя. Вернее — их, но одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять: эти двое — единое целое. Грег усмехается своей наивности — а он-то думал на сына!

Один из бесконечных рождественских балов, от которых высшему обществу не отвертеться. Грег только начал выходить в свет — noblesse oblige, — но уже на дух их не выносит. И не улизнёшь через полчаса, как обычно, — приём даёт сам герцог Девонширский. И дело не в иерархии: герцог — легендарная личность и занимает среди британской знати особое место не из-за титула. В то время как все идут по проторённому пути: из дельцов — в аристократы, — герцог плывёт против течения: из потомственных пэров — в преуспевающие магнаты: половина Сити в его руках, в том числе и отец Грега — он, как и большинство других английских лордов, предпочитает, чтобы его семейные дела вела финансово-юридическая корпорация герцога — «Демонширский», как заправский кукловод-демиург, держит в своих руках ниточки от всей британской аристократии и славится тем, что за «своих» стоит горой: вековые капиталы под его опекой, как в сейфе, — продержатся ещё столько же. Так что придётся терпеть до конца. Пока родители радушно обмениваются приветствиями с хозяином дома и его спутником, Грег, не дожидаясь своей очереди отвешивать реверансы, незаметно проскальзывает в зал — от отца, конечно, потом влетит, но разве ему привыкать — и, сняв на ходу с подноса проходящего мимо официанта узкий высокий бокал, отступает в тень. Шампанское тут же ударяет в голову, пузырьки приятно щекочут низ живота, тело, от кончиков пальцев до макушки, томно покалывает — Грегу очень хочется верить, что дело только в шампанском, хотя раньше это благородное пойло никогда на него так не действовало, — Грег прикипает взглядом к хозяевам вечера.

Волосы обоих — одинаковой длины, до плеч — расчёсаны на прямой пробор и обрамляют волевые уверенные лица — с той лишь разницей, что у герцога они молочно-белые, а у Алека — лорда Саффолка, мысленно поправляется Грег, — смоляно-чёрные. Фрак Алека похож на итонские «хвосты», а белая пикейная бабочка напоминает о знаках отличия капитана Дома: Грег сам выглядит так же. На мгновение он переносится в Итон, и кажется, что они всё такие же беззаботные школяры — и по-прежнему вместе. Даже «команда» вся в сборе — Итон можно окончить, но с ним нельзя распрощаться: сюда попадают из одного круга, живут пять лет одной семьёй и в неё же потом возвращаются — вся европейская знать — один большой и сплочённый клан. Воспоминания ещё слишком ярки и сильны — и чтобы их приглушить и отвлечься, Грег по старой капитанской привычке «пересчитывает» своих — ритуал переклички перед игрой ему всегда помогал собраться: неразлучные близнецы Джеф и Хью на глазах родителей упиваются дармовым шампанским — теперь уже можно! — и, как обычно, настолько поглощены друг другом, что не замечают никого и ничего вокруг; Дуг откровенно пялится на смазливого официанта; Мэт украдкой пробирается к выходу — наверняка на перекур — и часа без сигареты не выдержит, в Итоне на перемену первым пулей всегда вылетал; а Зак, как нашкодивший подросток, с понуренной головой и отсутствующим видом вполуха слушает, как ему вполголоса что-то выговаривает сердитая леди Арлингтон, его мать. Не хватает только Робина — каникулы в Итоне ещё не начались. Впрочем, в «команде» он всегда был «в запасе», а в родном доме — и вовсе третьим лишним. Сейчас, когда до Грега доходит, что бедный нелепый маркиз ему не соперник — и никогда им не был, — Грег чувствует угрызения совести за то, как несправедливо вёл себя с ним, отвоёвывая то, что никогда ему и не принадлежало. Надо бы встретиться и извиниться. Всё как всегда. Было бы. Если бы не одно «но»: капитан уже не тот. В осанке Алека столько уверенности, достоинства и внутренней силы — настоящих, не показных, как в Итоне, — что Грег невольно ёжится. Он столько сил положил на создание и поддержание мифа о крутизне Алека — не только в Доме, но и в самом Алеке — ведь для Алека это так важно! — а сейчас, когда Алек действительно таким стал, Грег чувствует только разочарование и обиду — словно его лишили не только самого дорогого, но даже памяти о нём. Летом, во время каникул в Уобурн-Эбби, герцог Бедфорд сказал очень важные — и верные — слова: «Ты, Грег, джентльмен, а не игрок. Твоя опора в том, чтобы быть кому-то опорой. Без неё ты и сам теряешь стержень». Алек же в опоре не нуждался. Больше всего на свете он хотел найти эту опору в себе. Ему нужен стержень внутри, а не подпорка снаружи. Пора признать, что Генри был прав. Он не столько любил Алека, сколько то, каким сам становился рядом с ним. А Алек это чувствовал — и не смог ему это простить: он всегда хотел быть, а не казаться. Это уже не его Алек. Чужой и холодный. Такой, с горечью думает Грег, каким он всегда был, но он, Грег, упорно не хотел это видеть. Счастлив ли он? Так, навскидку, сложно сказать — рана в сердце Грега ещё слишком свежа, чтобы ответить на этот вопрос объективно, — но несомненно одно: Алек впервые в жизни уверен в себе и спокоен. Самоуверенность сменилась уверенностью в себе, а на смену внешнему равнодушию пришло внутреннее спокойствие. Герцог Девонширский сумел дать ему то, в чём он так отчаянно нуждался и что оказалось не под силу самому Грегу, — некоторые вещи явно передаются половым путём. Вот только — глухой укол ревности — от него Алек ничем не «заразился». В душе Грега расплывается странное спокойствие: у Алека всё хорошо — это главное. Этому Алеку опора не нужна. Он игрок, блестящий игрок, а с таким «тренером», как герцог «Демонширский», ему прямой путь на мировой пьедестал, к которому он всегда стремился. Кристиан совсем не такой — Грег и сам не замечает, как его мысли сворачивают к Маркизу, — он прост и бесхитростен, как и сам Грег. И у него такая обаятельная улыбка — и такой мировой отец. Грег невольно улыбается — и понимает, что приглашение «тестя» на Рождество в Уобурне он, без сомнения, примет.

…Алек сам к нему подходит — Грег не придаёт этому значения — положение «хозяйки дома» обязывает. Короткое неловкое рукопожатие, обычный трёп ни о чём. «Намело в этом году». — «Да, еле к вам добрались».
— Поднимайся наверх. — Переход от снежных заносов столь внезапен и неожидан, что Грегу кажется, будто ему послышалось. Но «капитан» негромким отрывистым голосом продолжает отдавать команды-приказы, объясняя, куда идти. Тон его, властный — обычно-привычный, всегда таким был, — в этот раз — впервые — почему-то задевает Грега, но от потрясения он повинуется.

Грег без преград пробирается на верхний этаж — замок потонул в предрождественской кутерьме, дом переполнен гостями, большинство из которых с ночёвкой, так что его появление в приватных покоях вопросов не вызывает. С трудом отыскав в хитросплетениях коридоров и переходов старинной резиденции герцогов Девонширских указанную Алеком комнату, Грег осторожно открывает дверь и проскальзывает внутрь. Крохотная скромная комнатушка — во времена не столь отдалённые здесь наверняка ютилась какая-нибудь горничная — поразительно напоминает спартанские спальни Итона. Но Алек, выбирая её, вряд ли отдавал дань ностальгии — не в «супружескую» же спальню его приглашать, в самом деле, а все мало-мальски приличные комнаты наверняка уже заняты — в преддверии Рождества в родовых имениях всегда аншлаг и столпотворение. Грег не успевает толком осмотреться, как появляется Алек, — Грег и не ожидал его так скоро — в Итоне своё появление «капитан» неизменно превращал в шоу и возникал в последний момент, когда Грег от отчаяния уже готов был перейти на «самообслуживание».

Раздевается, вернее, разоблачается Грег степенно и обстоятельно — как истый лорд перед брачной ночью: бабочка, жилет, крохотные пуговки рубашки под фраком.
— Можно без стриптиза? — в голосе Алека — нетерпение и недовольство. Грег и сам удивляется: в Итоне он бы избавился от помехи одним рывком — только пуговицы бы на пол посыпались — Алек явно не прочь «взрыва страсти» — всегда питал слабость к подобным эффектам — не в собственном исполнении, конечно, а по отношению к себе, — но Грег ловит себя на том, что ему доставляет странное садистское удовольствие дразнить Алека.
— А потом что надену? — покончив с последней пуговицей, невозмутимо говорит он — и переходит к запонкам.
Алек отворачивается к окну. Герцог всегда берёт его так медленно, неспешно, неторопливо — Эрмес всё делает с «возведённой в высшую степень страстью». И начинает он всегда с запонок — снимает их с таким видом, словно перчатки перед операцией надевает.

— У меня… — запоздало спохватывается Грег, проведя рукой по пустым карманам, — ничего с собой нет.
— И не надо, — хрипло отвечает ему Алек. — Хочу мужчину — этого достаточно.
Слова Алека, как обычно, дают простор для интерпретации, и Грег — впервые! — позволяет себе самую лестную из них. Хоть в чём-то он лучше герцога — хоть Алек наверняка имел в виду что-то другое. От формулировки, даже в её самом лестном варианте, горчит: не «тебя» — «мужчину». Но Алек всегда был таким откровенным.
— Ты чистый, — продолжает Алек, — у тебя никого не было, я знаю. — Тон у Алека самоуверенный — Алек уверен не столько в нём, сколько в себе, — и Грега задевает эта уверенность — собственная верность кажется ему таким же ненужным и нелепым пережитком, как старинный фарфоровый кувшин для умывания в углу комнатушки. — А я… — хриплый бархатистый смешок, — всегда предохранялся.

Дальнейшее происходит быстро — у тела хорошая память — и грубо — сказывается полугодичное воздержание — и невесть откуда взявшееся желание сделать Алеку больно. Но желание это терпит фиаско — если Алеку и больно, то именно этого он добивался — даже не отвалился от него сразу же, как обычно, на губах — довольная улыбка сытой пиявки.
— Останешься на Рождество. — В вопросе Алека не слышен вопрос.
— Нет. — В ответе Грега — ни следа колебания. — Меня уже пригласили.

запись создана: 30.01.2015 в 15:00

@темы: Вторчество

---

Они воплощаются!

Финальный этап созидательной магии — когда твоё творение воплощается в реальности (не путать с магией симпатической, когда некто реально существующий вдохновляет на творение и тем самым вызывает его к жизни).

Помните незабвенного Тило Вальдорффа из "Дудочник из Гамбурга", будущего "апологета корпоративной философии и большого приверженца доктрины лорда Кейма, знаменитого профессора, доктора психологии"?

"Они были отличным тандемом — лорд Кейм и профессор Вальдорфф, два гения-харизматика, определивших в двадцать первом веке век двадцать второй: первый генерировал философские идеи, второй своими уникальными психологическими разработками обеспечивал их практическую реализацию". ©

Ну так он — ожил!

Prof. Dr. Thilo Waldorff



Special Edition
Only for cool men

Парочка авторских иллюстраций:

На фоне голой бетонной стены — наверняка один из новомодных лофтов, над нарочитым отсутствием отделки в котором билась целая команда именитых дизайнеров, — в бордовом винтажном кресле сидел молодой светловолосый парень. Кристиан был слишком лордом, чтобы принять или хотя бы понять столь брутальный индастриал в качестве жилого интерьера, но, глядя на парня, вынужден был признать, что в подобной обстановке тот смотрелся очень органично. В этом, похоже, и состояла задумка неизвестного постановщика — свести декорации к минимуму, чтобы зритель в полной мере мог сосредоточиться на актёре. И это ему удалось — внимание Кристиана тут же переключилось на парня. Взгляд пресыщенного эстета-ценителя быстро пробежался по атлетической юношеской фигуре, которой весьма льстил лиловый атласный халат, подпоясанный толстым шёлковым шнуром с кистями на концах, и задержался на модельном скуластом лице: вдумчивые серые глаза; влажные от геля à la «только что из душа», торчащие в разные стороны пряди волос, которые при всей своей первозданной естественности казались тщательно продуманным и ухоженным ансамблем, как настоящий английский парк; широкие брови вразлёт, на конце правой — простенькая серебряная серёжка.

— Кристиан обнял его за плечи. — Я бы на твоём месте носил на встречи философские трактаты. Представляешь, возвращается клиент из ванной, а в постели ты — обнажённый, в очочках и с томиком Платона в оригинале. Зачитываешь вслух какой-нибудь пассаж и спрашиваешь клиента, что он об этом думает. Впечатление было бы неизгладимое — хотя куда уж дальше — и очень в твоём образе и характере.

Спонсор показа —  Male Model

@темы: Посольство Вдохновения

---

The Lords in Spe: эстетика, эротика и разнузданный гедонизЪм

Сегодня, в процессе обсуждения вижуала "Корпорации", меня осенило, кто на этой картинке, выевшей мне моск

Это же йуные баронеты переходного периода, из тех, что наставничество уже прошли, а лордами ещё не стали

Особенно тот, что в левом верхнем углу, не даёт авторской душонке спать по ночам – так и лезут в голову всякие эээ... сценки с ним Очень уж харАктерный и породистый персонаж – мальчик-история

©  Male Model

запись создана: 09.09.2014 в 21:33

@темы: Посольство Вдохновения

---

Перепись старожилов

А остались ли в этом дневе реликты, с которыми мы вместе на мамонта ёбилли ходили?

Смотрите, кого я вам притащила!

Изображение любезно предоставлено  Iritом

Это же Папа в роли Дортовского Инквизитора!

Ну скажите или поставьте диагноз!

@настроение: ностальжи; вспомнила "Ведьму" Дорт

---

Анегдот в поддержку креатива

- Мальчик, ты из какого класса?
- Аристократия.

Перечитываем "Алхимика" – скоро будет сиквел – и "Открой глаза и забудь об Англии" – скоро будет вбоквел

---

Вопрос цены. P.S. (финальный эпилог).

Автор: La PIOVRA.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: гей-утопия, роман воспитания, детектив отношений.
Размер: макси (68.000 слов).
Саммари: цели они достигнут, но достижение цели так их изменит, что сама цель перестанет быть для них актуальной.
Статус: закончен.

Рекомендуемый порядок чтения

От автора: рекомендуется читать в указанном ниже порядке. Но это не принципиально, так как каждая книга автономна, закончена и не является спойлером для других (зато проясняет во многом события, мотивы и мир в целом в последующих историях, если читать в предлагаемом порядке).

Трилогия «Корпорация»:

I. Книга первая. «Бизнес».
1. «Сага о власти» (основная история):
1.1. Власть красоты. Друг семьи.
1.2. Власть идеи. We Control the World!
1.3. Власть несбывшегося.
1.4. Власть свободы. Гепард и Лев.
1.5. Власть крови. Стилисты.

II. Книга вторая. «Секс».
2. «Межвременье. Дудочник из Гамбурга» (сайд-стори по вселенной «Саги о власти»):
2.1. Забор и вишни.
2.2.

Открой глаза и забудь об Англии.

Открой глаза и забудь об Англии: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4.
2.3. Дудочник из Гамбурга.

III. Книга третья. «Игра».
3. «Вопрос цены» (сиквел к «Саге о власти»):
3.1.

Дебют.

Дебют: часть 1, часть 2, часть 3.
3.2.

Гамбит.

Гамбит: часть 1, часть 2, часть 3.
3.3.

Миттельшпиль.

Миттельшпиль: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5.
3.4.

Комбинация.

Комбинация: часть 1, часть 2, часть 3.
3.5.

Эндшпиль.

Эндшпиль: часть 1, часть 2, часть 3.
P. S.

Рокировка (эпилог).

Рокировка
(пятнадцать лет спустя)

— Завтра, — сказал за ужином лорд де Сен-Венан, — мы отправляемся в гости. К моему бывшему наставнику.

Тео известие взволновало.

Лорд ван дер Меер, наставник лорда де Сен-Венана, был легендарной личностью — по крайней мере, такой вывод следовал из рассказов лорда де Сен-Венана. Если верить лорду де Сен-Венану — а Тео наставника боготворил и верил ему, как Богу, — на службе Корпорации лорд ван дер Меер успел проявить себя во множестве ипостасей — и в каждой наилучшим образом: сделал блестящую карьеру инженера, возглавил департамент развития искусственного интеллекта, стал старшим советником Второго лорда — и даже доктором философии, — не говоря уже о заслугах на ниве собственно наставничества. А на пике карьеры и в полушаге от кресла Верховного лорда всё бросил и ввязался в самый сумасшедший проект своей жизни — примкнул к группе молодых и неизвестных, но очень талантливых и перспективных дизайнеров во главе с легендарно-скандальным Марком Мирабо и посвятил вторую половину жизни своей давней дерзкой мечте — созданию собственной Корпорации «в гараже». И сейчас, пятнадцать лет спустя, пожинал плоды своей авантюры — возглавлял корпорацию независимого инно-дизайна, которой, помимо десятка других всемирно известных брендов, принадлежала эксклюзивная марка молодёжной одежды «Баронет Мирабо», большим поклонником которой — как и любой другой баронет — был сам Тео. Но даже больше, чем личность наставника его наставника, фантазию Тео будоражило его жилище: лорд ван дер Меер вместе со своим спутником жизни, уже упомянутым Марком Мирабо, обитал в одном из первых недавно построенных «воздушных замков» под, а точнее, над Гамбургом — смелый, чтобы не сказать дерзкий, архитектурный проект Корпорации по освоению воздушного пространства в жилищных целях. Дома, парящие в воздухе на высоте птичьего полёта, мгновенно приобрели культовый статус и стали главной достопримечательностью элитных пригородов столицы мира. Жильё на стыке последних технологий покорило ум и воображение страстного инженера, а последний писк моды поразил в самое сердце её взыскательного законодателя, и самая известная и образцовая чета современности отпраздновала на днях новоселье.

Лететь было всего ничего: департамент научно-технических инноваций и развития Корпорации на демонстрацию собственной мощи и престиж для сотрудников не скупился: служебный автолёт лорда де Сен-Венана — последнее достижение пассажирской авиапромышленности, беспилотная сверхзвуковая модель ультракласса — позволял преодолеть расстояние от его загородного дома до повисшего между небом и землёй замка лорда ван дер Меера всего за каких-нибудь четверть часа. И тем большим было удивление Тео, когда лорд де Сен-Венан перед вылетом послал наставнику сообщение, что они уже в пути. Странно, думал Тео. Лорд ван дер Меер знает об их приезде и даже если отлучится из дому на пару минут, то ничего страшного — они и подождать могут. Тео так и сказал лорду де Сен-Венану. Но лорд де Сен-Венан в ответ лишь хмыкнул и многозначительно ухмыльнулся.

***

Когда десять лет назад Седрик решил уйти из «семьи», Марк был потрясён, но лорда эта новость, похоже, ничуть не удивила.
— По-настоящему я бы удивился, — сказал он, — если бы этого не случилось.
— Но почему? Думаешь, ему было плохо с нами?
— Не в этом дело. — Лорд ван дер Меер, заложив руки за спину, уставился в окно, и в его голосе прорезались такие знакомые Марку философские нотки. — Мы с тобой встретились, когда уже многое познали и пережили. Мы нашли друг друга, потому что к моменту нашей встречи успели найти себя. Седрик же был только в самом начале этого увлекательного пути.
— И всё же… — Марк даже не пытался скрыть свою растерянность: Седрик, который столько сделал для того, чтобы свести их троих воедино, инициатор и идейный вдохновитель их «семьи», сам же её разрушил. — Не понимаю…
— Зато я понимаю. Он практически след в след повторяет меня — и мои заблуждения. Вся наша с тобой прежняя жизнь была прелюдией к нашей встрече. А встреча с нами для Седрика стала прелюдией к настоящей жизни. Он наконец достаточно повзрослел, чтобы отбросить наставников и кумиров и ступить на свой собственный путь. Мы для него — всего лишь этапы на этом пути, а не пункт назначения.
— Почему тогда ты не расстался с ним после окончания наставничества? Если понимал, что к этому всё придёт?
— Потому что тогда он бы на всю жизнь застрял в сожалениях о несбывшемся. Как я — до встречи с тобой. — Лорд отвернулся от окна, подошёл к Марку и, присев на подлокотник кресла, обнял его за плечи. — Наши мечты и желания — наши лучшие наставники. Только осуществив их, ты понимаешь, куда двигаться дальше. И чем раньше ты это сделаешь, тем быстрее поймёшь, что тебе не это надо, а значит, ещё на шаг приблизишься к тому, что тебе надо на самом деле. Объект моей первой юношеской любви не снизошёл до меня в своё время, и мне понадобилось двадцать пять лет, чтобы осознать своё заблуждение, а Седрику, мечта которого сбылась, — только пять.
Марк молчал, пытаясь переварить слова лорда.
— Не обижайся на него, — сказал лорд, видимо, по-своему истолковав его молчание. — Седрик не умеет кривить душой. А это значит, что когда он нас любил, то любил по-честному, без лицемерия.
— Знаю. — Высокое чистое чело Марка помрачнело. — Это-то и не даёт мне покоя. Лорд вопросительно приподнял бровь.
— Дело в том, что… — нехотя начал Марк, прикипев взглядом к своим безупречно отполированным ногтям. — Я очень люблю его как друга, но… я никогда не любил его как парня.
— Хочешь сказать, для тебя это была просто игра?
— Н-не совсем. — Марк поднял глаза, тряхнул головой — с едва уловимым и уже подзабытым вызовом, как делал это в ранней юности, когда чувствовал свою вину, но не желал её признавать. — Скорее, я его использовал — как посредника: будучи с ним, я мог быть с тобой — если уж быть только с тобой я не мог. Я гнусная расчётливая тварь, да?
Лорд вздохнул, прижал его к себе, чмокнул в висок.
— Не больше, чем я. Дело в том, что… — минутная заминка и нерешительность, столь несвойственные лорду, потрясли Марка даже больше, чем последовавшее за ними откровение. — Я ведь тоже его использовал, — лорд выпрямился и отнял руку, словно опасаясь, что Марк сам её оттолкнёт, — с той же целью. И чувствовал себя перед ним виноватым. Настолько, что тогда, после последнего оммажа, видя, как он ко мне привязался, я не нашёл в себе сил с ним расстаться.
Последняя и единственная, незримо, но ощутимо присутствовавшая между ними и отравлявшая их отношения тайна рухнула. Марк инстинктивно нащупал руку лорда и сплёлся с ним пальцами, как делал всегда, когда нуждался в его поддержке — или хотел его поддержать. Лорд молча сжал их в ответ. Некоторое время сидели молча и неподвижно, свыкаясь и сживаясь с новой, доселе неизвестной близостью, — два молчаливых заговорщика, принёсших на алтарь общего счастья личное душевное равновесие. Лорд первым нарушил молчание.
— Без нас не было бы его, — сказал он, поднимаясь на ноги. — А без него — не было бы нас. Так что сейчас мы все трое — квиты, а когда заканчиваются расчёты и игры и отношения при этом не прекращаются, начинается настоящая дружба.

Лорд как в воду глядел — с тех пор их отношения с Седриком, не отягощённые больше чувством вины, перешли на качественно новый уровень.

Последний год они с Седриком почти не виделись: в Корпорации полным ходом шла подготовка к эпохальному событию галактического масштаба — первому полёту человека на Марс, за осуществление которого отвечало возглавляемое Седриком подразделение, и Седрик, осознавая глубину и меру своей ответственности, с головой ушёл в работу. На кон была поставлена не только его карьера, но и дальнейший вектор развития Корпорации. После неоднозначного решения Совета об экспансии на Юг лорды разделились на два непримиримых лагеря: одни, во главе со Вторым лордом, ратовали за экспансию вниз, другие, под неформальным предводительством Третьего лорда, выступали за движение ввысь: «южной» инициативе Второго лорда Третий противопоставил космическую, которая всё больше перетягивала одеяло симпатий и финансирования на себя: юных баронетов и молодых лордов непознанные звёзды манили куда сильнее, чем старая добрая мафия, и расти они предпочитали вверх, а не вниз.

Месяц назад полёт завершился полным успехом, и Седрик, в свои тридцать пять, считался первым претендентом на пост следующего Третьего лорда. Выборы можно было считать состоявшимися: сам Третий лорд открыто заявлял, что желал бы видеть Седрика своим преемником, а у Третьего лорда, и без того пользовавшегося в Корпорации огромным влиянием, число поклонников после удачной высадки на Марсе возрастало в геометрической прогрессии. Правда, сам Третий лорд в свои шестьдесят с небольшим в ближайшие десять лет на пенсию не собирался, так что Седрик сполна наслаждался своим положением: с одной стороны, неформальный титул нового Третьего лорда, с другой — возможность не спеша насладиться триумфом без пресса обязательств Верховного лорда, чем он, к слову сказать, вовсю пользовался. Например, обзавёлся наконец подопечным, с которым его сегодня и ждали в гости.

Лорд ван дер Меер сидел в кровати, на груди у него полулежал голый Марк. Марк что-то увлечённо чертил в своём «идейном альбоме» — после занятий любовью его неизменно пробивало на творчество. Рисовать и даже писать в таком положении не то чтобы очень удобно, но Марк на это всегда отвечал, что «так ему лучше всего творится». Лорд не возражал — и, стараясь не дышать, чтобы не вспугнуть вдохновение, — это было несложно, рядом с Марком он забывал самого себя, не то что дыхание, — любовался тем, что появлялось из-под Маркового пера — и самим Марком. Вот уже пятнадцать лет Марк создавал свои шедевры в его объятиях, а он всё не мог на него насмотреться.

Идиллию нарушил негромкий писк входящего сообщения.
— Это Седрик, — сказал лорд, мельком его просмотрев. — Сообщает, что они уже вылетели. Марк захлопнул альбом.
— Как мило с его стороны, — ухмыльнулся он, выбираясь из объятий лорда, — не дать нам застать себя врасплох.
— Моя школа, — ответил с ухмылкой лорд, поднимаясь вслед за ним.
Оба рассмеялись и пошли в душ — минут пятнадцать у них ещё было.

Конец.

 

запись создана: 23.12.2014 в 18:00

@темы: Вторчество

---

Мантра на следующий год, а если подумать, то и на всю оставшуюся жизнь

Не беспокойтесь ни о чем. Не торопитесь. Просто делайте свою работу — и вы все выдержите. Очень важно веселиться вовсю, радоваться жизни, любить и быть неудержимым. Из этого проистекает все.

Рэй Брэдбери

Что шепчет Вам зима?

---

О птичках

Развешивать на кустах "бомбочки" для синиц, а потом украдкой наблюдать из окна, как они их долбят едят, - одно из самых медитативных и благотворных для психики (и кармы) занятий. Завораживает Могу смотреть часами, как в трансе. Лучшее средство профилактики нервных расстройств! Рекомендую!

---

Вопрос цены. Часть 5.3 (первый эпилог).

Автор: La PIOVRA.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: гей-утопия, роман воспитания, детектив отношений.
Размер: макси (68.000 слов).
Саммари: цели они достигнут, но достижение цели так их изменит, что сама цель перестанет быть для них актуальной.
Статус: закончен.

От автора:
Ахтунг! Внимание! Атансьон! Под катом — предпоследняя часть "Игры" — первый (малый) эпилог. После него будет ещё один, финальный, после которого ничто уже не будет по-прежнему вся история предстанет в совершенно другом свете. Так что самое время начинать читать сейчас, чтобы к финалу подойти после небольшого перерыва, — это позволит вам получить "две истории по цене одной".

А ещё ну очень советую не брезговать по ходу чтения комментариями dreizler и Kettilina — их потрясающие разборы характеров и полётов круче, чем текст с полным правом можно присовокупить к каноническому тексту как полноправные эссе. Читайте (и пишите свои) — получите массу удовольствия! Засим автор и экипаж "Игры" прощаются с вами и желают вам приятного путешествия в Корпорацию сто лет спустя! До встречи в финале!

P.S. Ну, и пользуясь случаем… dreizler, Kettilina! Я вам уже говорил, что вы великолепны? © Всегда знала, что у меня самые крутые читатели, но вы, дорогие, подняли эту уверенность на совершенно другой уровень Спасибо за ваше шикарное сопровождение этого "Игрового" марафона — ваши отзывы и поддержка бесценны!


Рекомендуемый порядок чтения:

ознакомиться

Трилогия «Корпорация»:

I. Книга первая. «Бизнес».
1. «Сага о власти» (основная история):
1.1. Власть красоты. Друг семьи.
1.2. Власть идеи. We Control the World!
1.3. Власть несбывшегося.
1.4. Власть свободы. Гепард и Лев.
1.5. Власть крови. Стилисты.

II. Книга вторая. «Секс».
2. «Межвременье. Дудочник из Гамбурга» (сайд-стори по вселенной «Саги о власти»):
2.1. Забор и вишни.
2.2.

Открой глаза и забудь об Англии.

Открой глаза и забудь об Англии: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4.
2.3. Дудочник из Гамбурга.

III. Книга третья. «Игра».
3. «Вопрос цены» (сиквел к «Саге о власти»):
3.1.

Дебют.

Дебют: часть 1, часть 2, часть 3.
3.2.

Гамбит.

Гамбит: часть 1, часть 2, часть 3.
3.3.

Миттельшпиль.

Миттельшпиль: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5.
3.4.

Комбинация.

Комбинация: часть 1, часть 2, часть 3.
3.5.

Эндшпиль.

Эндшпиль: часть 1, часть 2,

часть 3.

3.
(первый эпилог)

Лорд ван дер Меер продал Четвуд-Парк, мотивируя это тем, что содержать такое большое поместье ему теперь не по силам. Но Седрик подозревал, что истинной причиной послужили не финансовые, а этические затруднения: новый образ жизни лорда больше не соответствовал тем суровым требованиям, которые выдвигались к моральному облику «соседа лорда Кейма».

На «семейном» совете баронеты предложили съехаться: они уже жизни не мыслили друг без друга, к тому же, все трое только начинали карьеру, и это существенно сэкономило бы затраты на жильё. Но лорд, конечно, об этом и слышать не хотел — взрослый человек должен жить отдельно! Однако баронеты так вдохновились этой идеей, что быстро нашли компромисс. От наставников им полагались стартовые квартиры. Оба остановились на таунхаусах. Подыскав скромный триплекс-новостройку из строённых двухэтажных домов, с общим обширным участком и отдельными двориком, садиком и входом у каждого, они предложили лорду выкупить третий. Лорду нечем было крыть — видно, не особо хотелось, — и он с радостью вступил в долю. Внутренние ограждения между владениями снесли, превратив палисадники в большой общий сад, а задние дворики — в просторную террасу с бассейном вдоль всего здания. Марк с головой ушёл в дизайн интерьеров, впрочем, Седрик с лордом тоже не отставали. Только сейчас баронеты в полной мере оценили житейскую мудрость наставника: учитывая те несовместимые требования, которые каждый из них выдвигал к жилищу своей мечты, в общем доме они бы или рассорились ещё на стадии выбора цвета краски для стен, или, скрепя сердце, сошлись бы на варианте, в котором неудобно и неуютно было бы каждому. Лорд видел свой дом непременно спартанским — голландским, поправлял с издёвкой Седрик, — напичканным последними изобретениями его бывшего отдела, для Марка дом был филиалом космополитического богемно-гламурного клуба, открытого для гостей в режиме нон-стоп, а Седрик истосковался по элегантной и сдержанной французской классике вне моды и времени. Как ни странно, по вечерам чаще всего собирались в суровой футуристической кухне лорда: то ли потому, что дом лорда стоял посередине; то ли потому, что у лорда была монополия на легендарные рецепты его легендарной прабабки; то ли потому, что лорд был душой и сердцем этой странной «голландской семьи» и умел создать в доме уют, не прибегая к дизайнерским ухищрениям.

И только одно в каждом доме было одинаковым — огромная трёхспальная кровать, сделанная по спецзаказу.

Лорд ван дер Меер, хоть и не был наставником Марка де-юре, являлся им де-факто и настаивал на том, что Марку от него тоже полагается стартовая квартира. Марк же считал, что лорд и без того сделал для него больше, чем все остальные, вместе взятые, и принимать подарок наотрез отказывался. Лорд ван дер Меер был хорошим наставником — воспитал в своём подопечном достаточно сильный характер, чтобы спор зашёл в тупик. Наконец лорд, будучи старше, а посему — мудрее и хитрее, предложил компромисс: купить вместо квартиры ателье. И Маркиз дрогнул. Под покровительством Марка в его бытность воспитанником Второго лорда «подвал» приобрёл культовый статус среди богемно-гламурной корпоративной тусовки и отчаянно нуждался в инвестициях. Количество клиентов увеличилось достаточно, чтобы производству и продажам в одном помещении стало тесно, но их пока явно не хватало, чтобы снять дополнительное помещение для производственных нужд, — аренда бутика на бульваре Лорда Кейма съедала почти весь доход, который он приносил. Переехать в более дешёвый район означало нивелировать эксклюзивность марки, на которую с самого начала делалась ставка, — и тем самым убить в зародыше саму марку. Принимать какую-либо помощь от Корпорации — как и от любого другого ориентированного на прибыль инвестора — Марк с партнёрами наотрез отказывались, опасаясь финансовой кабалы и потери контроля над фирмой. Лорд ван дер Меер тоже не раз предлагал вложить в развитие бизнеса вырученные от продажи Четвуд-Парка средства — или хотя бы часть, — но Марк с компанией были непреклонны: никаких финансовых вливаний со стороны, только полная самоокупаемость, гарантирующая полную свободу самовыражения.

Марк фонтанировал идеями и засыпал Хендрика эскизами видеоузоров, один другого фантастичнее и замысловатее. Лорд, вдобавок к своим административным функциям, с головой ушёл в программирование — в котором Хендрик, делавший в нём первые шаги, был пока ещё не очень силён, — и напоминал гения-фрика из легендарной Кремниевой долины: горящие глаза, всклокоченные волосы и непробиваемый максимализм подростка, который только начинает жить и свято уверен, что этот мир создан исключительно для того, чтобы он его «сделал». На их фоне Седрик выглядел — и чувствовал себя — скучным ортодоксальным карьеристом, хотя обожал свою работу и горел ею не меньше. Да и лорд живо интересовался его делами и помогал советами не меньше, чем Хендрику с Марком.

Марк с Седриком наслаждались первыми самостоятельными шагами во взрослом мире, лорд — второй молодостью, а все вместе — друг другом и жизнью.

читать финальный эпилог

запись создана: 15.12.2014 в 11:30

@темы: Вторчество

---

Диагноза по аватарке пост

А кто-нибудь в курсе, что это за фигня такая?

Просыпаюсь утром, сдвигаю голову с подушки - и как будто проваливаюсь в бездну: сильное головокружение, полуобморочное состояние, тошнота накатывает. Полежала не двигаясь, пришла в себя, осторожно пошевелилась - вроде всё нормально. Но стоит только повернуть голову вправо-влево-вверх-вниз - опять головокружение, тошнота, причём такая специфическая - как будто от голода, но при мысли о еде выворачивает. Полежала немного, пришла в себя, осторожно подвигала головой, вроде прошло. Встала, пошла в ванную, на автомате склонилась над раковиной - чувство, что земля уходит из-под ног, падаю на колени, цепляюсь за раковину, почти теряю сознание. До обморока не дошло, но очень сильное и странное головокружение, всего на пару мгновений, потом попустило. Кое-как умылась, оклемалась, больше - ттт - ничего такого не было. Первый - и последний раз - такое лет 15 назад было, но намного серьёзнее: я тогда пару дней вообще не могла не то что двигать головой, а даже вращать глазами, ни в какую сторону. А в остальном (если только голову и глаза не поворачивать) - вполне нормально всё, никаких симптомов или даже дискомфорта. Знакомый компьютерщик, когда рассказала, сказал, что "это у тебя нервное истощение, за компом, наверно, пересидела". И тогда он таки был прав: я целый день на работе ударно проработала, потом сразу за диплом засела и писала всю ночь напролёт, утром закрыла ноут и пошла на работу, открыла ноут, опять весь день ударно проработала, вечером продолжила диплом, ночью поняла, что не усну, и всю ночь раскладывала пасьянс. А утром начались выше описанные семь кругов ада.

Чувствую, что тогда проблема была не столько в компе, сколько в такой продолжительной предельной сосредоточенности - я тогда реально двое суток была предельно сконцентрирована на работе / дипломе / пасьянсе, прерывалась разве что на туалет. В последнее время ноут пользовала умеренно. Но очень много читала - всё время, что не спала. Не читать нельзя - если не читать, мысли в голову лезут... В общем, понятно, что причина в нервах дошло до того, что начались панические атаки на тему "а вдруг я завтра умру и не успею опубликовать до конца "Игру"?

В общем, я чего спросить хотела: может, кто знает, чо это за фигня и как лечится как такое состояние по-научному называется? А то даже не знаю, что гуглить

Ну, и чтобы не было флудом, закончу перлом в тему с Адме:

"Я в свои 17 лет уже попробовал себя в образе писателя и не понаслышке знаю, что такое внутренние мучения и тоска. Как и Гете, я болею, когда у меня нет новых идей, нет того огонька, той мысли, из-за которой хочется творить. Многие люди смиряются с этим, но не мы с Гете"

@настроение: многие люди смиряются с этим, но не мы с Гете ©

---

Учитель vs. Наставник

Очередное просто гениальное от моей любимой leela_cakra. Шикарное и исчерпывающее описание содержания "Игры" сути наставничества, как его вижу я. И появилось так своевременно – как раз к окончанию "Игры". Усматриваю в этом символизм и Юнгову синхронность.

Чем не отзыв на образ лорда ван дер Меера?


"Чем учитель отличается от наставника.

Учитель – учит тому, что умеет / знает сам.

Наставник – может помочь наставляемому научить(ся) тому, чего сам наставник – не умеет. Например, не приспособлен природой уметь.

Наставник знает – Путь. Путь для всех – один. На Пути есть "вещи", универсальные для всех. И наставник знает их. Наставник видит, как они преломляются в каждом конкретном существе, узнаёт их в каждом существе. Знает, как "может быть ещё". Какой следующий шаг на Пути.

И за счёт того, что принципы раскрытия таланта универсальны, принципы любви к жизни универсальны, простор – бесконечен, а границы – проницаемы, наставник, который по роду социальных занятий, например, математик, может помочь состояться великому музыканту. Научить ставить пальцы на струны – не может. А состояться – может.

И не только музыканту".

© leela_cakra

---

Вопрос цены. Часть 5.2.

Автор: La PIOVRA.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: гей-утопия, роман воспитания, детектив отношений.
Размер: макси (68.000 слов).
Саммари: цели они достигнут, но достижение цели так их изменит, что сама цель перестанет быть для них актуальной.

Рекомендуемый порядок чтения

Трилогия «Корпорация»:

I. Книга первая. «Бизнес».
1. «Сага о власти» (основная история):
1.1. Власть красоты. Друг семьи.
1.2. Власть идеи. We Control the World!
1.3. Власть несбывшегося.
1.4. Власть свободы. Гепард и Лев.
1.5. Власть крови. Стилисты.

II. Книга вторая. «Секс».
2. «Межвременье. Дудочник из Гамбурга» (сайд-стори по вселенной «Саги о власти»):
2.1. Забор и вишни.
2.2. Открой глаза и забудь об Англии.
2.3. Дудочник из Гамбурга.

III. Книга третья. «Игра».
3. «Вопрос цены» (сиквел к «Саге о власти»):
3.1. Дебют.
3.2. Гамбит.
3.3. Миттельшпиль.
3.4. Комбинация.
3.5. Эндшпиль.

| Часть 1.1. | Часть 1.2. | Часть 1.3. |
| Часть 2.1. | Часть 2.2. | Часть 2.3. |
| Часть 3.1. | Часть 3.2. | Часть 3.3. | Часть 3.4. | Часть 3.5. |
| Часть 4.1. | Часть 4.2. | Часть 4.3. |
| Часть 5.1. |

2.

Подходил к завершению пятый, последний, год наставничества.

Все друзья во главе с Марком ждали полного совершеннолетия с радостным нетерпением и предвкушением — впереди была вожделенная свобода и неограниченные возможности, а значит, вся жизнь. Седрик не понимал друзей — неужели они ничего не чувствовали к своим наставникам? С Марком всё было понятно. Но остальные… Особых жалоб на лордов Седрик ни от кого не слышал. Но и особой привязанности, видно, тоже не было. Впрочем, как раз с ними-то всё было в порядке. Проблема была у Седрика. Чем ближе становился его двадцать первый день рождения, тем сильнее сжималось сердце от предчувствия чего-то фатально-непоправимого — Седрик уже давно жизни не мыслил себе без лорда ван дер Меера. Грядущая свобода Седрика не радовала. Грядущая свобода означала невосполнимое одиночество, восполнить которое не мог даже Марк. Впрочем, дело было не в одиночестве — Седрик к нему привык за шестнадцать лет жизни до встречи с лордом. Правда состояла в том, что Седрик любил лорда ван дер Меера. Влюбился в первый же день наставничества и полюбил к последнему.

Разумеется, отношения наставников и воспитанников с окончанием наставничества не прекращались: дружба, сотрудничество, деловое партнёрство со временем будут только расти и укрепляться. Но того, самого главного, из чего всё это выросло, больше не будет никогда.

С окончанием наставничества обнулялась не только личная жизнь, но и личная история баронета: воспитанник — это холст, который грунтует наставник. Но живописать на этом холсте должен сам баронет. В знак символического отлучения от наставника баронетам возвращали их собственное имя. У подопечного нет своего имени — поступая в наставничество, он принимает имя наставника: сам по себе баронет в это время никто, и если что-то и значит, то только потому, что лорд-наставник в нём это что-то разглядел. Что-то, что при ближайшем рассмотрении вполне может оказаться обманкой, миражом, пустышкой. Поэтому давать ему титул с собственным именем — преждевременная трата ресурсов. Если баронет не доходит до конца наставничества, титул он теряет, и этот же титул потом присваивается следующему воспитаннику лорда — если тот пожелает такого завести, конечно, — и из анналов Корпорации такой баронет-неудачник бесследно исчезает навсегда. Но если наставничество оказалось успешным, баронету оставляют его титул и возвращают его собственное имя. Обретение своего имени — это ещё и первый самостоятельный шаг на пути к титулу лорда. Седрик за эти пять лет так уже привык к тому, что он третий баронет ван дер Меер. Седрик испробовал будущее имя на вкус. Баронет-по-заслугам де Сен-Венан. Звучало напыщенно, пусто и пресно, как и было. Все знали, кто такой лорд ван дер Меер, и отблески его славы и репутации неизменно осеняли самого Седрика. Теперь же названием картины его жизни будет только то, что он сам в неё вложит.

Традиция предписывала, чтобы последний оммаж совершался там же, где и первый, символически замыкая круг.

Седрик с лордом на рассвете прибыли в Кеймтон-Хаус — пешком, как и пять лет назад. Они уже давно были с Марком триедины, без каких-либо тайн и секретов друг от друга. И всё же, третий, последний, оммаж — слишком интимное действо, чтобы совершать его в присутствии посторонних, даже если этот «посторонний» — твоё альтер эго.

Сегодня всё выглядело так же, как пять лет назад: светило солнце, щебетали птицы, манил неизведанным новый день. И всё же кое-что изменилось: разрослись и ещё больше переплелись ветвями древа жизни лордов Кейма и Йоста, пополнилась новыми дубками их «свита», а виски лорда ван дер Меера тронула первая седина. Но главное — изменился Седрик.

Седрик с наставником остановились у Дуба.

В третьем, последнем, оммаже наставник признаёт подопечного равным себе, а потому и оммаж начинает он.

Лорд подошёл к Седрику, который теперь стоял в полный рост.

Седрик стоял неподвижно. Бесстрастное лицо, гордо вскинутый подбородок, устремлённый в даль взгляд. Настоящий лорд, который носит свой титул по заслугам. Такого не зазорно признать равным. И лорд ван дер Меер, признавая его равным, протянул ему руку. Седрик её пожал, хотя хотелось поцеловать. Пять лет он послушно следовал за наставником. Его наставник с честью выполнил свой долг и довёл его до перекрёстка. Дальше каждый пойдёт своим путём. Как равные — но не на равных: наставник всегда будет на шаг впереди.

— Достойной вам дороги! Великого пути!

Оммаж запечатал прощальный поцелуй в губы — отныне у них будут отношения равных: плечо к плечу, броня к броне, со стуком сердец в унисон. Но равенство это Седрика не радовало.

Ритуал завершился, а вместе с ним закончилось и то, что между ними было. Хотелось плакать. Но лорд ван дер Меер справился со своей задачей на совесть — глаза его воспитанника даже не увлажнились.

Домой, в Четвуд-Парк, возвращались отдельно — это тоже было данью традиции, символом того, что отныне баронет должен сам выбирать и прокладывать свой путь и самостоятельно по нему идти. Выход из Кеймтон-Хауса был только один, поэтому первым ушёл лорд. Седрик же свернул в дубовую рощу, давшую вечный приют и посмертную жизнь самым великим лордам, — идеальное место, чтобы проститься с прошлым и встретиться с новым собой. Разошлись молча, скупо обнявшись: Седрику казалось, что любое слово, которое слетит сейчас с его губ, унесёт с собой и частицу последнего поцелуя лорда, который он отчаянно хотел запечатлеть в памяти на всю оставшуюся жизнь без него; лорд, непривычно задумчивый, тоже не проронил ни слова — всё, что он имел сказать своему подопечному, он сказал за время наставничества.

Священная роща встретила его сакральной тишиной и безмятежным покоем, которые время от времени нарушали только короткие глухие шлепки — это падали первые жёлуди. Глядя на них, Седрик и сам казался себе таким же «падшим» жёлудем, слабым и недозрелым, — слишком рано он отделился от дуба. Было что-то странное и неправильное в этом скороспелом равенстве. К своим двадцати годам Седрик сравнялся с наставником разве что ростом. Во всём остальном ему до него ещё расти и расти. Седрик наклонился и поднял один из желудей — он сейчас, как никогда, нуждался в товарище по несчастью. И тут же выбросил: слабые, с гнилью и червоточиной, ему не ровня. Седрик подошёл к ближайшему дубу. Обнял прохладный шершавый ствол. Провёл рукой по коре, прижался щекой. Прикрыл глаза. Постоял. Подошёл к другому. По очереди почтил всех своих великих предшественников, которые с честью и достоинством прошли этот путь до него — до конца: вот кто отныне его единственная поддержка — и тысячи таких же достойных и сильных живых. Им было не в пример тяжелее: каждый, кто прошёл этим путём до него, проторил и тем самым облегчил его для будущих путников. И теперь его черёд вернуть долг и оставить на дороге след для тех, кто ступит на неё после.

Великие напитали его силой. На душе по-прежнему было пусто. Но впереди замаячил просвет.

Седрик вышел из рощи — и застыл на месте, не доходя до Дуба.

Под Дубом сидел лорд.

— Я не сказал вам главного, баронет, — сказал он, поднимаясь ему навстречу. — Возможно всё. А не только то, что разрешено.

Седрик, потрясённый, молчал, теряясь в догадках, к чему ведёт лорд.

— А теперь, — продолжал лорд, — когда вы это знаете, я хочу вас спросить: что вы выбираете — зная, что возможно всё и вы ограничены лишь собственным выбором — и его ценой?

Седрик не верил своим ушам — каким-то шестым чувством он вдруг понял, о каком выборе говорит сейчас лорд. Это не могло быть правдой. Во всём этом наверняка крылся какой-то крупный подвох.

Седрик, пытаясь справиться с замешательством, прикрыл глаза.

В памяти неожиданно всплыл приезд лорда в их поместье пять лет назад, дегустация коньяка в погребе замка и проведённая там лордом ван дер Меером параллель между коньяком и воспитанником лорда, которую тётя Амели удачно развила, сравнив наставников с коньячными бочками. Но есть и разница — несмотря на тесный симбиоз, коньяк и бочка всё же разные сущности с разным предназначением, и то, что происходит между ними, процесс химический. Наставничество же — процесс алхимический: от длительного пребывания в контакте с наставником-«бочкой» молодой «коньяк»-воспитанник сам превращается в «бочку».

В коньячном бондарстве всё чётко продумано — от выбора дуба до сборки бочек, — чтобы за долгие годы выдержки коньяк мог взять лучшее от бочки.

Во время обжига бочки обруч, расположенный в её основании, от нагревания постепенно стягивается, и отдельные клёпки сближаются между собой, пока окончательно не сомкнутся и не станут единым целым. Когда сборка закончена, готовую бочку отправляют на испытания. Её проверяют на прочность и испытывают кипящей водой, чтобы выявить возможную течь.

И прежде чем Седрик из «коньяка» превратится в «бочку», в которой будут выдерживать следующие поколения «коньяка», ему тоже предстоит пройти испытание. Наставничество закончилось, но его ждал выпускной экзамен, последнее испытание, от которого будет зависеть всё. Несомненным было одно — лорд испытывал его на верность. Но кому? Себе? Лорду? Или Корпорации? Так что же выбрать: верность делу или себе и… лорду? И разве возможно отделить лорда, а теперь уже — и его самого — от Корпорации?

А что ему, собственно, терять? Единственное, в чём он по-настоящему преуспел к своим двадцати годам, было умение не терять себя. Всю свою жизнь, включая последние пять лет наставничества под началом лорда, Седрик оставался верным себе, и это всегда непостижимым образом оказывалось правильным ответом на любые вопросы, которые перед ним ставила жизнь. Но, учитывая особенность этого экзамена, лорд, вполне возможно, впервые ожидает от него самопожертвования и отречения от собственных желаний в пользу интересов и идеалов Корпорации. Возможно, сейчас его испытывает даже не лорд ван дер Меер, а сам лорд Кейм. Возможно, сейчас он, Седрик, принимает непосредственное участие в тайном ритуале инициации.

Голова Седрика шла кругом, сердце бешено колотилось, — он опять чувствовал себя неофитом, как в ту памятную ночь пять лет назад, когда лорд ван дер Меер постучался к нему со своим экстравагантным предложением. Тогда Седрик ответил вопреки правилам, и ответ этот, вопреки правилам, оказался правильным. Вернее, верным. Но верным было и то, что у каждого верного решения была своя цена, и за каждое решение, в том числе и правильное, он платил соответствующую плату. Седрика внезапно обуяла злость. Он ответит так, как посчитает нужным, и если этот ответ на самый важный вопрос окажется неправильным… Что ж, тогда ответственность за этот провал будет не только на нём. В конце концов, это и было главной задачей лорда — подготовить его к этому моменту и правильному ответу. Впрочем — злость тут же улетучилась, сменилась горечью, — кого он обманывает: ему не в чем упрекнуть своего наставника, лорд ван дер Меер со своей целью справился с блеском, просто он оказался бездарным учеником.

— Разумеется, если я вам за эти пять лет осточертел… — голос лорда впервые за пять лет дрогнул. Лорд умолк и смотрел выжидающе — как всегда, непроницаемое выражение лица, спокойный и бесстрастный взгляд, ни подсказки или хотя бы намёка на правильный или желаемый вариант ответа — ни дать ни взять лорд Кейм с парадного портрета. Надо было отвечать: в подобных вопросах задержка с ответом или его отсутствие — тоже ответ, возможно, самый красноречивый. И ответ этот, как чувствовал Седрик, был очень прост и лежал на поверхности, как и ответы на все прочие вопросы-подвохи лорда. До Седрика внезапно дошло, что все те несколько секунд длиною в вечность, что он метался в поисках верного ответа, он думал о себе. И это решило дело. Правильный ответ тот, который пойдёт на пользу лорду, а не ему самому.

— Вы… — запнулся Седрик, — никогда не сможете войти в Совет двенадцати. Если… останетесь со мной.

Уход лорда с должности старшего советника Второго лорда был достаточно эксцентричным поступком, но всё же понятным, а значит — приемлемым: он в любой момент мог вернуться в Корпорацию без ущерба для дальнейшей карьеры. Что же касалось того, что лорд собирался сделать сейчас, Седрик знал: понимания и прощения ему не будет.

Лорд ван дер Меер подавал большие надежды и уже сейчас, в свои неполные сорок лет, считался одним из главных претендентов в Верховные лорды. Вряд ли он не понимал, что своим выбором ставит крест на дальнейшей карьере. Но Седрик, для успокоения совести, просто обязан был ему об этом напомнить.

— Это вопрос цены, баронет, — пожал плечами лорд ван дер Меер. — И мне она по карману. Этот выбор закрывает мне путь в Совет, но на прочей карьере никак не скажется. Выше мне не дадут подняться, но и столкнуть меня вниз им тоже не удастся. В отличие от вас… Вы это понимаете?

Седрик понимал. Лорд ван дер Меер выполнил свой долг и имел полное право «уйти на покой». Седрик же только стоял в самом начале пути. По окончании наставничества баронетам давались пять лет, чтобы заложить основу будущей карьеры. По прошествии этого срока, на основании рекомендаций наставника и двенадцати независимых лордов из выбранной сферы деятельности, а также достигнутых за время работы профессиональных успехов, они получали титул лорда-по-заслугам. В период наставничества с отношениями было просто — воспитанник хранил верность наставнику. После окончания наставничества и до получения титула лорда-по-заслугам баронеты навёрстывали упущенное — с кем и как душа и тело желали. С получением титула лорда-по-заслугам привольная разгульная жизнь заканчивалась, и наступала пора возвращать долги: теперь уже новоиспечённый лорд должен был сам становиться наставником молодёжи, если не хотел лишиться титула, карьеры и положения. Но Седрик сейчас не хотел об этом думать. Впереди у них с лордом ван дер Меером целых пятнадцать лет — счастливой и свободной жизни на равных. Достаточно, чтобы решить, какую цену заплатить: любовь или карьеру. Впрочем, ответ Седрик знал уже сейчас, но решил придержать его при себе: не зря старшие лорды не дают права голоса тем, кто ещё «не остыл», а потому склонен больше слушаться сердца, чем гласа рассудка.
— Я выбираю вас, — просто сказал он, тихо добавив: — Если вы согласны принять этот выбор.
— С одним условием, — ответил лорд. — Мы вернёмся к этому вопросу самое позднее через пятнадцать лет.
— Оставляете себе пути к отступлению? — ухмыльнулся Седрик, но душу его переполнила благодарность — лорд тоже думал о нём даже в ущерб себе.
— Нет, — отзеркалил ухмылку лорд. — Оставляю вам шанс пересдать экзамен. Что-то я упустил в вашем воспитании, раз вы так бездарно провалили первый же тест на пути к креслу Верховного лорда.
— Яблоко от яблони… — пожал плечами Седрик. Лорд впервые за пять лет отвесил ему подзатыльник. Седрик рефлекторно пихнул его локтем под бок — и обомлел, не в силах понять, как его угораздило осмелиться на подобное панибратство. Седрик усилием воли поднял глаза на наставника — любая «цена», учил лорд, включает в себя «налог» — способность выдержать любой взгляд, вызванный твоим выбором, — и готовые сорваться с языка слова извинения застыли на губах. Седрик получил ответ на свой вопрос — лорд сейчас действительно походил на его брата. По духу, не по крови. В день их знакомства лорд выглядел молодо, сейчас же он был молодым — в глазах его светилось мальчишеское озорство, и даже на носу вдруг засияли незаметные раньше веснушки. Оба рассмеялись, переглянулись и, не сговариваясь, бросились наперегонки домой — на ежедневную пробежку свобода выбора не распространялась.

Вслед им одобрительно шумел ветвями лорд Йост, а может, даже лорд Кейм — этих двоих уже больше ста лет нельзя было отделить друг от друга.

***

Потом был растянувшийся на весь день лениво-праздничный завтрак-обед-ужин, который они готовили и поглощали втроём, под полные дерзких планов разговоры о будущем.

А потом была ночь.

И роскошный «десерт», который для них приготовил лорд.

— Вам теперь можно то, — просто сказал он, — что раньше было позволено только мне. Если вы хотите, конечно.
Седрик с Марком переглянулись.
— Хотим?! Да мы эти пять лет только об этом и мечтали! — слова сорвались с языка Седрика раньше, чем он успел их обдумать, но лорда они, кажется, нисколько не покоробили.
— Я бы очень удивился, если бы это оказалось не так. Это значило бы, что я где-то крупно просчитался: с выбором воспитанников или с их воспитанием.

Седрик с Марком стали мужчинами, и этой ночью лорд ван дер Меер позволил им быть мужчинами.

Седрик проснулся на рассвете — лорд был прав: теперь эта привычка была частью его натуры. Но сегодня, вместо привычных пяти, часы показывали без минуты четыре. Рядом, зарывшись лицом в подушку и сплетясь пальцами рук с лордом, тихо посапывал Марк — в их «семье» он всегда просыпался последним, да и то только после того, как его разбудят, — обычно эту сопряжённую с риском для жизни обязанность брал на себя лорд. Сейчас же лорд с глупой счастливой улыбкой — «Интересно, я сейчас так же выгляжу?» — тоже спал сном младенца, вернее, — если вспомнить события минувшей ночи, — потрудившегося на славу мужчины. Седрик неслышно выбрался из-под одеяла — пусть лорд… нет, теперь уже Даан, выспится — всю ночь — тело Седрика отозвалось истомой — не спал, а он тем временем завершит одно оставшееся дело — как раз к совместной пробежке успеет.

Седрик оделся, вышел из дома и направился к протекавшей рядом с поместьем реке.

«Тяга к шалостям — свойство мальчика, — говорил ему лорд. — Способность к бунту — признак мужчины». Остановившись у кромки воды, Седрик расстегнул ворот рубашки и снял с груди медальон с портретом лорда Кейма, с которым не расставался, даже когда мылся. Замахнувшись что было силы — регулярные тренировки не прошли даром, — Седрик забросил медальон на середину реки. И дело было вовсе не в невидимом укоризненном взгляде кумира, который Седрик чувствовал даже сквозь ткань рубашки. Просто с этого дня в его сердце будет место только для двух мужчин, ставших с ним одним целым, и третьему там не место.

читать дальше

@темы: Вторчество

---

Вброс и вопрос в ноосферу

Это гениально, ящитаю

Любой, кто пережил детство, набрал достаточно материала для творчества на всю оставшуюся жизнь (с)

И, чтобы не флудить, заодно вопрос в ноосферу: "А посоветуйте мне что-нибудь почитать, дорогие ПЧ (и мимокрокодилы)" .

Wanted:

- нечто духоподъёмное а ля "Автобиография йога", "Путешествие домой", "Несвятые святые", "Шантарам", "Заяабари";

- книги с альтернативной реальностью (фэнтези и фантастику не предлагать - я (бггг) великий поклонник реализЪма ). Чтоб наше время, наша вселенная, никаких магов, эльфов и звездолётов, но творится чёрт-те что сюжет из разряда "в жызни так нибываед! чо курил афтар?". Одним словом, миры а ля весь Пелевин, весь Хёг, "Ключ из жёлтого металла" Макса Фрая и его же "Энциклопедия мифов", "Охота на овец" и "1Q84" Мураками. То есть чтобы грань между нашей и параллельной вселенной была минимальной и едва различимой. Чтоб вот вроде никаких внешних катаклизмов, никаких магических и технических артефактов, вроде наше время, наш мир, обычные люди, обычная жизнь, но... с этими обычными реальными людьми в обычном реальном мире происходит некая чертовщина, вот как у Пелевина, Хёга или Мураками.

- старые добрые классические детективы в современном антураже (и просто захватывающие остросюжетные истории тоже сойдут). Можно даже старое-старое, но очень любимое и дико вас впечатлившее - вдруг я чего упустила? (Надеюсь, понятно, что речь об историях, впечатливших замыслом и сюжетом, а не тем, что "фсе умерли, и вам тоже три дня после прочтения повеситься хотелось").

И крик души в довесок. Есть у меня одна особенность: чем большее впечатление на меня произвела книга, тем быстрее я забываю, о чём она, вплоть до того, что из памяти улетучивается название и имя автора. Причина, видимо, в том, что от "своей" книги я испытываю такой шок, кайф и потрясение (пусть и в самом положительном смысле), что заботливая психика убирает все исходники такой шоковой вещи подальше в подсознание, дабы напрасно меня не тревожить)) Ну, не суть. У этой моей особенности есть побочные действия, приятные и не очень. Приятные - потому как любимые книги я могу перечитывать каждые 3-5 лет как новые (да-да, даже Кристи, особенно Кристи! и каждый раз - как в первый раз) Неприятные - если я забуду не только сюжет, но и автора и название, то отыскать такую книгу потом нереально. И вот речь именно о таком случае. В общем, когда-то давным-давно (лет 15-20 назад) читала я один детектив. Единственное, что осталось в памяти: там вся загадка была построена вокруг того, что имелось два идентичных дома, и сыщик разгадал убийство благодаря тому, что заметил, что солнце встаёт не в том окне, в каком было до убийства. Я уже годами хочу эту вещь перечитать, но кого ни спрашивала, никто не читал и подсказать ничего не может. А для меня, в силу столь долгой недоступности, этот детектив уже успел обрести такую притягательность, что впору признать его лучшим детективом ever В общем, вдруг кто читал и может подсказать. Позязя!

---

Вопрос цены. Часть 5.1.

Автор: La PIOVRA.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: гей-утопия, роман воспитания, детектив отношений.
Размер: макси (68.000 слов).
Саммари: цели они достигнут, но достижение цели так их изменит, что сама цель перестанет быть для них актуальной.

Рекомендуемый порядок чтения

Трилогия «Корпорация»:

I. Книга первая. «Бизнес».
1. «Сага о власти» (основная история):
1.1. Власть красоты. Друг семьи.
1.2. Власть идеи. We Control the World!
1.3. Власть несбывшегося.
1.4. Власть свободы. Гепард и Лев.
1.5. Власть крови. Стилисты.

II. Книга вторая. «Секс».
2. «Межвременье. Дудочник из Гамбурга» (сайд-стори по вселенной «Саги о власти»):
2.1. Забор и вишни.
2.2. Открой глаза и забудь об Англии.
2.3. Дудочник из Гамбурга.

III. Книга третья. «Игра».
3. «Вопрос цены» (сиквел к «Саге о власти»):
3.1. Дебют.
3.2. Гамбит.
3.3. Миттельшпиль.
3.4. Комбинация.
3.5. Эндшпиль.

| Часть 1.1. | Часть 1.2. | Часть 1.3. |
| Часть 2.1. | Часть 2.2. | Часть 2.3. |
| Часть 3.1. | Часть 3.2. | Часть 3.3. | Часть 3.4. | Часть 3.5. |
| Часть 4.1. | Часть 4.2. | Часть 4.3. |

Часть 5. Эндшпиль.

1.

Седрик без стука — дверь была нараспашку — вошёл в комнату Марка и застыл у порога. Марк сидел на полу, скрестив по-турецки ноги, и вдохновенно что-то чертил в альбоме. Марк был прекрасен всегда. Но когда он вот так отдавался сполна своей страсти, в его облике появлялось нечто божественное, и Седрик мог любоваться им бесконечно. Седрик неслышно, чтобы не отвлекать Марка, подошёл к нему и присел рядом. Марк был чертовски талантлив. Космические узоры, которые так легко и непринуждённо возникали из небытия из-под его руки, были не просто произведениями искусства — в них прослеживалась выверенная математическая логика, к которой Марк сознательно наверняка не стремился.
— А ведь ты, если вдуматься, — сказал Седрик, — тоже будешь инженером. Инженером моды.
— Не буду. — Марк резко захлопнул альбом и, сложив руки в замок на коленях, уставился в стену. — Не в этой жизни.
Опять?! Что на этот раз? Седрика поразил не столько смысл слов Марка, сколько его голос — так безжизненно, тускло, по-взрослому он прозвучал. Но ещё больше его испугало выражение лица друга, вернее, отсутствие на нём привычной ухмылки, с которой тот неизменно встречал все свои крупные беды и мелкие неприятности. У Седрика засосало под ложечкой — он вдруг с пугающей ясностью осознал, что что-то ушло безвозвратно: Марк повзрослел, и это потрясло его даже больше, чем внезапное осознание неотвратимо приближающегося конца наставничества. Потрясение тут же сменилось яростью — уже дважды Марка так грабили: сначала в один день отобрали детство, а теперь так же жестоко лишили его юности.
— В смысле? — только и смог он выдавить из себя.
— Марке нужен менеджер, — ответил Марк. — Кроме меня, некому.
— Но… почему?
— У меня генетическая предрасположенность. — Уголки губ Марка едва заметно дёрнулись, и у Седрика чуть-чуть отлегло от сердца. — И карма такая, видно.
— А если по существу? — нетерпеливо перебил Седрик, и едва не взвыл от досады: подгонять Марка — себе дороже: теперь он из чистой вредности вечность дурачиться будет. Но опасения не оправдались — видно, такой уж сегодня день: всё навыворот.
— А если по существу, — посерьёзнел Марк, — я единственный в нашем «подвале», у кого за спиной пять лет наставничества у отборных лордов и связи в высших корпоративных кругах. Как ни крути, а дела придётся вести с Корпорацией: баронеты — наша целевая аудитория.
— Но… почему бы не нанять?..
— Исключено, — отрезал Марк. — Человек без корпоративного опыта не сможет вести дела на равных с корпоративными монстрами, а менеджер с корпоративным прошлым, если и согласится на нас работать, то только для того, чтобы подложить нас под Корпорацию.
Седрик понимал каждое слово, но от него ускользал смысл сказанного: Марк, Маркиз — скучный занудный менеджер в костюме и галстуке, оценивающий будущую коллекцию исключительно категориями рентабельности?! Бред!
— К тому же, — продолжал Марк, — нам нужен особый менеджер, согласный заниматься деловыми вопросами и не вмешиваться в творческий процесс.
— Что же здесь особенного? Это и есть работа менеджера. Везде так.
— Так, да не так. В обычных фирмах окончательное решение за финансами и продажами: если они сочтут продукт нерентабельным, зарубят на корню, каким бы уникальным и замечательным он ни был. Когда речь заходит о деньгах, дизайнеры и R&D права голоса не имеют. У нас принципиально другая модель: принимать решения будем… будут дизайнеры. Задача менеджера — их внедрять, а не объяснять, почему это невозможно. У нас культ креатива, а не прибыли. И так и должно остаться.
— Прибыль тоже важна, — сказал Седрик и сам ужаснулся — повзрослел не только Марк.
— Важна, — кивнул Марк. — Это и будет моей задачей: осуществлять бредовые идеи с прибылью.
— Ты же жизни себе без дизайна не мыслил. — Седрик запоздало подумал, что эту расхожую фразу в случае с Марком следует понимать буквально, но Марк, похоже, даже не заметил двусмысленности. Или оставил её без внимания.
— Это дело слишком много значит для меня, — сказал он, — чтобы мои желания могли иметь какое-либо значение.
Седрик не нашёлся что на это ответить — столь сильными были восхищение и уважение, переполнявшие его сейчас. Марк потрясал его уже столько лет, но сегодня он превзошёл себя — пожертвовал, нет, заплатил за мечту мечтой. Никогда ещё Седрик так не гордился другом: Марк наконец стал свободным — принял решение не назло, не вопреки, а осознанно. И никогда ещё он так не завидовал ему: каждый баронет спит и видит себя вторым лордом Вальбергом, прогнувшим Корпорацию под себя. Седрик тоже. Вот только он — как и все остальные — не готов идти ради своей мечты ва-банк. И отсутствие этой решимости — та причина, по которой он никогда не станет таким, как лорд Вальберг. И как Марк.
— У тебя получится. — Седрик хлопнул Марка по плечу и встал на ноги. — Ты настоящий лорд.
— Спасибо, хоть не банкир, — ухмыльнулся Марк, поднимаясь вслед за ним. — Сам-то решил уже, куда пойдёшь?
— Нет пока. — Седрик поморщился — вопрос был больной.
— А давай к нам! — вдруг сказал Марк, и только непривычное напряжение в его глазах выдавало, как долго и тщательно он этот «экспромт» готовил. — Нам позарез нужен толковый технарь. Дизайнеров у нас хоть отбавляй, а вот с инженерами и конструкторами — совсем беда.
Седрик мысленно хмыкнул. Ну ещё бы! Марк мечтал создавать особую одежду — смесь высокой моды с высокими технологиями. Наряды эти требовали глубоких познаний в моделировании и программировании: в ткань, наравне с обычной нитью, вплетались тончайшие провода и чипы с набором специальных программ, позволявшие носителю одежды самому выбирать себе под случай и настроение видеопринты. Но с таким же успехом он мог мечтать о генной инженерии, позволявшей выращивать узоры прямо на коже: лучшие инженерные — как, впрочем, и любые другие — кадры были нарасхват в Корпорации — туда они и шли.
— Спасибо, но… я не могу. Я нужен Корп… лорду ван дер Мееру в Корпорации.
— Понимаю. — Уголки губ Марка чуть было дёрнулись, но тут же опустились. — Но разве ты не затем сюда шёл, чтобы осуществить свои собственные мечты?

Седрик промолчал. Всё это было так. И не так. Седрик только сейчас, глядя на Марка, понял, что у него, по сути, и мечты-то не было. Вернее, все его мечты вытеснила одна глобальная мечта о Корпорации. Седрик, сколько себя помнил, мечтал о Корпорации как таковой, а не о своей возможной — и тем более желанной — роли в ней. Для него, с его-то стартовыми условиями, неслыханной удачей было уже просто попасть сюда, и ради этого он был согласен на всё. Марк имел все основания наплевать на Корпорацию и на лорда Коэна — и та и другой сделали для этого достаточно. И точно так же Седрик подобного права не имел — по той же причине. Марк уже с лихвой заплатил за свободу требуемую цену. Седрик же был перед Корпорацией и лордом ван дер Меером в неоплатном долгу.

Корпорация даёт много, а взамен требует всё.

***

В ту ночь он не спал.

Вспоминал. Думал. Решал.

Преданность Корпорации, преданность долгу, преданность наставнику и первой безответной любви. Любовь прошла, а преданность осталась. Он хранил верность всем, кроме себя самого. Он так избегал быть собой, что стал образцовым лордом. И только на сороковом году жизни он впервые задумался о том, чего хочет сам. Впрочем, он всегда это знал, но сейчас — впервые — знание сменило вектор: он всегда ощущал глубинную потребность принадлежать чему-то большему, чем он сам. Корпорации, долгу, наставнику. Первой неразделённой любви. Сегодня он впервые захотел нечто большее создавать. И величие больше не определялось количественно. На смену масштабу и размеру пришла глубина. На сороковом году жизни, воспитав трёх, нет, четырёх лордов, он и сам наконец стал лордом.

Он никогда до конца в себя не верил. Его всегда, сколько он себя помнил, разрывали мания величия и комплекс неполноценности. Вся его юность прошла под знаком отчаяния: отчаянно хотелось к звёздам и отчаянно не верилось, что это возможно — не в принципе, а лично для него. Он и в Корпорацию подался, чтобы раз и навсегда получить ответ на этот раздиравший его вопрос. Сложнейшие испытания не помогли — теперь ему казалось, что он прошёл их каким-то непостижимым образом, в силу недосмотра или технического несовершенства системы. И чувствовал себя в глубине души «самозванцем» и «возомнившим». Любую победу, любой триумф омрачала загнанная в недра подсознания паника, что уж теперь-то «всё раскроется» и «все всё узнают»: что никакой он не лорд, и носит свой титул не по заслугам, а по недоразумению. Но, видно, если достаточно долго притворяться, то в конце концов убедишь других, а уже их вера в тебя переплавится в твою собственную уверенность в себе. Его мальчики так в него верили, что верой этой совершили чудо — заставили его самого поверить в себя.

Ему было чему поучиться у своих воспитанников, а это и есть главный критерий качества воспитания: хорошо воспитанный подопечный — это подопечный, у которого можно учиться самому.

Может, это и есть последняя, тайная, ступень инициации? Ещё лорд Кейм говорил, что, только воспитав мужчину, мужчина становится мужчиной. А он воспитал. Он мог гордиться собой и своими мальчиками. Наверное, не следовало бы их так называть, даже про себя, — они сполна доказали, что достойны называться мужчинами, да что там — лордами, — но он знал, что в этом слове нет даже тени превосходства и тем более пренебрежения старшего к младшим, будь то по возрасту или положению. Он просто не хотел преждевременно лишать своих мальчиков юности. Даже мысленно.

***

— Кстати, баронет. — Марк тут же повернул голову. Седрика всегда поражало, как лорд ван дер Меер одним тоном умел дать понять, к кому из них двоих он обращается. — Седрик что-то говорил мне о том, что вы ищете толкового менеджера.
В, казалось, навсегда потухших глазах Марка проблеснула надежда.
— Да мы уже на любого согласны. — Надежда тут же угасла — Марк достаточно прожил на свете, чтобы всё ещё продолжать верить в сказки.
— Вы меня разочаровываете, баронет. Не припоминаю, чтобы я когда-либо учил вас довольствоваться «любым».
— Это не ваша вина, мой лорд, — смиренно ответил Марк. — Это дурное влияние лорда Коэна.
Седрик прыснул. Лорд ван дер Меер бросил на него строгий взгляд, но оба баронета видели, чего стоила ему эта показная строгость.
— Уже поздно искать виноватых, — сказал лорд, сдерживая улыбку. — Получилось, что получилось. Тем более что получилось не так уж плохо. Да что там, просто отлично!
Смуглые скулы Марка матово вспыхнули.
— У меня есть для вас неплохая кандидатура, баронет, — деловито продолжал лорд.
— Я бы не прочь ознакомиться для начала с его резюме, — на ходу подстраиваясь под заданные лордом правила игры, сказал вмиг посерьёзневший Марк.
— О, у моего кандидата безупречный послужной список: лорд-по-заслугам, глава департамента искусственного интеллекта, старший советник Второго лорда — и даже доктор философии.
Марк с Седриком медленно, как в замедленной съёмке, повернули друг к другу головы и изумлённо переглянулись — в глазах обоих стоял немой взаимный вопрос: «Ты слышишь то же, что и я?!» Ответ был достаточно очевидным, чтобы его опровергнуть, и слишком невероятным, чтобы его подтвердить, а потому оба потрясённо молчали.
— Да, я понимаю, о чём вы сейчас думаете, — продолжал со своей фирменной невозмутимостью лорд. — Этот горе-менеджер погряз в бюрократии, ещё когда вы на пони катались, и без штата секретарей-референтов даже лампочку на кухне сменить не сможет, не говоря уже об управлении таким серьёзным и новаторским делом, как модная инженерия. Я понимаю ваши чувства, баронет. Более того, мой протеже их тоже разделяет. Но я могу вам поручиться, что с ним ещё не всё потеряно: в своё время он был блестящим инженером и подавал большие надежды, пока не свернул на судьбоносном перекрёстке не туда.
— Спасибо. — Ответ прозвучал совсем скупо, но даже он выдавал, как у Марка дрожал голос.
Лорд всё понял без слов — на то он и был лордом, — просто обнял его и прижал к себе.
— Так что мне ответить моему кандидату? — спросил он, отстраняясь.
— Передайте ему, что у нас был сумасшедший конкурс — сто человек на место, — но ваша рекомендация решила дело.
— Я передам. Он будет счастлив это услышать.
— Правда, я даже думать боюсь, чем он за это будет с вами расплачиваться. Особенно учитывая размер зарплаты, которую мы можем ему предложить.
— О, на этот счёт не волнуйтесь, — беспечно отмахнулся лорд. — Мой кандидат привык жить по заслугам — на то, что заработает собственным умом и трудом. Это будет для него отличным стимулом увеличить доход, а значит, отдавать себя делу без остатка.
— Ну, тогда вопрос решён, — просиял Марк. — Будем счастливы видеть вашего протеже в нашем «подвале» в понедельник утром.
Седрик не верил своему счастью. Если раньше, выбирая карьеру, он тем самым выбирал между Марком и лордом, то сейчас подобная дилемма перед ним больше не стояла — он мог выбрать обоих. Эйфория тут же поутихла: выбирая их, он тем самым выбирал их мечту и отказывался от Корпорации, а значит, и от своей мечты. Но ведь и Марк, и даже лорд от неё отказались… Не за тем ли он шёл в Корпорацию — за чувством общности и принадлежности, за родными по духу людьми, с которыми можно вершить великие дела? Таких людей он нашёл. А что касается дел… Мечта Марка, конечно, была очень дерзкой, но у Седрика и тени сомнения не было, что её ждёт оглушительный успех: баронеты, несмотря на то, что бредили корпоративной карьерой, были бунтарями по возрасту и по духу — в рок, революцию и Корпорацию идут лучшие, — и одеваться в марку, известную своей скандальной позицией по отношению к Корпорации — одно название чего стоит — «Баронет Мирабо», — будут уже из одной юношеской тяги к эпатажу и протесту. Лорды-наставники, если им хватит ума — а Седрик был уверен, что хватит, — не посмеют запретить своим подопечным столь естественный и невинный бунт. Конкуренция Марку с компанией тоже не грозит — такие сумасшедшие проекты, обречённые на провал по всем законам логики и здравого смысла, выстреливают исключительно благодаря личности и харизме своих основателей, а их украсть и скопировать невозможно. Лет через десять, с идеями Марка и опытом лорда, им высшие лорды завидовать будут.
— А ещё одной вакансии у вас не найдётся? — пересохшими губами спросил Седрик. — У меня тоже есть на примете один кандидат — на должность видеоинженера. Правда, он только в начале карьеры и даже лордом ещё не стал, не говоря уже о столь внушительном послужном списке, как у протеже лорда ван дер Меера, но я готов поручиться…
Марка опередил лорд.
— Чему я, к сожалению, так и не смог научить вас, — сказал он Седрику, — так это всегда идти своим путём. Впрочем, нельзя научить тому, чего не умеешь сам. В этом нам обоим не помешало бы поучиться у Марка. — Лорд с гордостью обнял Марка за плечи, Седрик впервые увидел Маркиза смущённым — ему очень шло. — Он всегда знал, чего хочет, и готов был идти за своей мечтой, чего бы это ему ни стоило. — Но тут же, вспомнив «цену вопроса» для Марка, смутился: — Простите, баронет, я сморозил жуткую бестактность.
— Ничуть, — скупо ответил Марк. — Оно того стоило.
— Марк слишком хорош для Корпорации, — продолжал лорд. — А вы, баронет, слишком хороши для «подвала». Перефразируя моего наставника, в вашем возрасте надо не в подвале сидеть, а мир познавать. И он, разумеется, прав. Не познав мир, корпорации в подвале не построишь.
Слова лорда Марка задели. От лорда это не укрылось.
— Вы, баронет, другое, — сказал он ему. — Вы всегда были вне системы и правил. А Седрик мечтал о Корпорации всю свою жизнь, и я не прощу ни себе, ни вам, — ни ему, — если он предаст мечту из чувства долга или, хуже того, за компанию.
— А если мечта больше не актуальна? — Марк, почуяв шанс заполучить второго ключевого сотрудника, тут же в него вцепился. — Вы же сами…
Но лорда не так-то просто было сбить с толку.
— Я — другое, — сказал он. — Если бы я не дошёл до корпоративной вершины, я бы никогда не смог от неё отказаться. — Лорд задумчиво уставился в окно во всю стену, из которого открывалась захватывающая панорама: под ним был весь Гамбург, а значит, и мир. — Большие восхождения дают многое, и прежде всего — перспективу. Есть цели, которые видны только с вершины — на полпути к ней и тем более у подножия их разглядеть невозможно.
На это Марку возразить было нечего. Лорд повернулся к Седрику.
— Я уже говорил о вас с Третьим лордом. Он будет счастлив видеть вас в своём департаменте. Вас ждёт блестящая карьера в космостроении, баронет.
И Седрик почувствовал небывалое облегчение, какое испытывают люди под властью фатума. Это Марку не нужны ни отцовское наследство, ни корпоративная карьера — он и без них лорд: не по рождению и не по заслугам, а по призванию. А ему, как и его наставнику, это звание надо заслужить.
— Никогда не предавайте свои мечты, баронет, — подытожил лорд. — Они ваши лучшие наставники и самые верные маяки на пути — только осуществив их, вы поймёте, куда вам дальше. И никогда не бросайте игру, не сыграв хотя бы раз до конца.
Седрик, закусив губу, кивнул.
— А насчёт инженера не беспокойтесь, — повернулся к Марку лорд. — На то я и менеджер, чтобы решать кадровые вопросы.
Потрясение Марка уже давно исчерпало свой лимит, так что он с предвкушением баловня судьбы просто молча ждал, чем она порадует его ещё.
— Хендрик, — озвучил сюрприз судьбы её глашатай.
Седрик потрясённо молчал, пытаясь переварить сказанное, — иммунитет к сюрпризам, в отличие от Марка, у него ещё не выработался. Назначение лорда старшим советником и вызванный им переезд в Гамбург изменили только их местожительство, но не стиль и уклад жизни — лорд по-прежнему не признавал никаких слуг. Седрик, которому, собственно, и «принадлежал» Хендрик, поначалу пытался «ангажировать» его хотя бы для «представительских функций»: встреч и проводов гостей и приготовления для них кофе, но даже эту немудрёную работу у него то и дело норовил «экспроприировать» лорд. А после того как к ним зачастил Марк, Хендрик и вовсе остался не у дел. Марка, выросшего и жившего в окружении целого штата прислуги, которая шпионила за ним сначала в пользу отца, а потом — наставника, Хендрик раздражал — в каждом слуге ему виделся соглядатай и доносчик, — и идиосинкразия лорда ван дер Меера на обслугу оказалась ему весьма на руку — по крайней мере здесь, в его доме, Марк мог расслабиться и перевести дыхание. Открыто свою неприязнь Марк не выказывал — сказывалось воспитание, но Хендрик был отличным слугой — всё понимал без слов и исчезал из виду, едва на пороге возникал высокий стройный силуэт Марка. Ну а поскольку Седрик с Марком были практически неразлучны, то Хендрик очень скоро превратился в «домашний призрак» — все о нём знали, но никто не видел. В итоге, лорд, понимая, что ничто так не развращает слуг — и баронетов, — как праздность, быстро нашёл выход из положения — предложил Хендрику на выбор десяток практических курсов, и тот, повинуясь хозяйской воле, остановился на программировании и моделировании. Все эти годы Седрик казался себе капризным ребёнком, клянчившим собаку, а когда ему её наконец купили, тут же потерявшим к ней всякий интерес, и чувствовал вину перед лордом, который из-за его глупой прихоти получил в нагрузку ещё одного подопечного. И только сейчас, когда Хендрик вдруг так нежданно оказался полезным лорду с Марком, Седрик выдохнул свободно — а ведь пригодилось его необдуманное «приобретение»!
— Я смотрел результаты его тестов в наставничество, — продолжал лорд. — С интеллектом и честолюбием у него всё в порядке — по этим показателям он даст фору многим баронетам, да и университетские оценки говорят за себя.
Седрик хмыкнул: да уж, в изобретательности и амбициях Хендрику не откажешь: человек, готовый пойти в слуги, лишь бы научиться быть хозяином, — выдающаяся личность по определению.
— Почему тогда его не взяли в наставничество? — спросил Марк.
— Он завалил идейную часть — его личные убеждения не совпадают с философией Корпорации. Но для вас, баронет, это, надеюсь, не критично?
— Напротив, — ухмыльнулся Марк. — Это решающий аргумент «за».

***

— Даан, ты хорошо подумал? Глупо всё бросать в полушаге от кресла Верховного лорда. Тем более сейчас, — в голосе старого лорда прорезалась едва уловимая насмешка, — когда перед Корпорацией открываются такие заманчивые перспективы.
Он знал, что этот разговор будет самым сложным. Но голос его был твёрд и уверен, как и он сам.
— Хеннинг, я всегда мечтал создать корпорацию «в гараже». А ты всегда учил меня осуществлять свои мечты.

Ко второму разговору у него уже появился некоторый иммунитет.
— Как же это некстати, Даан. Нам сейчас как никогда нужны такие люди, как ты.
— Я оставляю достойную смену.
Третий лорд улыбнулся.
— Это единственное, что тебя извиняет.

А третий оказался и вовсе простым.
— Ты знаешь, Юлиус. Ничего личного. Таковы правила игры.

читать дальше

@темы: Вторчество

---

Типы писателей

Понравилась классификация писателей, потому сохраню сюда.

По ней я ярко выраженный:
– сюжетник
– динамик
– логик.

Я и не спорю – всё так, всё так. Ниже собрала преимущества и недостатки каждого из этих типов, которые не раз отмечали в моём творчестве читатели и которые я сама полностью разделяю.

Сюжетники

Сюжетники
Художественные тексты сюжетников не отличаются особой яркостью, насыщенностью. Нередко они эмоционально бедны. Зато сюжет….

Произведения сюжетников отличаются глубокой, тщательной проработкой. Чтобы откопать в них ляпы, глупости и прочие накладки, нужно очень, очень постараться. Соответственно, сюжеты авторов-сюжетников отличаются большими размерами, глубиной и разнообразием затронутых тем.

Авторы-сюжетники часто затрагивают важные и серьёзные проблемы человечества, разбирают их по косточкам и предлагают собственные варианты их решения. По этой причине сюжетников помнят дольше, у них больше шансов оказаться в плеяде классиков. Но!

Для многих начинающих писателей определение «сюжетник» часто звучит как приговор. По себе знаю. Очень, очень сложно начинающему писателю-сюжетнику выдать художественный худо-бедно связанный текст. Соответственно и главным недостатком сюжетников является именно текст.

Если вы писатель-сюжетник то вам в первую очередь придётся долго и упорно трудиться над лёгкостью повествования, собственным стилем, повышением эмоциональности текста и его образности. Иначе говоря, учиться писать не инструкции, не пересушенные сценарии, а художественные тексты. (Прим. Пиовры: Никогда не забуду свой шок и потрясение, когда я узнала, что художественный текст – это, оказывается, текст, изобилующий художествами: всякими там образами, метафорами и прочими завитушечками. Я очень долгое время считала, что художественная литература – это антипод документальной литературы: мол, если произведение основано на фантазии автора, а не на архивных документах и воспоминаниях очевидцев, то оно автоматически художественное Впрочем, я и сейчас так считаю )

Динамики

Динамики
С писателями-динамиками понятней всего. В их произведениях, словно в калейдоскопе, события стремительно сменяют друг друга. Главный герой не просто куда-то идёт, а бежит, летит, мчится на всех парах. Именно писателями-динамиками написаны самые лучше остросюжетные боевики, детективы и прочие книги в жанре которых присутствует определение «остросюжетный».

Как не сложно догадаться, именно возможность создавать динамичные сюжеты является самым главным достоинством писателей-динамиков. Однако именно динамики чаще всего забывают о заднем плане. Ни одно действие не происходит в вакууме, обязательно должен быть задний план, хотя бы краткое описание леса, где главный герой отбивается от разбойников; космического корабля, на котором главный герой громит вражескую эскадру; ну или грязного притона в порту, где главный герой выслеживает главного злодея. (Прим. Пиовры: Аы! Нет для меня ничего хуже, ни в своих, ни в чужих историях, чем описания Я допускаю их только, если они работают на сюжет: ну, типа если на каминной полке стоит голубая ваза, то она там должна стоять как будущая улика, а не для художественности и красоты. Но законы жанра требуют "задних планов" не только в PWP, поэтому я периодически занимаюсь фансервисом – в меру сил и способностей пытаюсь что-нибудь "художественно описать". Но только тогда, когда обстановка и антураж влияют на характер и/или сюжет (например, образ римских купален в "Дудочнике" или дуба и коньяка в "Игре"). Если же описываемое мною действие (чаще всего разговор) с одинаковым успехом могло бы произойти в офисе, спальне или любом другом помещении, я почти гарантированно не буду загромождать текст описанием этого самого помещения. Разве что намекну на место действия каким-нибудь лаконизмом а ля "Дверь столовой распахнулась", а уж обустройство этой столовой я со спокойной совестью оставлю на откуп читателю, если ему это так важно.)

Логики

Логики
Произведения писателей-логиков выстроены как доказательство теоремы Пифагора: все факты разложены по ящичкам и полочкам, на любое последствие есть первопричина, на все вопросы даны чёткие ответы. Командир сказал хорёк, и никаких сусликов.

Хорошо продуманный логичный сюжет является главным достоинством писателей-логиков. Именно ими написаны самые замысловатые детективы, когда только на последней странице ворох фактов, недомолвок и предположений вдруг, как по волшебству, выстраивается в чёткую картину. Но избыток логики может обернуться главным недостатком.

Если вы ярко выраженный писатель-логик, то не стремитесь написать научный трактат под видом художественного произведения. (Прим. Пиовры: )