Indie-Slasher | Гомотекстуалист.
Автор: La PIOVRA.
Пейринг: Йост/Билл, ОМП/Билл.
Рейтинг: PG-13.
Дисклеймер (он же и саммари): все права на Билла принадлежат «Universal». До поры до времени
От автора:
Этот фик, мой первенец, возник из набора фраз-заготовок и мини-приколов, которые стихийно приходили мне в голову и которые я уже давно записывала в надежде позже куда-нибудь пристроить. В результате была предпринята попытка как-то склеить их в самостоятельное произведение.
Когда же, несмотря на все мои старания, использовать весь накопившийся юмор в одном фике так и не удалось, возникли ещё два, в своем роде — сиквелы к этому. Получившийся своеобразный треугольник я объединила в один цикл «Токийские монологи» — такое себе лёгкое чтиво для (надеюсь) поднятия настроения.
Читать каждый из фиков, в принципе, можно в произвольном порядке, поскольку они и по сюжету, и по стилю написания довольно автономные произведения. Но шеф-повар, тем не менее, настоятельно рекомендует в указанном им: по его скромному имхо, так вкуснее. Тем более, как-никак это всё-таки «сиквелы»
Приятного аппетита!
Они сидят на диванчике напротив нас с Томом и, кажется, уже не замечают никого — настолько увлечены друг другом.
Хорошо, что хоть клуб закрытый, специально для элиты вроде Алекса, так что можно не опасаться пронырливых журналюг и неприятных сюрпризов в утренних газетах. После триумфального успеха группы на «Эхо» Александер Вебер, главный босс всемогущей «Universal», год назад взявшей под своё крылышко никому не известных магдебургских пареньков, решил отметить это событие «в семейном кругу» и пригласил группу сюда вместе со мой.
Мы все уже успели порядочно набраться, но Билл, кажется, вообще потерял остатки контроля над собой. Алекс, в принципе, тоже: рука, которой он по-хозяйски приобнимал Билла весь вечер, ожила, жадно задвигалась по худенькому телу, нырнула под откровенный топик. Билл, охотно отдаваясь ласке и всем своим видом демонстрируя, до чего же ему хорошо, прикрывает глаза и ещё теснее льнёт к Алексу. Тот тут же принимается что-то жарко нашёптывать ему, покусывая при этом мочку его уха и тонкую шею, а другая рука уже скользит по татуировке внизу живота и проворно юркает под ремень. Лицо Билла расползается в довольной улыбке, он глупо хихикает, и я замечаю, как из-под длинных полуопущенных ресниц он вызывающе пялится на меня.
«Ох, Билли, ну не надо уж так откровенно — я и так понял, что весь этот спектакль ты затеял исключительно ради меня».
Видя, что я не поддаюсь на провокацию и спокойно с немым укором смотрю ему в глаза — ох, знал бы ты, Билли, чего мне стоит это показное спокойствие! — Билл поворачивается к Алексу и тоже начинает ему что-то страстно шептать, продолжая всё так же украдкой поглядывать на меня.
Лицо Алекса преображается от похоти, рука с неохотой выскальзывает из узких обтягивающих брюк Билла. Они одновременно поднимаются и, приобнявшись, уходят. У обоих откровенно стоит. У меня, чёрт побери, тоже. Билл, на прощание окинув меня внимательным взглядом через плечо, убеждается в этом и, подмигнув, с видом победителя довольно ухмыляется.
«Зачем, Билли? Я понимаю, я виноват перед тобой. Очень. Но поверь, мне больно не меньше».
Том провожает их тяжёлым презрительным взглядом и, едва те исчезают на лестнице, ведущей наверх, сплёвывает со смаком сквозь зубы:
— Вот ведь блядь!
— Том, ну зачем ты так? — с укоризной смотрю на него.
— А потому, что бесит!
— Ты же знаешь, он не по доброй воле, он идёт на это исключительно ради группы.
— Вот только не надо бла-бла-бла, Дэвид, о'кей? Как будто я не вижу, что ему это нравится, очень даже нравится.
«Ой, Томми, ну хоть ты-то не ятри мне душу. Думаешь, меня это не бесит? Не бросает в отчаяние? Ведь я-то знаю, почему он такой, почему ведёт себя так вызывающе. Но если б я тебе сказал, ты же возненавидел бы и меня не меньше, чем его».
А Том, разгорячённый алкоголем, расходится всё больше.
— У меня брат за год превратился в шлюху, а вам всем наплевать! И тебе, и Хоффманну, и всем остальным! Бабки льются рекой, и хорошо.
— Ну знаешь ли! — Я тоже уже начинаю заводиться: что ни говори, а правда действительно глаза колет. — Ещё скажи, что тебе лично не нужны ни эти самые бабки, ни успех, ни…
— Нужны! Но не такой же ценой!
— А другой на этом рынке нет!
Не желая больше пререкаться с ним — подобные перепалки у нас происходят чуть ли не каждый день, а толку-то? — я демонстративно отворачиваюсь и закуриваю уже которую за этот вечер сигарету.
«Чёрт, ну кто знал, что всё получится именно так?»
Том тем временем залпом допивает свой коктейль, хватает свою безразмерную куртку и зло бросает: «Всё, с меня довольно. Я ухожу!»
— Что за ребячество, Том? — Поднимаюсь, чтобы остановить его. — Алекс будет недоволен, когда вернётся и увидит, что ты ушёл, не попрощавшись.
Но Каулиц-«старший» только цинично улыбается в ответ:
— Уж поверь мне, Дэвид, Алекс будет о-о-о-чень даже доволен, когда вернётся.
И, не дав мне что-либо возразить, пошатываясь и путаясь в своих необъятных штанах, Том покидает наш VIP-зал. Мне остаётся только покусывать побелевшие от гнева губы. А, пусть катится к чёрту: ребята из секьюрити своё дело знают, не дадут ему наделать глупостей.
Сил моих на них больше нет! Хотя парня тоже можно понять: он один на один остался с этим… Алексу ведь не скажет, что он обо всём этом думает. С Биллом же вообще бесполезно говорить: он только ещё больше начнёт провоцировать, защищаясь, — уж я-то его знаю! С матерью — тем более: он, наоборот, старается всеми силами скрыть от неё эту позорную правду («Не дай Бог, мама узнает — я вам всем такое устрою!»). Остаюсь я, на которого можно регулярно выплёскивать накопившуюся боль и злость. А также глупые девочки-фанатки, которых он меняет чуть ли не каждую ночь в надежде забыться и хотя бы так взять реванш за «поруганную честь» брата.
И его регулярные заверения в том, что он не верит в вечную любовь, родом, похоже, оттуда же: он ведь так сильно любил брата, и теперь, когда это чувство сменилось на не менее сильные ненависть и презрение, он, понятно, очень разочаровался в жизни.
После доброго часа отсутствия — как раз к закрытию клуба — наконец возвращается сладкая парочка. Алекс, как и предвещал Том, весь аж лоснится от удовольствия. Билл же притихший и, похоже, протрезвевший. Волосы взлохмачены, под потухшими глазами залегли тёмные круги. Смотрит виновато куда-то себе под ноги, избегая моего взгляда. Осторожно присаживается на самый краешек дивана, но даже это простое движение отзывается на его бледном измождённом лице гримасой боли.
С отвращением смотрю на Алекса: проклятье, ну неужели нельзя было поосторожнее?!
Заказываем по последнему разу выпивку.
— Ну что, по домам? — наконец произносит заветные слова хозяин вечера, Билла, да и всех нас, здесь присутствующих.
Густав с Георгом, вечные статисты на этом «празднике жизни», с явным облегчением поспешно поднимаются.
— Я бы тоже уже поехал домой, а? — Билл как-то уж очень жалобно смотрит на Алекса.
«Чёрт, если эта сволочь потребует продолжения банкета и потащит его к себе домой, я не сдержусь и скажу ему всё, что обо всём этом думаю!»
Но Алекс спасает меня от этого опрометчивого обещания, которое я с завидной регулярностью даю самому себе, так и не осмелившись ни разу воплотить его в жизнь:
— Ладно, малыш, тебе действительно надо отдохнуть — ты сегодня хорошо поработал.
Алекс мерзко подмигивает ему. Билл краснеет. Или это мне от ярости уже глаза кровью заливает?
Алекс на прощание впивается в его распухшие губы и, потрепав по макушке, уходит: организация доставки мальчиков домой и на дом — это уже мои заботы.
Вызываю такси для Густава и Георга. Билла повезёт Заки, заодно и меня подбросит.
— Приляг, малыш, — заботливо помогаю ему поудобнее устроиться на заднем сидении лимузина. Благо салон большой — ему есть где разместить свои длиннющие ноги. Билл с благодарностью смотрит на меня, положив голову мне на колени.
— Ты… не злишься на меня? — спрашивает робко, и я чувствую, как он напрягается в ожидании ответа.
— Ну что ты, за что же на тебя злиться? Ты же ни в чём не виноват, — осторожно поглаживаю его по растрёпанным волосам.
В салоне темно, но в свете уличных фонарей видно, как у Билла предательски дрожат губы. Моя рука, смахивающая с его лица непослушную прядь волос, натыкается на теплую влагу — Билл беззвучно плачет. А меня вместо сочувствия захлёстывает волной возбуждения. Еле сдерживая себя, успокаивающе поглаживаю содрогающиеся худенькие плечи.
— Можно, я переночую сегодня у тебя? — Чуть слышный, исполненный мольбы голос, как недавно по отношению к Алексу. — Том меня и так ненавидит, да и мне самому так стыдно за сегодняшнее — не хочу показываться ему на глаза.
Я вздыхаю, но, конечно же, соглашаюсь — слишком виноват я перед ним, чтобы отказать в таком пустяке.
Дома, первым делом приняв на скорую руку душ, запихиваю туда же Билла и, включив ему воду, выскакиваю из ванной от греха подальше.
Сам тем временем стелю ему постель в комнате для гостей и уже собираюсь уходить к себе, как на пороге возникает он, замотанный в полотенце.
Стараясь не смотреть на него, нервно сглатываю и бросаю отрывисто «Спокойной ночи!».
Билл в ответ осторожно спрашивает:
— А ты… не мог бы остаться со мной? Дэйв, пожалуйста… Просто побудь со мной. Мне так фигово…
У меня начинают сдавать нервы, и я раздражённо бросаю в ответ:
— «Просто побыть», говоришь? В одной постели?! Чёрт, Билл, я не железный! Да и ты уже не маленький, сам прекрасно видишь и понимаешь, чего мне стоит сдерживаться с тобой!
— А ты… не сдерживайся, — пристально смотрит на меня и облизывает искусанные губы так, как умеет только он.
Я всё ещё пытаюсь сохранять остатки здравого смысла и бросаю ему в сердцах:
— Да у тебя там после сегодняшнего и так уже всё разворочено, неделю нормально сидеть не сможешь!
— Ах вот оно что, я уже слишком потаскан для тебя, да? — В глазах слёзы и вызов.
«Ну что же, Билли, ты сам напросился!»
Прекрасно понимая, что он меня просто провоцирует — это его излюбленная тактика в таких случаях, — я, тем не менее, поддаюсь на неё. Да сколько можно, в конце-то концов?! Я единственный в этом сумасшедшем доме, вернее Hotel'e, должен постоянно сохранять спокойствие, входить в положение, проявлять понимание, мыслить логически, заминать, улаживать, утрясать, успокаивать: у звёздных деток стресс, нервы, понятно, что они срываются. А у меня разве нет?!
Да, мы оба пьяны и чертовски устали. Но я не могу его сейчас отвергнуть: ни чисто по-человечески — он ведь действительно нуждается сейчас в толике искреннего участия и ещё, чего доброго, в самом деле вообразит, что я им брезгую, — ни, что уж греха таить, как мужчина: я вот уже почти год только об этом и мечтаю!
— Дэйв, ты меня любишь? Ну хотя бы чуть-чуть? — В его голосе прорываются отчаянные нотки. — Ну что ты молчишь? Я же вижу, что любишь. Но мне мало видеть и знать, я хочу услышать это.
— Да, Билли, я люблю тебя… до потери рассудка, — с моих пересохших губ наконец срывается то, что я уже так давно хотел сказать ему.
— Всегда мечтал увидеть, как ты теряешь рассудок, — очень серьёзно шепчет Билли.
«Ну что ж, очень даже честолюбивая мечта у тебя, Билли, если учесть, как до чёртиков рассудительно я всегда веду себя с вами. Не потому ли ты меня постоянно провоцируешь?» — язвительно успевает пронестись у меня в голове, и… я окончательно теряю рассудок.
Моё угасающее сознание ещё успевает заметить, что на часах уже половина восьмого утра. Я нечеловеческим усилием воли дотягиваюсь до мобилки, чтобы отключить её, иначе уже через полчаса мне настойчиво начнёт названивать половина Германии и прилегающих территорий, и, нереально счастливый, окончательно вырубаюсь вслед за ней.
Проснулись мы только где-то в районе двух дня. Вернее, проснулся я. Не подними я Билла, он, как и обещался клятвенно в бесчисленных интервью, продрых бы до следующего пришествия какой-нибудь очередной церемонии награждения.
У нас сегодня в кои-то веки выходной, ненавистный телефон предусмотрительно отключен. И Билли тихонько посапывает рядом. Господи, да рай на земле действительно существует!
Начинаю будить его осторожными поцелуями. Билл по инерции бормочет что-то невразумительное и старается зарыться поглубже под одеяло. Но когда до него наконец-то доходит, что это я и что никто его сейчас не потащит в студию или на очередное интервью, он с удовольствием распахивает свои восхитительные глазищи и смачно чмокает меня в ответ.
— А у меня, оказывается, была достойная мечта — тебе очень идёт, когда ты теряешь рассудок, — довольно ластится ко мне Билл.
— И всё-то у тебя измеряется категориями «идёт — не идёт», — польщенно ворчу я в ответ, обнимая Билла и ещё крепче прижимая к себе.
— Нет, правда, было просто обалденно хорошо! Совсем не так, как с…
Я предостерегающе сжимаю ему локоть — не хочу сейчас слышать это ненавистное имя. Билл понимающе умолкает.
Кладёт мне голову на грудь. Слушает биение моего сердца. Некоторое время лежим молча и не двигаясь. Идиллия.
— А знаешь, ведь всё могло бы быть иначе, — как-то по-детски обиженно бормочет он мне, так и не оторвав лица от моей груди. — Если б ты тогда заступился за меня, когда Хоффманн решил подложить меня под Алекса. Если бы ты тогда сказал «нет», я бы… я бы послушал тебя, Дэвид. Я бы плюнул на контракт и отказался. Честно. Но ты молчал. Ты вообще никак не реагировал на меня. И я согласился. Не знаю, почему. От обиды, наверное, от осознания того, что ничего не значу для тебя и вряд ли буду. Назло тебе. Такая вот детская месть вышла.
Я горько вздыхаю. И начинаю перед ним оправдываться. Или всё-таки перед собой? Только на этот раз вслух и в его присутствии.
— Билли, я… мы с Петером действительно очень виноваты перед тобой. Но у нас не было другого выбора: мы перебрали тогда все возможные варианты. И все они сорвались: ни один лейбл не хотел связываться с сомнительными талантами-малолетками из подворотни.
«Universal» — это был наш последний шанс, понимаешь? Да ещё и самый крутой, к тому же. И когда Хоффманн пораскинул мозгами и понял, чем именно можно зацепить Алекса, он познакомил его с тобой. Не осуждай его слишком — он сделал, что мог.
А я… я уже тогда был влюблён в тебя. Потерял голову с первого взгляда…
Чёрт, это всё так непросто, Билл. Ну скажи я тогда тебе о своих чувствах, и что? Что я мог дать тебе, кроме любви?? Ведь сцена — твоё призвание, твоя мечта. Ты же сам потом не простил бы мне, если бы я убил её.
Ты вот ставишь мне в укор, что я тогда промолчал. Конечно, я виноват, не отрицаю — бездействие ведь тоже бывает преступлением. Но нельзя же всю вину сваливать на нас: окончательное решение всё-таки принял ты. Петер просто предложил, но ведь тебя никто не заставлял. Такие решения нужно принимать, руководствуясь исключительно сердцем, а не назло кому-то. В конечном итоге я оказался бы виноват перед тобой в любом случае, понимаешь? Поэтому и предоставил решать одному тебе.
А насчёт того, что не реагировал на тебя никак… да боялся я очень! Не был уверен, поймёшь ли ты меня и мои чувства. Тебе ведь тогда было всего пятнадцать. А я вдвое старше, к тому же твой продюсер и… мужчина. Конечно, я замечал, как ты иногда на меня смотришь, пытаешься случайно дотронуться; как постоянно экспериментируешь с имиджем, стараясь понравиться. Но у влюблённых восприятие неадекватное — уж слишком большой соблазн настроить себе иллюзий и выдать желаемое за действительное. Представляешь, каким шоком для тебя могло бы стать моё признание, если бы я ошибся и оказалось, что ты меня не любишь? Я банально боялся потерять тебя по глупости. И загреметь за решётку.
Да и сам я был напуган. У меня ведь до тебя ничего не было с мужчинами. Мне сначала надо было разобраться в себе. А когда я наконец понял, что это действительно любовь и мне плевать, какого она пола, это всё вокруг вас уже так быстро завертелось и набрало таких оборотов, что поздно было уже что-то менять.
Билли, мы оба сделали ошибку, и исправлять её тоже будем вместе…
Запахнутый в мой светло-голубой купальный халат и в замысловато обёрнутой вокруг головы чалме, из ванной наконец выплывает благоухающий Билл.
Господи, он провёл там целых полчаса! И это только на душ, ибо ничем другим у меня там заняться нельзя: ни тебе косметики, ни хитроумных приспособлений для укладки волос, да и зеркало, по меркам Билли, просто отстойное. Тут я смущённо вспоминаю, что при желании в моей ванной всё-таки можно найти себе занятие, но тут же с негодованием отметаю это подозрение: не будет же он этим заниматься при мне живом под боком. Ну, я надеюсь на это, по крайней мере.
Билл тем временем проходит на кухню и, стоя в дверях, скептически смотрит, как я насыпаю в миски мюсли и достаю из холодильника два йогурта и апельсиновый сок.
— Это наш завтрак, что ли? Я это есть не буду! У тебя чего-нибудь человеческого не найдётся?
— Извини, человечины у меня не водится — я вегетарианец. Равно как и колы с гамбургерами — в моём возрасте уже пора следить за собой. Особенно, если у тебя такой юный соблазнительный любовник.
Билл чуть розовеет от комплимента.
— Тогда закажи пиццу — вообще-то, уже пора обедать.
— Юным любовникам тоже не помешало бы питаться нормально, дабы подольше сохранить свой цветущий вид, — назидательно смотрю на него.
Билл со страдальческим выражением лица садится за стол, притягивает к себе миску и подчёркнуто медленно, как бы преодолевая себя, начинает есть. Вскоре он уже недоверчиво, как будто новыми глазами, смотрит на содержимое тарелки, и его ложка начинает мелькать гораздо быстрее.
Глазам своим не верю — неужели понравилось?!
«Ну вот видишь, не так уж это и плохо. В твоей юной жизни тебе уже приходилось глотать вещи и похуже», — с каким-то грустным цинизмом думаю я.
Сытый Билл — невероятно, съел всё! — довольно откидывается на стуле и мечтательно протягивает:
— До чего же хорошо у тебя, Дэвид! Тихо, спокойно. Никто с самого утра на мозги не капает, блядью не обзывает. Кажется, целую вечность провёл бы здесь.
Я прекрасно понимаю, к чему он клонит, вздыхаю, опускаюсь на корточки рядом с ним и, подперев подбородок руками, проникновенно смотрю на него снизу вверх.
— Би-и-и-лл! — угрожающе нежно рычу в ответ. — Ты понимаешь, чего ты от меня требуешь?!
Билл молчит, но я буквально физически чувствую, как он внутренне ощетинился. Даже волосы на голове, и те, кажется, наёжились и без лака.
— Неужели так много? — выдаёт наконец. — Не бойся, я буду платить за ночлег.
Вкладывает в свой взгляд максимум соблазнительности и медленно проводит ногтем у меня по губам, давая понять, какой именно валютой собирается расплачиваться.
«Чёрт, а ведь Том прав: у него действительно уже все повадки блядские. Где он всего этого нахватался? Или это у него в крови?»
Я, оставаясь всё в том же положении, кладу ему для пущей убедительности руки на коленки — чёрт, зря я это сделал: сейчас мысли потекут совсем в другом направлении! — и говорю:
— Билли, ты, конечно же, догадываешься, какой вой поднимут пресса и общество, когда узнают, что шестнадцатилетний мальчик живёт вместе со своим вдвое старшим продюсером?
— Мне уже семнадцать! Почти… — выдаёт «железный» аргумент Билли.
— Уже забыл историю с Jugendamt? А ведь это был всего лишь невинный поход в стриптиз-клуб! Пойми, я не Алекс, и я не могу позволить себе роскошь плевать на мнение общества. Особенно, если оно подкреплено Уголовным кодексом.
Билл ёрзает на стуле, прикидывая, что бы ещё такого убедительного сказать. Наконец, добавляет в качестве последнего веского довода:
— И питаться при тебе я бы начал нормально.
— Ну, положим, питаться ты и так начнёшь нормально — уж я об этом позабочусь. Фанаты вон уже тревогу бьют.
Хотя, признаться, именно этот аргумент покорил меня больше всего: мне безумно понравилось кормить его завтраками — уж очень умильно-трогательно он при этом смотрится.
«Особенно, если вспомнить то, что предшествовало этому самому завтраку», — активно встревает в «разговор» моя гипертрофированная язвительность.
Ну что поделаешь: сочетание «Bed & Breakfast» всегда было своего рода фетишем для меня.
— Тогда сними мне отдельную квартиру! — не унимается Билл. — Я не могу больше жить с ним под одной крышей! К тому же, нам ведь надо будет где-то с тобой встречаться, правда? Мне без body-guard’a и шагу ступить нельзя, а он обязательно что-то заподозрит, если будет регулярно сопровождать меня к тебе. А вот ты ко мне сможешь приезжать, когда угодно.
— До чего же предусмотрительным и рассудительным ты стал, Билл. Вот уж не думал, что это передаётся половым путем, — хмыкаю в ответ. — Ты меня приятно удивляешь. Я подумаю над этим.
— Ну, это ведь и в моих интересах — я же не хочу, чтобы ты нервничал: говорят, это плохо сказывается на потенции.
«Господи, его язык сведёт меня с ума! И не только своей язвительностью».
Я молчу, с удовольствием вспоминая чудеса, которые разносторонне одарённый язык Билла вытворял со мной этой ночью.
Собравшись с мужеством, включаю наконец мобилку, и тут же раздаётся звонок Тома.
— Привет, Дэвид! Слушай, Билл до сих пор дома не появлялся. И мобильный его не отвечает. Я уже начинаю переживать.
— Всё о'кей, Томми, он у меня.
— У тебя? — недоверчивый голос на том конце телефона.
— Да. Не волнуйся, с ним всё в порядке. Мы скоро заедем к тебе.
Я обрываю разговор, чтобы избежать дальнейших расспросов.
Билл зло смотрит на меня:
— Зачем ты это сказал?
— Что? — я искренне не понимаю, что же я такого сказал.
— Что мы приедем к нему. Я не собираюсь больше туда возвращаться!
«У-у-у, как всё серьёзно! Ничего, если он не понимает человеческого языка, придётся говорить с ним на его «родном».
— А твои вещи? — спрашиваю вкрадчиво. — Или ты теперь будешь носить исключительно мой банный халат?
Мой «неопровержимый» аргумент повергает его в тяжёлое раздумье. В результате он бьёт меня им же:
— Вот именно поэтому я никуда и не поеду! Я ни за что не надену вчерашние прокуренные шмотки, и ненакрашенным тоже не выйду на улицу! Пускай Заки съездит на квартиру и захватит всё необходимое.
На это мне возразить нечего. Verdammt nochmals, почему в моих спорах с братьями Каулиц последнее слово всегда остаётся за ними?!
— Хорошо, — сдаюсь я. — Но вернуться тебе всё равно придётся: уже четыре часа, квартиру мы тебе сегодня уж точно не найдём.
— Тогда я буду жить в отеле, пока не найдём!
— Совсем спятил, что ли?! Слух о том, что Билл Каулиц так серьёзно поссорился с братом, что съехал от него в гостиницу, вызовет не меньшую сенсацию, чем его переезд на ПМЖ к продюсеру! — Я тяжело вздыхаю. — Ладно, так и быть: оставайся у меня, пока не подыщем тебе квартиру.
«— Нда, Йост, какой же ты всё-таки двуличный тип: сам ведь хочешь этого не меньше его, а ведёшь себя так, будто делаешь ему большое одолжение, — говорит внутри меня Дэвид-влюблённый.
— Вам двоим дай только волю, так вы такого натворите! — скептически хмыкает ему в ответ Дэвид-продюсер».
По лицу Билла тем временем пробегает тень какой-то хитрой мысли. Он хитро улыбается.
«Билли, ну зачем же ты так недооцениваешь меня? У возраста и опыта тоже есть свои преимущества — они помогают неплохо разбираться в людях. Особенно в таких вот наивно-хитрых мальчиках».
— Но если ты думаешь, что будешь выискивать изъяны и отвергать на их основании все подысканные тебе квартиры, в надежде остаться у меня на неопределённое время, то ты сильно ошибаешься.
Улыбка на губах Билла меркнет.
«Ага, вот так-то, милый!» — мысленно щёлкаю его по носу.
Тем временем я набираю Тома и объясняю ситуацию.
— Дэвид, а ты вообще-то уверен, что поступаешь правильно, предоставляя «политическое убежище» Биллу? Я лично не хочу сказать ничего такого, но ты, надеюсь, догадываешься, какой резонанс это может вызвать в обществе?
Нет, мне положительно нравится Том — из него когда-нибудь получится отличный продюсер! А слова какие подобрал! Хоть сейчас в прямой эфир выпускай — не стыдно будет.
Уладив с Томом, вызваниваю верного безотказного Заки, чтобы договориться о перевозе вещей для Билла.
— Что и сколько брать? Хм, хороший вопрос, Заки! Вообще-то немного, чтобы хватило на два-три дня. Значит, двух-трёх чемоданов, думаю, будет вполне достаточно.
Краем глаза наблюдаю за реакцией Билла на подколку. Ехидная ухмылка быстро исчезает с моих губ, когда он, не заметив подвоха, на полном серьёзе благодарно шепчет мне: «Спасибо, Дэйв! Ты самый лучший!»
— Знаешь, как мне удавалось играть свою роль с Алексом? — После весьма удачного повторения предрассветного эксперимента Билла опять тянет на исповедь. — Сначала напивался до бесчувствия, а потом закрывал глаза и представлял, что это — ты.
— Всё о'кей, малыш, — я целую его в висок. — Ты что, думаешь, я не понимал этого?
— Честно? — смотрит мне в глаза с такой надеждой, что у меня комок к горлу подкатывается. — А вот Том — близнец, называется! — проходу мне не даёт: блядь да шлюха. Думает, я получаю искреннее удовольствие от всего этого. Ненавижу! Но это уже не важно. Я больше не буду спать с этим престарелым козлом Алексом. Я твёрдо решил!
Я согласно киваю в ответ и чувствую, как у меня ёкает сердце: «престарелый» Алекс всего на пять лет старше меня.
«Билли, а есть ли у нас будущее?..»
На всю спальню вдруг раздаётся гаденький анимированный голос из Билловой мобилки: «Вынь меня поскорее из штанов!»
Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться во весь голос: я-то прекрасно знаю, кого запрограммировал приколист Билли на этот дурацкий, но от того не менее популярный в последнее время рингтон. Он действительно как будто специально создан для того мерзкого типа.
У меня тут же мелькает мысль когда-нибудь позвонить Биллу в его же присутствии, чтобы проверить, под какой мелодией у него сохранён я. Но момент сейчас слишком серьёзный, чтобы прикалываться.
«Он?» — спрашиваю глазами.
Внезапно побелевший Билл утвердительно кивает. Набирает в грудь побольше воздуха, как перед выходом на сцену, и, собравшись с мужеством, снимает трубку.
— Да, привет! Нормально. Нет… я… не могу сегодня… и завтра тоже… и вообще… ты мне больше не звони. О'кей?
И Билл, смертельно бледный, дрожащими пальцами выбивает звонок.
Я подхожу к нему, молча обнимаю и, крепко прижимая к себе, шепчу ему на ухо: «Ты молодец, мальчик! Я тобой так горжусь! И люблю… очень-очень…».
После того, как Билл порвал по телефону с Алексом, тот ещё несколько раз настойчиво пытался дозвониться до него. В результате я сам перезвонил ему и, популярно объяснив и без того очевидное, попросил больше не беспокоить нас с Биллом. Хотя я, конечно, понимал, что так просто мы от него не отделаемся.
На следующий день я всё-таки уговорил Билла съездить вместе со мной на квартиру к брату и помириться — ярая вражда между лидерами группы успеху оной явно не способствовала.
Билл сообщил ему о разрыве с Алексом. Том, не веря своим ушам, просиял.
Я добавил, что теперь Билл со мой. Том, ещё больше изумившись, помрачнел пуще прежнего.
В результате Том не только не помирился с Биллом, но ещё и со мной поссорился.
— Ну ты и мра-а-а-зь, Йост! Вот уж от кого-кого, а от тебя я точно такого не ожидал! И кто следующий, Билли? Густав, Георг? Или тебя возбуждают исключительно престарелые козлы?!
«А-а-а, и этот туда же! Близнецы, мать вашу. Я, может, и козёл, но не престарелый! И вообще, за козла ты ответишь, Томми!»
— Тогда, может, Хоффманн? Заки? Или всё это уже пройденный этап? Может быть, я вообще безнадёжно отстал от жизни, и ты уже успел пройти через всех в нашей «маленькой» дружной компании?!
У Билла от холодной ярости сводит челюсти. Опасно сужаются глаза, как у дикой кошки.
«Всё, сейчас начнётся! Сейчас он что-то выкинет».
Так и есть.
— Нет, Томми, не через всех — ещё ты один остался нетронутым!
И с этими словами Билл подходит к брату, кладёт ему руки на плечи, чмокает прямо в губы и с достоинством выходит из комнаты. Уже на пороге оборачивается и злорадно добавляет:
— Да ты просто завидуешь, что мной серьёзно интересуются столько серьёзных людей, тогда как тобой — одни тринадцатилетние соплячки. И, лукаво подмигнув на прощание, Билл окончательно исчезает из виду.
«Ребёнок, ну ребёнок, честное слово! Да и Том хорош: ну зачем было его провоцировать?! Господи, я рехнусь с ними!»
Чувствую, как Том прожигает меня ненавидящим взглядом. Срываясь на крик, пытаюсь объяснить ему:
— Том, ты не понимаешь! Я не использую его, как Алекс. Я его действительно люблю! В него невозможно не влюбиться! Понимаешь?!
— Понимаю… ты даже не представляешь себе, насколько хорошо.
В тихом печальном голосе Тома сквозят такие вселенские боль и отчаяние, что у меня сердце сжимает от невероятной догадки.
У Тома на глазах блестят слёзы, он срывается с места и выбегает из квартиры.
«Чёрт, у меня действительно такое извращённое воображение, или он в самом деле имел в виду это?! Может быть, зря я регулярно приносил им в качестве прикола распечатки понравившихся мне фанфиков? Или как раз не зря?»
Я устало опускаюсь на диван в опустевшей чужой квартире и, уже в который тысячный раз за последние два года, измученно потираю виски и горестно вздыхаю: доля продюсера и без того нелегка, а продюсера близнецов — тяжела вдвойне.
Итак, теперь ко мне по наследству от Алекса перешёл не только любовник Билл, но и ненавистник Том. А также свеженькое «дело» о предполагаемом каулицесте. Хотя в пресловутых фиках мне почему-то больше нравился пейринг «Йост / Билл».
Дверь в студию внезапно распахивается — на пороге стоит Алекс.
Понимаю причину нежданного высокого визита и, стараясь оставаться спокойным — благо закалка у меня при братьях Каулиц выработалась ого-го! — предлагаю:
— Думаю, будет лучше, если мы пройдём ко мне в кабинет.
Я направляюсь к выходу. Билл семенит за мной. У нас происходит молниеносная перепалка взглядами — в этом мы уже хорошо поднаторели оба, — но Билл остаётся непреклонным. В результате он решительно говорит не терпящим возражений голосом: «Я тоже буду присутствовать, не маленький уже. Я понял урок: хватит уже всё время прятаться за твою спину. И ты мне не запретишь, Дэйв!»
«Господи, а ведь мальчик повзрослел! А я даже не заметил, когда».
Ребята с удивлением смотрят на нас — явно не понимают, что происходит.
Мы втроём молча покидаем помещение.
— Я в первую очередь бизнесмен — эмоциями руководствоваться не привык, как некоторые, — Алекс буквально сверлит нас с Биллом глазами. — Поэтому контракт с вами я не расторгну, пока не отработаете все вложенные в вас деньги. Но как только это произойдёт — а случится это очень даже скоро, я ведь действительно раскрутил вас в рекордные сроки, как никого до этого, — вы оба сможете выступать разве что в метро. Уж я об этом позабочусь.
Билл, возможно, найдёт себе на первых порах какого-нибудь спонсора, но у его и так уже не очень свежей задницы век тоже недолог. А вот ты, Дэвид Йост, не сможешь больше поднять ни один проект в жизни, это я тебе обещаю. Ты вообще больше ничего не сможешь в этой стране, да и в любой другой тоже — у меня связей и влияния хватит. Сам знаешь, насколько мы все в этом бизнесе завязаны один на другом — поперёк друг другу никто не пойдёт в таких случаях, чтоб другим неповадно было.
К тому же, если уж начистоту… Билли, ты ведь не думаешь всерьёз, что ты такой уж нереальный талант? Этот ваш феноменальный успех — это всего лишь мои деньги и грамотная раскрутка, да твоя смазливая мордашка. Не веришь? Спроси у Дэйва — он профессионал, объяснит тебе, что к чему.
На твоё место у меня уже не один десяток посмазливее да поталантливее в очереди стоит, так что не тешь себя надеждой, что я без вас обанкрочусь.
— Ну уж не надо изображать из себя такого властелина мира, Алекс, — я нагло ухмыляюсь ему в лицо. — Ты правильно заметил, я неплохо разбираюсь в этом бизнесе, так что твои угрозы серьёзно может воспринять разве что наивный Билл. Конечно, геморроя нам из-за тебя прибавится, но это не смертельно. Да и Билли не совсем уж последняя бездарь на сцене.
«Проклятье, я мог бы и повнимательнее выбирать слова — вон как обиженно покосился на меня Билли от такого сомнительного комплимента».
— Мы прорвёмся! А то, что ты сейчас от бессильной злобы так стараешься смешать нас с дерьмом на глазах друг у друга, только подтверждает мою правоту.
Ты всего лишь наёмный менеджер, хоть и весьма могущественный. Как ты объяснишь реальным собственникам лейбла внезапное решение расторгнуть контракт с курицей, исправно несущей золотые — да что уж там скромничать — платиновые! диски?
«Господи, неужели я действительно только что сказал ему всё это?! Всё, что так давно обещал и никак не осмеливался? И это, к тому же, оказалось так легко и просто!»
Но направленный на меня взгляд Билла, исполненный немого восхищения, и перекошенное от бессильной злобы лицо Алекса убеждают меня, что это не сон.
Алекс бросает на нас с Биллом последний уничтожающий взгляд и уходит, классически громко хлопнув на прощание дверью.
Билл подходит ко мне, молча обнимает и, крепко прижимая к себе, шепчет мне на ухо: «Ты молодец, Дэвид! Я тобой так горжусь! И люблю… очень-очень…»
Пейринг: Йост/Билл, ОМП/Билл.
Рейтинг: PG-13.
Дисклеймер (он же и саммари): все права на Билла принадлежат «Universal». До поры до времени
От автора:
Этот фик, мой первенец, возник из набора фраз-заготовок и мини-приколов, которые стихийно приходили мне в голову и которые я уже давно записывала в надежде позже куда-нибудь пристроить. В результате была предпринята попытка как-то склеить их в самостоятельное произведение.
Когда же, несмотря на все мои старания, использовать весь накопившийся юмор в одном фике так и не удалось, возникли ещё два, в своем роде — сиквелы к этому. Получившийся своеобразный треугольник я объединила в один цикл «Токийские монологи» — такое себе лёгкое чтиво для (надеюсь) поднятия настроения.
Читать каждый из фиков, в принципе, можно в произвольном порядке, поскольку они и по сюжету, и по стилю написания довольно автономные произведения. Но шеф-повар, тем не менее, настоятельно рекомендует в указанном им: по его скромному имхо, так вкуснее. Тем более, как-никак это всё-таки «сиквелы»
Приятного аппетита!
POV Йоста
Монолог рассудительной йоствительности язвительности
Они сидят на диванчике напротив нас с Томом и, кажется, уже не замечают никого — настолько увлечены друг другом.
Хорошо, что хоть клуб закрытый, специально для элиты вроде Алекса, так что можно не опасаться пронырливых журналюг и неприятных сюрпризов в утренних газетах. После триумфального успеха группы на «Эхо» Александер Вебер, главный босс всемогущей «Universal», год назад взявшей под своё крылышко никому не известных магдебургских пареньков, решил отметить это событие «в семейном кругу» и пригласил группу сюда вместе со мой.
Мы все уже успели порядочно набраться, но Билл, кажется, вообще потерял остатки контроля над собой. Алекс, в принципе, тоже: рука, которой он по-хозяйски приобнимал Билла весь вечер, ожила, жадно задвигалась по худенькому телу, нырнула под откровенный топик. Билл, охотно отдаваясь ласке и всем своим видом демонстрируя, до чего же ему хорошо, прикрывает глаза и ещё теснее льнёт к Алексу. Тот тут же принимается что-то жарко нашёптывать ему, покусывая при этом мочку его уха и тонкую шею, а другая рука уже скользит по татуировке внизу живота и проворно юркает под ремень. Лицо Билла расползается в довольной улыбке, он глупо хихикает, и я замечаю, как из-под длинных полуопущенных ресниц он вызывающе пялится на меня.
«Ох, Билли, ну не надо уж так откровенно — я и так понял, что весь этот спектакль ты затеял исключительно ради меня».
Видя, что я не поддаюсь на провокацию и спокойно с немым укором смотрю ему в глаза — ох, знал бы ты, Билли, чего мне стоит это показное спокойствие! — Билл поворачивается к Алексу и тоже начинает ему что-то страстно шептать, продолжая всё так же украдкой поглядывать на меня.
Лицо Алекса преображается от похоти, рука с неохотой выскальзывает из узких обтягивающих брюк Билла. Они одновременно поднимаются и, приобнявшись, уходят. У обоих откровенно стоит. У меня, чёрт побери, тоже. Билл, на прощание окинув меня внимательным взглядом через плечо, убеждается в этом и, подмигнув, с видом победителя довольно ухмыляется.
«Зачем, Билли? Я понимаю, я виноват перед тобой. Очень. Но поверь, мне больно не меньше».
Том провожает их тяжёлым презрительным взглядом и, едва те исчезают на лестнице, ведущей наверх, сплёвывает со смаком сквозь зубы:
— Вот ведь блядь!
— Том, ну зачем ты так? — с укоризной смотрю на него.
— А потому, что бесит!
— Ты же знаешь, он не по доброй воле, он идёт на это исключительно ради группы.
— Вот только не надо бла-бла-бла, Дэвид, о'кей? Как будто я не вижу, что ему это нравится, очень даже нравится.
«Ой, Томми, ну хоть ты-то не ятри мне душу. Думаешь, меня это не бесит? Не бросает в отчаяние? Ведь я-то знаю, почему он такой, почему ведёт себя так вызывающе. Но если б я тебе сказал, ты же возненавидел бы и меня не меньше, чем его».
А Том, разгорячённый алкоголем, расходится всё больше.
— У меня брат за год превратился в шлюху, а вам всем наплевать! И тебе, и Хоффманну, и всем остальным! Бабки льются рекой, и хорошо.
— Ну знаешь ли! — Я тоже уже начинаю заводиться: что ни говори, а правда действительно глаза колет. — Ещё скажи, что тебе лично не нужны ни эти самые бабки, ни успех, ни…
— Нужны! Но не такой же ценой!
— А другой на этом рынке нет!
Не желая больше пререкаться с ним — подобные перепалки у нас происходят чуть ли не каждый день, а толку-то? — я демонстративно отворачиваюсь и закуриваю уже которую за этот вечер сигарету.
«Чёрт, ну кто знал, что всё получится именно так?»
Том тем временем залпом допивает свой коктейль, хватает свою безразмерную куртку и зло бросает: «Всё, с меня довольно. Я ухожу!»
— Что за ребячество, Том? — Поднимаюсь, чтобы остановить его. — Алекс будет недоволен, когда вернётся и увидит, что ты ушёл, не попрощавшись.
Но Каулиц-«старший» только цинично улыбается в ответ:
— Уж поверь мне, Дэвид, Алекс будет о-о-о-чень даже доволен, когда вернётся.
И, не дав мне что-либо возразить, пошатываясь и путаясь в своих необъятных штанах, Том покидает наш VIP-зал. Мне остаётся только покусывать побелевшие от гнева губы. А, пусть катится к чёрту: ребята из секьюрити своё дело знают, не дадут ему наделать глупостей.
Сил моих на них больше нет! Хотя парня тоже можно понять: он один на один остался с этим… Алексу ведь не скажет, что он обо всём этом думает. С Биллом же вообще бесполезно говорить: он только ещё больше начнёт провоцировать, защищаясь, — уж я-то его знаю! С матерью — тем более: он, наоборот, старается всеми силами скрыть от неё эту позорную правду («Не дай Бог, мама узнает — я вам всем такое устрою!»). Остаюсь я, на которого можно регулярно выплёскивать накопившуюся боль и злость. А также глупые девочки-фанатки, которых он меняет чуть ли не каждую ночь в надежде забыться и хотя бы так взять реванш за «поруганную честь» брата.
И его регулярные заверения в том, что он не верит в вечную любовь, родом, похоже, оттуда же: он ведь так сильно любил брата, и теперь, когда это чувство сменилось на не менее сильные ненависть и презрение, он, понятно, очень разочаровался в жизни.
После доброго часа отсутствия — как раз к закрытию клуба — наконец возвращается сладкая парочка. Алекс, как и предвещал Том, весь аж лоснится от удовольствия. Билл же притихший и, похоже, протрезвевший. Волосы взлохмачены, под потухшими глазами залегли тёмные круги. Смотрит виновато куда-то себе под ноги, избегая моего взгляда. Осторожно присаживается на самый краешек дивана, но даже это простое движение отзывается на его бледном измождённом лице гримасой боли.
С отвращением смотрю на Алекса: проклятье, ну неужели нельзя было поосторожнее?!
Заказываем по последнему разу выпивку.
— Ну что, по домам? — наконец произносит заветные слова хозяин вечера, Билла, да и всех нас, здесь присутствующих.
Густав с Георгом, вечные статисты на этом «празднике жизни», с явным облегчением поспешно поднимаются.
— Я бы тоже уже поехал домой, а? — Билл как-то уж очень жалобно смотрит на Алекса.
«Чёрт, если эта сволочь потребует продолжения банкета и потащит его к себе домой, я не сдержусь и скажу ему всё, что обо всём этом думаю!»
Но Алекс спасает меня от этого опрометчивого обещания, которое я с завидной регулярностью даю самому себе, так и не осмелившись ни разу воплотить его в жизнь:
— Ладно, малыш, тебе действительно надо отдохнуть — ты сегодня хорошо поработал.
Алекс мерзко подмигивает ему. Билл краснеет. Или это мне от ярости уже глаза кровью заливает?
Алекс на прощание впивается в его распухшие губы и, потрепав по макушке, уходит: организация доставки мальчиков домой и на дом — это уже мои заботы.
Вызываю такси для Густава и Георга. Билла повезёт Заки, заодно и меня подбросит.
— Приляг, малыш, — заботливо помогаю ему поудобнее устроиться на заднем сидении лимузина. Благо салон большой — ему есть где разместить свои длиннющие ноги. Билл с благодарностью смотрит на меня, положив голову мне на колени.
— Ты… не злишься на меня? — спрашивает робко, и я чувствую, как он напрягается в ожидании ответа.
— Ну что ты, за что же на тебя злиться? Ты же ни в чём не виноват, — осторожно поглаживаю его по растрёпанным волосам.
В салоне темно, но в свете уличных фонарей видно, как у Билла предательски дрожат губы. Моя рука, смахивающая с его лица непослушную прядь волос, натыкается на теплую влагу — Билл беззвучно плачет. А меня вместо сочувствия захлёстывает волной возбуждения. Еле сдерживая себя, успокаивающе поглаживаю содрогающиеся худенькие плечи.
— Можно, я переночую сегодня у тебя? — Чуть слышный, исполненный мольбы голос, как недавно по отношению к Алексу. — Том меня и так ненавидит, да и мне самому так стыдно за сегодняшнее — не хочу показываться ему на глаза.
Я вздыхаю, но, конечно же, соглашаюсь — слишком виноват я перед ним, чтобы отказать в таком пустяке.
***
Дома, первым делом приняв на скорую руку душ, запихиваю туда же Билла и, включив ему воду, выскакиваю из ванной от греха подальше.
Сам тем временем стелю ему постель в комнате для гостей и уже собираюсь уходить к себе, как на пороге возникает он, замотанный в полотенце.
Стараясь не смотреть на него, нервно сглатываю и бросаю отрывисто «Спокойной ночи!».
Билл в ответ осторожно спрашивает:
— А ты… не мог бы остаться со мной? Дэйв, пожалуйста… Просто побудь со мной. Мне так фигово…
У меня начинают сдавать нервы, и я раздражённо бросаю в ответ:
— «Просто побыть», говоришь? В одной постели?! Чёрт, Билл, я не железный! Да и ты уже не маленький, сам прекрасно видишь и понимаешь, чего мне стоит сдерживаться с тобой!
— А ты… не сдерживайся, — пристально смотрит на меня и облизывает искусанные губы так, как умеет только он.
Я всё ещё пытаюсь сохранять остатки здравого смысла и бросаю ему в сердцах:
— Да у тебя там после сегодняшнего и так уже всё разворочено, неделю нормально сидеть не сможешь!
— Ах вот оно что, я уже слишком потаскан для тебя, да? — В глазах слёзы и вызов.
«Ну что же, Билли, ты сам напросился!»
Прекрасно понимая, что он меня просто провоцирует — это его излюбленная тактика в таких случаях, — я, тем не менее, поддаюсь на неё. Да сколько можно, в конце-то концов?! Я единственный в этом сумасшедшем доме, вернее Hotel'e, должен постоянно сохранять спокойствие, входить в положение, проявлять понимание, мыслить логически, заминать, улаживать, утрясать, успокаивать: у звёздных деток стресс, нервы, понятно, что они срываются. А у меня разве нет?!
Да, мы оба пьяны и чертовски устали. Но я не могу его сейчас отвергнуть: ни чисто по-человечески — он ведь действительно нуждается сейчас в толике искреннего участия и ещё, чего доброго, в самом деле вообразит, что я им брезгую, — ни, что уж греха таить, как мужчина: я вот уже почти год только об этом и мечтаю!
— Дэйв, ты меня любишь? Ну хотя бы чуть-чуть? — В его голосе прорываются отчаянные нотки. — Ну что ты молчишь? Я же вижу, что любишь. Но мне мало видеть и знать, я хочу услышать это.
— Да, Билли, я люблю тебя… до потери рассудка, — с моих пересохших губ наконец срывается то, что я уже так давно хотел сказать ему.
— Всегда мечтал увидеть, как ты теряешь рассудок, — очень серьёзно шепчет Билли.
«Ну что ж, очень даже честолюбивая мечта у тебя, Билли, если учесть, как до чёртиков рассудительно я всегда веду себя с вами. Не потому ли ты меня постоянно провоцируешь?» — язвительно успевает пронестись у меня в голове, и… я окончательно теряю рассудок.
***
Моё угасающее сознание ещё успевает заметить, что на часах уже половина восьмого утра. Я нечеловеческим усилием воли дотягиваюсь до мобилки, чтобы отключить её, иначе уже через полчаса мне настойчиво начнёт названивать половина Германии и прилегающих территорий, и, нереально счастливый, окончательно вырубаюсь вслед за ней.
Проснулись мы только где-то в районе двух дня. Вернее, проснулся я. Не подними я Билла, он, как и обещался клятвенно в бесчисленных интервью, продрых бы до следующего пришествия какой-нибудь очередной церемонии награждения.
У нас сегодня в кои-то веки выходной, ненавистный телефон предусмотрительно отключен. И Билли тихонько посапывает рядом. Господи, да рай на земле действительно существует!
Начинаю будить его осторожными поцелуями. Билл по инерции бормочет что-то невразумительное и старается зарыться поглубже под одеяло. Но когда до него наконец-то доходит, что это я и что никто его сейчас не потащит в студию или на очередное интервью, он с удовольствием распахивает свои восхитительные глазищи и смачно чмокает меня в ответ.
— А у меня, оказывается, была достойная мечта — тебе очень идёт, когда ты теряешь рассудок, — довольно ластится ко мне Билл.
— И всё-то у тебя измеряется категориями «идёт — не идёт», — польщенно ворчу я в ответ, обнимая Билла и ещё крепче прижимая к себе.
— Нет, правда, было просто обалденно хорошо! Совсем не так, как с…
Я предостерегающе сжимаю ему локоть — не хочу сейчас слышать это ненавистное имя. Билл понимающе умолкает.
Кладёт мне голову на грудь. Слушает биение моего сердца. Некоторое время лежим молча и не двигаясь. Идиллия.
— А знаешь, ведь всё могло бы быть иначе, — как-то по-детски обиженно бормочет он мне, так и не оторвав лица от моей груди. — Если б ты тогда заступился за меня, когда Хоффманн решил подложить меня под Алекса. Если бы ты тогда сказал «нет», я бы… я бы послушал тебя, Дэвид. Я бы плюнул на контракт и отказался. Честно. Но ты молчал. Ты вообще никак не реагировал на меня. И я согласился. Не знаю, почему. От обиды, наверное, от осознания того, что ничего не значу для тебя и вряд ли буду. Назло тебе. Такая вот детская месть вышла.
Я горько вздыхаю. И начинаю перед ним оправдываться. Или всё-таки перед собой? Только на этот раз вслух и в его присутствии.
— Билли, я… мы с Петером действительно очень виноваты перед тобой. Но у нас не было другого выбора: мы перебрали тогда все возможные варианты. И все они сорвались: ни один лейбл не хотел связываться с сомнительными талантами-малолетками из подворотни.
«Universal» — это был наш последний шанс, понимаешь? Да ещё и самый крутой, к тому же. И когда Хоффманн пораскинул мозгами и понял, чем именно можно зацепить Алекса, он познакомил его с тобой. Не осуждай его слишком — он сделал, что мог.
А я… я уже тогда был влюблён в тебя. Потерял голову с первого взгляда…
Чёрт, это всё так непросто, Билл. Ну скажи я тогда тебе о своих чувствах, и что? Что я мог дать тебе, кроме любви?? Ведь сцена — твоё призвание, твоя мечта. Ты же сам потом не простил бы мне, если бы я убил её.
Ты вот ставишь мне в укор, что я тогда промолчал. Конечно, я виноват, не отрицаю — бездействие ведь тоже бывает преступлением. Но нельзя же всю вину сваливать на нас: окончательное решение всё-таки принял ты. Петер просто предложил, но ведь тебя никто не заставлял. Такие решения нужно принимать, руководствуясь исключительно сердцем, а не назло кому-то. В конечном итоге я оказался бы виноват перед тобой в любом случае, понимаешь? Поэтому и предоставил решать одному тебе.
А насчёт того, что не реагировал на тебя никак… да боялся я очень! Не был уверен, поймёшь ли ты меня и мои чувства. Тебе ведь тогда было всего пятнадцать. А я вдвое старше, к тому же твой продюсер и… мужчина. Конечно, я замечал, как ты иногда на меня смотришь, пытаешься случайно дотронуться; как постоянно экспериментируешь с имиджем, стараясь понравиться. Но у влюблённых восприятие неадекватное — уж слишком большой соблазн настроить себе иллюзий и выдать желаемое за действительное. Представляешь, каким шоком для тебя могло бы стать моё признание, если бы я ошибся и оказалось, что ты меня не любишь? Я банально боялся потерять тебя по глупости. И загреметь за решётку.
Да и сам я был напуган. У меня ведь до тебя ничего не было с мужчинами. Мне сначала надо было разобраться в себе. А когда я наконец понял, что это действительно любовь и мне плевать, какого она пола, это всё вокруг вас уже так быстро завертелось и набрало таких оборотов, что поздно было уже что-то менять.
Билли, мы оба сделали ошибку, и исправлять её тоже будем вместе…
***
Запахнутый в мой светло-голубой купальный халат и в замысловато обёрнутой вокруг головы чалме, из ванной наконец выплывает благоухающий Билл.
Господи, он провёл там целых полчаса! И это только на душ, ибо ничем другим у меня там заняться нельзя: ни тебе косметики, ни хитроумных приспособлений для укладки волос, да и зеркало, по меркам Билли, просто отстойное. Тут я смущённо вспоминаю, что при желании в моей ванной всё-таки можно найти себе занятие, но тут же с негодованием отметаю это подозрение: не будет же он этим заниматься при мне живом под боком. Ну, я надеюсь на это, по крайней мере.
Билл тем временем проходит на кухню и, стоя в дверях, скептически смотрит, как я насыпаю в миски мюсли и достаю из холодильника два йогурта и апельсиновый сок.
— Это наш завтрак, что ли? Я это есть не буду! У тебя чего-нибудь человеческого не найдётся?
— Извини, человечины у меня не водится — я вегетарианец. Равно как и колы с гамбургерами — в моём возрасте уже пора следить за собой. Особенно, если у тебя такой юный соблазнительный любовник.
Билл чуть розовеет от комплимента.
— Тогда закажи пиццу — вообще-то, уже пора обедать.
— Юным любовникам тоже не помешало бы питаться нормально, дабы подольше сохранить свой цветущий вид, — назидательно смотрю на него.
Билл со страдальческим выражением лица садится за стол, притягивает к себе миску и подчёркнуто медленно, как бы преодолевая себя, начинает есть. Вскоре он уже недоверчиво, как будто новыми глазами, смотрит на содержимое тарелки, и его ложка начинает мелькать гораздо быстрее.
Глазам своим не верю — неужели понравилось?!
«Ну вот видишь, не так уж это и плохо. В твоей юной жизни тебе уже приходилось глотать вещи и похуже», — с каким-то грустным цинизмом думаю я.
Сытый Билл — невероятно, съел всё! — довольно откидывается на стуле и мечтательно протягивает:
— До чего же хорошо у тебя, Дэвид! Тихо, спокойно. Никто с самого утра на мозги не капает, блядью не обзывает. Кажется, целую вечность провёл бы здесь.
Я прекрасно понимаю, к чему он клонит, вздыхаю, опускаюсь на корточки рядом с ним и, подперев подбородок руками, проникновенно смотрю на него снизу вверх.
— Би-и-и-лл! — угрожающе нежно рычу в ответ. — Ты понимаешь, чего ты от меня требуешь?!
Билл молчит, но я буквально физически чувствую, как он внутренне ощетинился. Даже волосы на голове, и те, кажется, наёжились и без лака.
— Неужели так много? — выдаёт наконец. — Не бойся, я буду платить за ночлег.
Вкладывает в свой взгляд максимум соблазнительности и медленно проводит ногтем у меня по губам, давая понять, какой именно валютой собирается расплачиваться.
«Чёрт, а ведь Том прав: у него действительно уже все повадки блядские. Где он всего этого нахватался? Или это у него в крови?»
Я, оставаясь всё в том же положении, кладу ему для пущей убедительности руки на коленки — чёрт, зря я это сделал: сейчас мысли потекут совсем в другом направлении! — и говорю:
— Билли, ты, конечно же, догадываешься, какой вой поднимут пресса и общество, когда узнают, что шестнадцатилетний мальчик живёт вместе со своим вдвое старшим продюсером?
— Мне уже семнадцать! Почти… — выдаёт «железный» аргумент Билли.
— Уже забыл историю с Jugendamt? А ведь это был всего лишь невинный поход в стриптиз-клуб! Пойми, я не Алекс, и я не могу позволить себе роскошь плевать на мнение общества. Особенно, если оно подкреплено Уголовным кодексом.
Билл ёрзает на стуле, прикидывая, что бы ещё такого убедительного сказать. Наконец, добавляет в качестве последнего веского довода:
— И питаться при тебе я бы начал нормально.
— Ну, положим, питаться ты и так начнёшь нормально — уж я об этом позабочусь. Фанаты вон уже тревогу бьют.
Хотя, признаться, именно этот аргумент покорил меня больше всего: мне безумно понравилось кормить его завтраками — уж очень умильно-трогательно он при этом смотрится.
«Особенно, если вспомнить то, что предшествовало этому самому завтраку», — активно встревает в «разговор» моя гипертрофированная язвительность.
Ну что поделаешь: сочетание «Bed & Breakfast» всегда было своего рода фетишем для меня.
— Тогда сними мне отдельную квартиру! — не унимается Билл. — Я не могу больше жить с ним под одной крышей! К тому же, нам ведь надо будет где-то с тобой встречаться, правда? Мне без body-guard’a и шагу ступить нельзя, а он обязательно что-то заподозрит, если будет регулярно сопровождать меня к тебе. А вот ты ко мне сможешь приезжать, когда угодно.
— До чего же предусмотрительным и рассудительным ты стал, Билл. Вот уж не думал, что это передаётся половым путем, — хмыкаю в ответ. — Ты меня приятно удивляешь. Я подумаю над этим.
— Ну, это ведь и в моих интересах — я же не хочу, чтобы ты нервничал: говорят, это плохо сказывается на потенции.
«Господи, его язык сведёт меня с ума! И не только своей язвительностью».
Я молчу, с удовольствием вспоминая чудеса, которые разносторонне одарённый язык Билла вытворял со мной этой ночью.
Собравшись с мужеством, включаю наконец мобилку, и тут же раздаётся звонок Тома.
— Привет, Дэвид! Слушай, Билл до сих пор дома не появлялся. И мобильный его не отвечает. Я уже начинаю переживать.
— Всё о'кей, Томми, он у меня.
— У тебя? — недоверчивый голос на том конце телефона.
— Да. Не волнуйся, с ним всё в порядке. Мы скоро заедем к тебе.
Я обрываю разговор, чтобы избежать дальнейших расспросов.
Билл зло смотрит на меня:
— Зачем ты это сказал?
— Что? — я искренне не понимаю, что же я такого сказал.
— Что мы приедем к нему. Я не собираюсь больше туда возвращаться!
«У-у-у, как всё серьёзно! Ничего, если он не понимает человеческого языка, придётся говорить с ним на его «родном».
— А твои вещи? — спрашиваю вкрадчиво. — Или ты теперь будешь носить исключительно мой банный халат?
Мой «неопровержимый» аргумент повергает его в тяжёлое раздумье. В результате он бьёт меня им же:
— Вот именно поэтому я никуда и не поеду! Я ни за что не надену вчерашние прокуренные шмотки, и ненакрашенным тоже не выйду на улицу! Пускай Заки съездит на квартиру и захватит всё необходимое.
На это мне возразить нечего. Verdammt nochmals, почему в моих спорах с братьями Каулиц последнее слово всегда остаётся за ними?!
— Хорошо, — сдаюсь я. — Но вернуться тебе всё равно придётся: уже четыре часа, квартиру мы тебе сегодня уж точно не найдём.
— Тогда я буду жить в отеле, пока не найдём!
— Совсем спятил, что ли?! Слух о том, что Билл Каулиц так серьёзно поссорился с братом, что съехал от него в гостиницу, вызовет не меньшую сенсацию, чем его переезд на ПМЖ к продюсеру! — Я тяжело вздыхаю. — Ладно, так и быть: оставайся у меня, пока не подыщем тебе квартиру.
«— Нда, Йост, какой же ты всё-таки двуличный тип: сам ведь хочешь этого не меньше его, а ведёшь себя так, будто делаешь ему большое одолжение, — говорит внутри меня Дэвид-влюблённый.
— Вам двоим дай только волю, так вы такого натворите! — скептически хмыкает ему в ответ Дэвид-продюсер».
По лицу Билла тем временем пробегает тень какой-то хитрой мысли. Он хитро улыбается.
«Билли, ну зачем же ты так недооцениваешь меня? У возраста и опыта тоже есть свои преимущества — они помогают неплохо разбираться в людях. Особенно в таких вот наивно-хитрых мальчиках».
— Но если ты думаешь, что будешь выискивать изъяны и отвергать на их основании все подысканные тебе квартиры, в надежде остаться у меня на неопределённое время, то ты сильно ошибаешься.
Улыбка на губах Билла меркнет.
«Ага, вот так-то, милый!» — мысленно щёлкаю его по носу.
Тем временем я набираю Тома и объясняю ситуацию.
— Дэвид, а ты вообще-то уверен, что поступаешь правильно, предоставляя «политическое убежище» Биллу? Я лично не хочу сказать ничего такого, но ты, надеюсь, догадываешься, какой резонанс это может вызвать в обществе?
Нет, мне положительно нравится Том — из него когда-нибудь получится отличный продюсер! А слова какие подобрал! Хоть сейчас в прямой эфир выпускай — не стыдно будет.
Уладив с Томом, вызваниваю верного безотказного Заки, чтобы договориться о перевозе вещей для Билла.
— Что и сколько брать? Хм, хороший вопрос, Заки! Вообще-то немного, чтобы хватило на два-три дня. Значит, двух-трёх чемоданов, думаю, будет вполне достаточно.
Краем глаза наблюдаю за реакцией Билла на подколку. Ехидная ухмылка быстро исчезает с моих губ, когда он, не заметив подвоха, на полном серьёзе благодарно шепчет мне: «Спасибо, Дэйв! Ты самый лучший!»
***
— Знаешь, как мне удавалось играть свою роль с Алексом? — После весьма удачного повторения предрассветного эксперимента Билла опять тянет на исповедь. — Сначала напивался до бесчувствия, а потом закрывал глаза и представлял, что это — ты.
— Всё о'кей, малыш, — я целую его в висок. — Ты что, думаешь, я не понимал этого?
— Честно? — смотрит мне в глаза с такой надеждой, что у меня комок к горлу подкатывается. — А вот Том — близнец, называется! — проходу мне не даёт: блядь да шлюха. Думает, я получаю искреннее удовольствие от всего этого. Ненавижу! Но это уже не важно. Я больше не буду спать с этим престарелым козлом Алексом. Я твёрдо решил!
Я согласно киваю в ответ и чувствую, как у меня ёкает сердце: «престарелый» Алекс всего на пять лет старше меня.
«Билли, а есть ли у нас будущее?..»
***
На всю спальню вдруг раздаётся гаденький анимированный голос из Билловой мобилки: «Вынь меня поскорее из штанов!»
Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться во весь голос: я-то прекрасно знаю, кого запрограммировал приколист Билли на этот дурацкий, но от того не менее популярный в последнее время рингтон. Он действительно как будто специально создан для того мерзкого типа.
У меня тут же мелькает мысль когда-нибудь позвонить Биллу в его же присутствии, чтобы проверить, под какой мелодией у него сохранён я. Но момент сейчас слишком серьёзный, чтобы прикалываться.
«Он?» — спрашиваю глазами.
Внезапно побелевший Билл утвердительно кивает. Набирает в грудь побольше воздуха, как перед выходом на сцену, и, собравшись с мужеством, снимает трубку.
— Да, привет! Нормально. Нет… я… не могу сегодня… и завтра тоже… и вообще… ты мне больше не звони. О'кей?
И Билл, смертельно бледный, дрожащими пальцами выбивает звонок.
Я подхожу к нему, молча обнимаю и, крепко прижимая к себе, шепчу ему на ухо: «Ты молодец, мальчик! Я тобой так горжусь! И люблю… очень-очень…».
После того, как Билл порвал по телефону с Алексом, тот ещё несколько раз настойчиво пытался дозвониться до него. В результате я сам перезвонил ему и, популярно объяснив и без того очевидное, попросил больше не беспокоить нас с Биллом. Хотя я, конечно, понимал, что так просто мы от него не отделаемся.
***
На следующий день я всё-таки уговорил Билла съездить вместе со мной на квартиру к брату и помириться — ярая вражда между лидерами группы успеху оной явно не способствовала.
Билл сообщил ему о разрыве с Алексом. Том, не веря своим ушам, просиял.
Я добавил, что теперь Билл со мой. Том, ещё больше изумившись, помрачнел пуще прежнего.
В результате Том не только не помирился с Биллом, но ещё и со мной поссорился.
— Ну ты и мра-а-а-зь, Йост! Вот уж от кого-кого, а от тебя я точно такого не ожидал! И кто следующий, Билли? Густав, Георг? Или тебя возбуждают исключительно престарелые козлы?!
«А-а-а, и этот туда же! Близнецы, мать вашу. Я, может, и козёл, но не престарелый! И вообще, за козла ты ответишь, Томми!»
— Тогда, может, Хоффманн? Заки? Или всё это уже пройденный этап? Может быть, я вообще безнадёжно отстал от жизни, и ты уже успел пройти через всех в нашей «маленькой» дружной компании?!
У Билла от холодной ярости сводит челюсти. Опасно сужаются глаза, как у дикой кошки.
«Всё, сейчас начнётся! Сейчас он что-то выкинет».
Так и есть.
— Нет, Томми, не через всех — ещё ты один остался нетронутым!
И с этими словами Билл подходит к брату, кладёт ему руки на плечи, чмокает прямо в губы и с достоинством выходит из комнаты. Уже на пороге оборачивается и злорадно добавляет:
— Да ты просто завидуешь, что мной серьёзно интересуются столько серьёзных людей, тогда как тобой — одни тринадцатилетние соплячки. И, лукаво подмигнув на прощание, Билл окончательно исчезает из виду.
«Ребёнок, ну ребёнок, честное слово! Да и Том хорош: ну зачем было его провоцировать?! Господи, я рехнусь с ними!»
Чувствую, как Том прожигает меня ненавидящим взглядом. Срываясь на крик, пытаюсь объяснить ему:
— Том, ты не понимаешь! Я не использую его, как Алекс. Я его действительно люблю! В него невозможно не влюбиться! Понимаешь?!
— Понимаю… ты даже не представляешь себе, насколько хорошо.
В тихом печальном голосе Тома сквозят такие вселенские боль и отчаяние, что у меня сердце сжимает от невероятной догадки.
У Тома на глазах блестят слёзы, он срывается с места и выбегает из квартиры.
«Чёрт, у меня действительно такое извращённое воображение, или он в самом деле имел в виду это?! Может быть, зря я регулярно приносил им в качестве прикола распечатки понравившихся мне фанфиков? Или как раз не зря?»
Я устало опускаюсь на диван в опустевшей чужой квартире и, уже в который тысячный раз за последние два года, измученно потираю виски и горестно вздыхаю: доля продюсера и без того нелегка, а продюсера близнецов — тяжела вдвойне.
Итак, теперь ко мне по наследству от Алекса перешёл не только любовник Билл, но и ненавистник Том. А также свеженькое «дело» о предполагаемом каулицесте. Хотя в пресловутых фиках мне почему-то больше нравился пейринг «Йост / Билл».
***
Дверь в студию внезапно распахивается — на пороге стоит Алекс.
Понимаю причину нежданного высокого визита и, стараясь оставаться спокойным — благо закалка у меня при братьях Каулиц выработалась ого-го! — предлагаю:
— Думаю, будет лучше, если мы пройдём ко мне в кабинет.
Я направляюсь к выходу. Билл семенит за мной. У нас происходит молниеносная перепалка взглядами — в этом мы уже хорошо поднаторели оба, — но Билл остаётся непреклонным. В результате он решительно говорит не терпящим возражений голосом: «Я тоже буду присутствовать, не маленький уже. Я понял урок: хватит уже всё время прятаться за твою спину. И ты мне не запретишь, Дэйв!»
«Господи, а ведь мальчик повзрослел! А я даже не заметил, когда».
Ребята с удивлением смотрят на нас — явно не понимают, что происходит.
Мы втроём молча покидаем помещение.
— Я в первую очередь бизнесмен — эмоциями руководствоваться не привык, как некоторые, — Алекс буквально сверлит нас с Биллом глазами. — Поэтому контракт с вами я не расторгну, пока не отработаете все вложенные в вас деньги. Но как только это произойдёт — а случится это очень даже скоро, я ведь действительно раскрутил вас в рекордные сроки, как никого до этого, — вы оба сможете выступать разве что в метро. Уж я об этом позабочусь.
Билл, возможно, найдёт себе на первых порах какого-нибудь спонсора, но у его и так уже не очень свежей задницы век тоже недолог. А вот ты, Дэвид Йост, не сможешь больше поднять ни один проект в жизни, это я тебе обещаю. Ты вообще больше ничего не сможешь в этой стране, да и в любой другой тоже — у меня связей и влияния хватит. Сам знаешь, насколько мы все в этом бизнесе завязаны один на другом — поперёк друг другу никто не пойдёт в таких случаях, чтоб другим неповадно было.
К тому же, если уж начистоту… Билли, ты ведь не думаешь всерьёз, что ты такой уж нереальный талант? Этот ваш феноменальный успех — это всего лишь мои деньги и грамотная раскрутка, да твоя смазливая мордашка. Не веришь? Спроси у Дэйва — он профессионал, объяснит тебе, что к чему.
На твоё место у меня уже не один десяток посмазливее да поталантливее в очереди стоит, так что не тешь себя надеждой, что я без вас обанкрочусь.
— Ну уж не надо изображать из себя такого властелина мира, Алекс, — я нагло ухмыляюсь ему в лицо. — Ты правильно заметил, я неплохо разбираюсь в этом бизнесе, так что твои угрозы серьёзно может воспринять разве что наивный Билл. Конечно, геморроя нам из-за тебя прибавится, но это не смертельно. Да и Билли не совсем уж последняя бездарь на сцене.
«Проклятье, я мог бы и повнимательнее выбирать слова — вон как обиженно покосился на меня Билли от такого сомнительного комплимента».
— Мы прорвёмся! А то, что ты сейчас от бессильной злобы так стараешься смешать нас с дерьмом на глазах друг у друга, только подтверждает мою правоту.
Ты всего лишь наёмный менеджер, хоть и весьма могущественный. Как ты объяснишь реальным собственникам лейбла внезапное решение расторгнуть контракт с курицей, исправно несущей золотые — да что уж там скромничать — платиновые! диски?
«Господи, неужели я действительно только что сказал ему всё это?! Всё, что так давно обещал и никак не осмеливался? И это, к тому же, оказалось так легко и просто!»
Но направленный на меня взгляд Билла, исполненный немого восхищения, и перекошенное от бессильной злобы лицо Алекса убеждают меня, что это не сон.
Алекс бросает на нас с Биллом последний уничтожающий взгляд и уходит, классически громко хлопнув на прощание дверью.
Билл подходит ко мне, молча обнимает и, крепко прижимая к себе, шепчет мне на ухо: «Ты молодец, Дэвид! Я тобой так горжусь! И люблю… очень-очень…»
@темы: Вторчество
-
-
30.05.2007 в 00:18мне нравится, как ты пишешь *можно на ты? а то я как-то очень пафосно себя чувствую, если идет официальное выкание*, идея есть, и развивается, и три угла, с которых можно посмотреть на одну историю - интересно, чорт побери.))
не очень люблю саму идею, когда Биллу приходится работать задницей, чтобы их_заметили. в этом я ханжа, скажу честно.
но читать было интересно, и пов Тома, которого тянет к брату, и который ненавидит его за это, интересен... хотя он у тебя как-то осмысленно_жесток к нему.
все персонажи знают, на какие кнопку нужно давить. все слабые места другого. и пинают друг друга к краю, чтобы понять, кто быстрее сломается?
в любом случае, буду ждать еще фиков.
-
-
30.05.2007 в 10:42*можно на ты? а то я как-то очень пафосно себя чувствую, если идет официальное выкание*
даже нужно!
чеееерт, а ведь ты точно моя муза! этот твой коммент опять спровоцировал какую-то мысленную реакцию во мне, причем, чувствую, настолько мощную, что по размерам потянет на приличный фик и в рамки обычного ответа на коммент точно не поместится
а пока что - большое спасибо!
-
-
30.05.2007 в 11:56*встревоженно*
а так.. если ангст, то скорее психологический. в том контексте, что не_может сломаться лишь один персонаж. в таких отношениях на дно идут всегда оба, это некое противостояние, что ли.. соревнование. а так, так ты сможешь? это выдержишь? как болезнь какая-то. не перестать_ненавидеть, к примеру, но не_представлять жизни без.
короче, я косноязычная толопонка и никогда не могу выразить то, что хочу сказать.
-
-
30.05.2007 в 13:10забавно, чта такая реакция.)) но это же хорошо, нэ?
это - восхитительно! обожаю людей, события и вещи, которые будят мысли и эмоции... или просто будят... для меня это особенно актуально в свете моего эмоционально-интеллектуального ступора последнего времени...
ну, а по существу вопроса - опять ссылаюсь на будущий коммент, сорри - сейчас немного в запарке...
-
-
30.05.2007 в 14:02-
-
12.06.2007 в 22:32-
-
12.06.2007 в 22:38Спасибо! Рад, что понравилось. Приятного "просмотра" и заходите еще!