Сага о власти. Часть 3. Власть несбывшегося.

[La PIOVRA]

| Часть 1. Власть красоты. | Часть 2. Власть идеи. |

Часть 3
ВЛАСТЬ НЕСБЫВШЕГОСЯ
Власть несбывшегося

Инаугурация была назначена на пятницу.

— Фло, задержись на минуту, — привычным тоном распорядился Дэвид после совещания и тут же мысленно выругался: собственно, хозяином кабинета был уже Вальберг — вчера даже табличку на дверях сменили, — а он и дальше командует по привычке. Сегодняшнее совещание уже проводил новый босс, а он присутствовал как пассивный наблюдатель. Не то чтобы это было и вправду необходимо — к передаче дел они приступили заблаговременно, три месяца тому назад, и Вальберг, до этого двенадцать лет проработавший под его началом, семь из которых — заместителем, чувствовал себя в новом амплуа, как рыба в воде. Но Дэвид не спешил оставлять отдел — слишком тяжело давалось ему прощание с любимым детищем, которому он отдал полжизни.
— Слушаю, господин президент! — шутливо козырнул Вальберг.
— Отставить. — Дэвид ослабил узел галстука и в знак извинения улыбнулся. — Ты на банкет с кем пойдёшь?
Флориан, упрямо сомкнув губы, уставился в окно.
— Я так и думал. Приходи с Франком.
Флориан присвистнул и с недоверием повернулся к Дэвиду.
— Я что-то пропустил? В честь твоей инаугурации вышла амнистия на мой моральный облик?
— Можно сказать и так, — рассмеялся Дэвид и примирительно похлопал его по спине: — Не обижайся. Я всего лишь выполнял поручение того, от кого всё зависит. У меня тогда не было выбора.
— А теперь у тебя выбор, значит, есть? — Изящная, унизанная дизайнерским серебром рука потянулась за сигаретой — новоиспечённый директор по контроллингу понимал, что вступил на скользкую, если не сказать — запретную территорию. — И от того, от кого всё зависит, теперь зависит не всё?
— Именно.
«Дело дрянь. Если он задумал отправить Кейма „на пенсию“, добром это не кончится. Чёрт, а ведь ничто не предвещало». Мысли в голове Флориана лихорадочно заметались — в случае войны придётся выбирать, чью сторону принять, а этот выбор ему не под силу: Дэвид был лучшим другом, Кристиан — «крёстным отцом».
— Дэвид, послушай… Я бы не хотел, чтобы из-за меня, тем более, из-за такого пустяка, у тебя с первых дней в новой должности возникли проблемы с Кристианом.
— Проблем не будет. А Кристиану, как и тебе, впрочем, тоже, придётся понять и принять, что я не преемник Хоффманна.
— Нас ждёт переворот?
— Нет, вас ждёт президент со своей головой на плечах, а не марионетка собственного советника.
Вальберг молчал, переваривая только что услышанное и примеряя его к собственным перспективам. Милые бранятся — только тешатся, а у тех, кто между, посты летят. А иногда и головы. Его мысли и чувства, видимо, слишком явно проступили на лице, потому что Дэвид поспешил заверить:
— Фло, не пойми превратно — я не собираюсь ссориться с Кристианом и тем более оспаривать его роль и власть. В этом плане ничего не изменится. Он главный человек в Корпорации и… в моей жизни, к советам которого я всегда охотно прислушивался и буду прислушиваться впредь…
Вальберг с облегчением выдохнул.
— …если сочту их разумными, — продолжил Дэвид. — Ты знаешь, у меня редко возникали разногласия с Кеймом. Но не потому, что я прогибался под него, а потому, что Кейм всегда прав.
Йост рассмеялся, и у Вальберга отлегло от сердца.
— А инцидент с Франком — всего лишь досадное исключение. Я тебе тогда говорил и сейчас повторю — я не согласен с позицией Кристиана. Тогда я не хотел накалять обстановку и настраивать его против тебя.
«А теперь, значит, можно».
— А теперь, — в голосе Йоста прорезались привычные жёсткие нотки, и Флориан поёжился, в очередной раз подумав, что тот и вправду умеет читать мысли, — я считаю нужным ясно и недвусмысленно показать, что собираюсь жить своим умом. Так что жду вас в пятницу обоих. Отговорки не принимаются. Можешь считать это моим первым приказом на посту президента.
Вальберг благодарно улыбнулся.

***

— Дэвид, милый. — Когда Кристиан обращался к нему так, Дэвид невольно подбирался, как нашкодивший подросток. — Скажи, вчера, на вечеринке, тебя ничего не смутило?
Празднование шестидесятилетия Кейма удалось на славу, и решать ребусы юбиляра с утра на больную голову совсем не хотелось.
— А должно было?
— Как директора по контроллингу и будущего президента Корпорации — несомненно. — Голос Кристиана, как всегда, глубокий и спокойный, не ввёл Дэвида в заблуждение — внутри тот вибрировал от ярости.
— Ну что ж, значит, ты в кои-то веки ошибся, и теперь у тебя никудышный директор по контроллингу и ещё более никчёмный будущий президент, — рассмеялся Дэвид, шуткой надеясь сгладить возникшее напряжение. Попытка не удалась.
— Вынужден с тобой согласиться.
Дэвид напрягся. Да что случилось-то?! Ведь всё прошло по высшему разряду — он лично занимался организацией праздника. То, что вид у Кристиана был мрачный, от Дэвида не укрылось, но он списал меланхолию друга на невесёлый юбилей: а почему тот, собственно, должен был радоваться? Старость — не радость. Дэвида впервые остро пронзило осознание того, что Кейм стареет. В их разговорах Хоффманн, ровесник Кристиана, неизменно фигурировал под кодовой кличкой «Старик», но Дэвиду даже в мыслях не приходило в голову назвать стариком Кристиана — это было кощунство. Кумиры не стареют.

Кристиан всю жизнь истязал себя спортом и здоровым образом жизни, попутно разогревая кровь молоденькими мальчиками, а на склоне лет подключил ещё и тяжёлую артиллерию в виде ботокса и скальпеля, и внешне легко мог сойти за «мужчину в расцвете сил под сорок». Для Дэвида он до сих пор оставался мерилом красоты и совершенства. Но от себя не убежишь. Внутренне он должен был чувствовать, что закат всё ближе. Безродное сиротство имело один неоспоримый плюс: Дэвид к своим сорока годам никогда ещё не терял близких. Эта печальная и неотвратимая сторона жизни в буквальном смысле была для него тем, что случается с другими. Пока. Он вдруг отчётливо понял, что уход Кристиана вызовет в нём такую же тотальную всепоглощающую боль, как в своё время любовь. И был уверен, что от этой боли, в отличие от любви, он не оправится. От осознания собственного бессилия на Дэвида накатила беспросветная тоска, которую он до конца вечеринки безуспешно пытался залить алкоголем. Всё вдруг потеряло смысл, и он подумал, что хотел бы умереть первым. Прямо сейчас.

— О'кей, вижу, всё намного серьёзнее, и ты действительно не понимаешь. — Кристиан вздохнул и, плеснув себе в стакан минералки, принялся мерить шагами кабинет. — Скажи, сколько лет Вальбергу?
— Тридцать два.
— И это, по-твоему, нормально, что мужчина за тридцать, который, к тому же, твой зам и без пяти минут преемник, всё ещё подставляет задницу? И не просто подставляет, но и считает совершенно естественным даже не скрывать этого?

От облегчения Дэвид даже выматерился мысленно. Он всю ночь не находил себе места, мучаясь от им же самим выдуманных страданий Кейма. А у того, оказывается, было банальное несварение желудка, вызванное «каминг-аутом» Вальберга. Впрочем, пусть лучше так, пусть носится со своими идеями фикс сколько душе угодно. Тогда есть шанс, что у него не останется времени на те глупые унылые мысли, которыми изводил себя вчера Дэвид.

В своей принципиальности Кристиан был непоколебим — Дэвид знал из собственного опыта.

Однажды — Дэвиду как раз исполнилось семнадцать — во время рождественского отдыха на Мальдивах Кристиан пригласил к ним в номер парочку местных стриптизёров и после выносящего мозг выступления велел выбирать. Дэвид растерялся — первая мысль была, что Кейм прикалывается над ним или просто хочет проверить реакцию и убедиться в его верности.
— Никто мне, кроме тебя, не нужен, — рассмеялся он, уверенный, что именно такой ответ от него и ожидался.
— Это само собой, — охотно согласился Кейм. — Но я не об этом. Активный секс тебе тоже не нужен?

От откровенного вопроса в лоб Дэвид опешил. Неужели Кристиан догадался? Не мог не догадаться: они уже год вместе, Кейм знает его как облупленного — с первого дня знакомства разбирался в нём лучше его самого. Глупо было надеяться, что тот ничего не заметит. Но, чёрт побери, замечать-то было нечего! Ведь и вправду ничего не было. Конечно, он об этом думал. И в последнее время всё чаще. Но не больше. Максимум, что он себе позволял, — это проводить затуманенным взглядом какого-нибудь смазливого пацана-ровесника да некоторые фантазии. А то, что сейчас он так откровенно возбудился… А чего Кристиан, собственно, ожидал? Хотел бы он посмотреть на того, кто бы остался к таким райским куколкам равнодушным. Или именно этого Кейм и добивался? От страшной догадки у Дэвида взмокли ладони.

Ему с самого начала их с Кристианом отношений казалось, что они слишком идеальны и что так не бывает. Подсознательно Дэвид постоянно ожидал какого-нибудь подвоха. И вот это случилось. Он просто надоел Кейму, и тот решил спровоцировать его и под надуманным предлогом бросить. Дэвид почувствовал, как на глазах у него закипают слёзы.

Он быстро привык к новой жизни, даже слишком быстро — как будто именно для подобной роскоши он и родился и всё то, что дал ему Кристиан, принадлежало ему по праву. Казалось, что при рождении злой рок лишил его всего этого по ошибке, а теперь, годы спустя, он просто обрёл утерянное вместе с набежавшими за это время процентами. Неужели Кейм просто поиграл им, и всё, что ему дальше светит, тот же детдом? Но отнюдь не это было самым страшным. Хуже всего было то, что он так привязался к Кристиану. Следовало бы назвать вещи своими именами, но Дэвид даже самому себе стеснялся, а может — боялся, признаться, что это нечто большее, чем привязанность. Что он влюбился, до потери пульса и рассудка. Всю ту нерастраченную любовь, копившуюся в нём годами, которая должна была достаться родителям, братьям-сёстрам, бабушкам-дедушкам и десятку прочих близких людей, он щедро, без остатка, выплеснул на первого человека, который принял в нём искреннее участие и дал почувствовать, что он особенный. Кристиан был идеалом, живым олицетворением другого, высшего, мира, к которому он сам так страстно стремился. Дэвид боготворил — и любил — его до исступления. Он был согласен, если придётся, отказаться от внезапно свалившегося на него богатства и даже вернуться в детдом, но он совершенно не был готов лишиться Кристиана. Но сейчас было не время для рефлексии. Кристиан смотрел на него выжидающе — надо было отвечать.
— Не знаю, не пробовал, — попытался отшутиться Дэвид, как обычно делал в спорных ситуациях.
— Вот и я о том же, — кивнул Кейм. — А пора бы уже… попробовать. Ты нормальный здоровый парень, на пике своих естественных потребностей, удовлетворить которые со мной ты не можешь. Они никогда об этом откровенно не говорили, но Кристиан с самого начала ненавязчиво дал ему понять, кто будет командовать парадом и что о равноправии в постели даже заикаться не стоит. Разумеется, ему хотелось, и чем дальше, тем больше. Но он готов был заплатить эту цену за то, чтобы быть с Кристианом.
— Поэтому я считаю справедливым, если эти потребности ты будешь удовлетворять на стороне, — подытожил Кейм. — Ты можешь спать с кем хочешь. Главное — чтобы с тобой спал только я.

После этого разговора их отношения перешли на новый, высший уровень: Кристиан из любовника и наставника стал для него ещё и другом, равным. Они частенько снимали на пару мальчиков, устраивая разнузданные «квартеты». Потом безымянные мальчишки уходили, Дэвид из «друга» Кристиана опять превращался в его «мальчика», и всё возвращалось на круги своя.

Годы спустя он неизменно вспоминал это время как самое счастливое в своей жизни.

Идиллия, однако, длилась не так уж долго.

«Мальчик, тебе уже двадцать один год, пора тебя отлучать от члена, иначе ты никогда не станешь мужчиной».

Кристиан был неумолим. На все попытки выведать, что случилось и что не так, ответ был один: «Всё равно не поймёшь, мальчик, поэтому просто поверь, что так будет лучше для тебя». Впрочем, какая разница, что говорил и о чём молчал Кристиан. Его поступки были более красноречивы — в любовники он неизменно выбирал парней до двадцати. Правда была в том, что он перестал сексуально привлекать Кристиана, потому что повзрослел. Он перестал быть нужен своему кумиру. Но от этого не перестал нуждаться в нём сам.

С тех пор в Дэвиде что-то умерло. Он вычеркнул любовь из своей жизни и сосредоточился на работе. Мальчики вереницей проходили через его жизнь, а он даже не запоминал имён. Отныне смыслом его существования стала Корпорация — их с Кеймом общее «детище»: если он потерял любовь Кристиана, то попытается хотя бы удержать его дружбу и уважение.

Дэвид понимал Кристиана — ситуация, конечно, складывалась пикантная. Формально у Вальберга с Бригманном, президентом звукозаписывающей компании «Юниверсал», была та же расстановка сил, что в своё время у него с Йоргом Каулицем, — Бригманн был ставленником Корпорации и всецело зависел от неё, а значит, и от своего куратора — Вальберга. Собственно, именно так они и познакомились.

Но ещё лучше он понимал Флориана. Вальберг с Бригманном были идеальной парой, и в глубине души Дэвид сильно завидовал ему — за то, что тот жил его жизнью. Ему это тоже было нужно. Но, в отличие от Вальберга, ему и в голову не пришло ослушаться.

— Кристиан, послушай. Они вместе уже три года. Там настоящие отношения, и Франк очень много значит для Фло.
— Ну что ж, значит, он за надёжной спиной, и о нём будет кому позаботиться, когда он вылетит из Корпорации.
— Кристиан, Вальберг лучший из наших людей. Ты это прекрасно знаешь. Мы не можем себе позволить его потерять.
— Мы не можем себе позволить потерять репутацию без пяти минут директора по контроллингу, а заодно и престиж Корпорации!
— Пока Флориан под Франком только в постели, я не вижу в этом проблемы. Или ты всерьёз считаешь, что Бригманн представляет себе, будто имеет в лице Вальберга Корпорацию?!
— Мне плевать, чем тешит самолюбие Бригманн, пока это не соответствует действительности. Но меня беспокоят фантазии тех, кто имеет счастье лицезреть эту парочку. А уж направление их мыслей я могу себе представить.
Дэвид невольно усмехнулся: вид утончённого, хрупкого, как фарфоровая статуэтка, Вальберга и сурового мачо Бригманна вряд ли мог кого-нибудь ввести в заблуждение относительно интимной расстановки сил в этой паре. Об их романе Дэвид узнал из первых рук — Флориан сам поставил его в известность и заверил, что на интересы дела это никак не повлияет, но если Дэвид считает иначе, пусть назначит Франку нового куратора во избежание ненужных этических проблем. «Явку с повинной» Дэвид счёл достаточным основанием, чтобы не отстранять лучшего сотрудника от работы с одним из стратегических клиентов. Некоторое время он тщательно наблюдал за развитием их деловых отношений. Вальберг ни разу не дал повода обвинить его в использовании служебного положения в пользу любовника, и на этом вопрос для Дэвида был исчерпан.
— Я бы ещё закрыл глаза, будь он рядовым специалистом, — тон Кристиана чуть смягчился, чтобы тут же скрежетнуть металлом: — Но если он метит на пост топ-менеджера, ему придётся выбирать.
— Кристиан, я знаю Вальберга и знаю, что для него значит Бригманн. Если ты заставишь его выбирать, я не уверен, что он сделает правильный выбор. Однажды он уже стоял перед похожей дилеммой. Результат тебе известен.
— Это его выбор, — флегматично заметил Кейм.
— Мы обещали Фло, что он мой преемник.
— Вопрос о преемничестве для тебя возникнет, когда ты станешь президентом. А поскольку ты, похоже, не совсем понимаешь, какими соображениями должен руководствоваться глава Корпорации, то случится это не скоро.
— Крис…
— Значит, так, Дэвид. — Кристиан резко встал, с грохотом отодвигая стул. — Хочу, чтобы ты уяснил для себя, а заодно и для всех остальных, to whom it may concern, — внезапный переход на родной язык был явно данью англофильству Вальберга. — На позициях топ-менеджеров я боттомов не потерплю.

***

С Флорианом Вальбергом Дэвид познакомился двадцать лет тому назад, когда они с Кеймом посещали недавно открытый кризисный центр для геев, пострадавших из-за своей ориентации.

Центр был построен и содержался Корпорацией и находился под личным патронатом Кейма, считавшего его одним из самых эффективных средств замаскированной популяризации гомосексуальности среди широких масс. В расчётах он не ошибся: Центр в кратчайшие сроки завоевал репутацию «места, где всегда помогут», и вскоре туда хлынули потоки юношей вполне традиционной ориентации, разочаровавшихся в жизни и собственном будущем. «Жизнь и так меня уже нехило поимела, так какая в жопу разница?» — здраво рассуждали они. Зато здесь им предоставлялся реальный шанс. Здесь они могли получить психологическую, юридическую, медицинскую и прочую помощь, в том числе и финансово-материальную. Центр помогал им с социальной адаптацией, учёбой с дальнейшим трудоустройством и просто бесплатной едой и ночлегом на первых порах.

После чрезвычайно успешной апробации в Гамбурге филиалы Центра начали появляться, как грибы после дождя, в остальных крупных городах Германии. На любимый социальный проект Кейма денег не жалели. С нематериальной поддержкой тоже проблем не было — каждая из компаний, контролируемых Корпорацией, получала обязательную квоту на трудоустройство юношей из Центра.

Кристиан лично курировал проект и регулярно наведывался в Центр на встречи с подопечными. В этих поездках его всегда сопровождал Дэвид. Во время одного из визитов они и познакомились с Вальбергом. Семнадцатилетний мальчишка сразу привлёк их внимание: чистая правильная речь, красивые ухоженные руки и печать интеллекта на высоком лбу выгодно выделяли его на фоне остальных.

«Мальчик-одуванчик», — умилился очарованный Кейм и велел Дэвиду присмотреться к парнишке. Дэвид с энтузиазмом принялся выполнять поручение.

Вальберг и вправду оказался редкой для этих мест птичкой: подавляющее большинство подопечных Центра было выходцами из низов — здесь даже представители среднего класса встречались нечасто; Флориан же представлял немецкую промышленную верхушку — он был единственным сыном и наследником владельца контрольного пакета акций нефтяного концерна «Marquard & Bahls AG». Однажды некстати вернувшийся домой отец застал его в гостиной в весьма недвусмысленной ситуации с одноклассником. Дело было после обеда, родители раньше семи дома никогда не появлялись, и они с Матиасом слишком беспечно отнеслись к конспирации. Отрицать что-то было бессмысленно — Вальберг-старший возник на пороге в разгар процесса, — да и не в правилах Флориана было оправдываться. Тем более что виноватым он себя ни в чём не считал. В отличие от отца. Оправившись от шока, тот поставил сына перед фактом, что в гимназию он больше не пойдёт. А отправится в ближайшее время в интернат строгой дисциплины, «где из него сделают мужчину». Флориан с ухмылкой ответил, что мужчину из него уже сделали, прихватил любимый плеер и, театрально хлопнув дверью, пошёл просить убежища в Центр. Несмотря на мольбы матери одуматься и угрозы отца «не дать ни пфеннига» и вообще лишить наследства, домой он так и не вернулся. Он понимал, что тем самым ставит крест на прежней жизни и будущем в целом, но принять родительские правила игры для юного максималиста оказалось выше сил и ниже достоинства.

С Йостом они быстро подружились, и уже через неделю Вальберг перебрался к нему домой. Первые несколько месяцев они оставались друзьями — Флориан зализывал раны: после того, как Вальберг-старший побеседовал с отцом Матиаса, последний быстро покаялся, заверив родителя, что «ему просто было интересно и это больше не повторится». В конце концов, не его же трахали, а Флориан этот поженственнее половины девчонок из параллели будет. Отцу этого оказалось достаточно, чтобы простить блудного сына-экспериментатора и забыть о случившемся, как о страшном сне. Флориан же предательства друга не забыл и не простил. Впрочем, против обаяния Йоста его траур не долго продержался — однажды ночью он сам пришёл в спальню Дэвида и просто сказал: «Подвинься».

После окончания гимназии Флориан по совету Кейма поступил в Гарвард, оплату учёбы в котором взяла на себя Корпорация, где изучал международную экономику и корпоративное право. Переезд в Америку означал расставание с Дэвидом, но он уже тогда не обольщался на этот счёт, прекрасно понимая, что с эмоционально холодным, отстранённым Йостом прочных сердечных отношений не построишь: Дэвид был хорошим другом и прекрасным любовником, но абсолютно не способным к эмоциональной близости, в которой Флориан нуждался больше всего. Несколько проникновенных бесед с Кеймом решили дело. Из Америки Вальберг вернулся семь лет спустя и сразу влился в водоворот дел, поступив на работу в департамент контроллинга, который к тому времени уже возглавлял Йост. Вальберг умел быть благодарным и с лихвой вернул долг Корпорации и Йосту с Кеймом — более преданного делу и им лично человека у них не было.

Через пять лет он стал заместителем Йоста.

— У Кристиана претензии к моей работе? Я не справляюсь со своими обязанностями? Появился более подходящий претендент на моё место, и вам нужен предлог, чтобы вышвырнуть меня к чертям собачьим?! Вальберг сделал своё дело, Вальберг может уходить?
Под внешней хрупкостью и утончённостью Флориана скрывался железный характер, который он умело маскировал врождённой дипломатичностью и интеллигентностью. Зная о гипертрофированной принципиальности своего заместителя, Дэвид опасался, что на новость тот отреагирует предсказуемо — молча соберёт вещи. Неожиданный взрыв ярости его озадачил и даже испугал.
— Да уймись ты! Никто ни в чём тебя не обвиняет и тем более не пытается убрать. Ты знаешь Криса — у него иногда бывают заёбы. Не считаться с которыми мы, однако, не можем.
Но Вальберга уже было не остановить.
— Не все такие супермены, как вы с Кеймом, готовые быть в топе круглосуточно. Я вкалываю на вашу грёбаную Корпорацию по двенадцать часов в сутки, без выходных и отпусков. И хотя бы ночью у себя дома я хочу — и имею полное право! — расслабиться. И ебал я вашу Корпорацию, если она будет предписывать, с кем и как ебаться мне!
За всё время их знакомства рафинированный до кончиков наманикюренных ногтей интеллигент Вальберг впервые грязно выругался. И это решило исход дела.
— Фло, послушай. Я просто передал тебе мнение Криса, — примирительно сказал Дэвид и заговорщически понизил голос: — Не обязательно понимать и, тем более, исполнять его буквально. Достаточно просто не мелькать с Франком на людях без особой надобности. А для выхода в свет можно нанять мальчика из эскорта: твой Бригманн мужик не глупый — всё поймёт правильно, а с тебя не убудет.

Вальберг предупреждению внял, но с тех пор вот уже три года на всех мероприятиях демонстративно появлялся один.

***

Огромный зал торжественных приёмов был забит до отказа: помимо собственных сотрудников на инаугурацию нового президента Корпорации явились её лучшие «питомцы» — сrème de la сrème немецкой политической, финансово-экономической и культурный элиты. Из женщин — только пригретые Кеймом слэшеры из отдела PR и пропаганды.

Все пришли парами, как и было указано в пригласительных билетах. У входа Дэвид заметил вице-канцлера и министра иностранных дел Германии Гвидо Вестервелле с его Михаэлем. Чуть поодаль заразительно хохотали бургомистры Берлина Клаус Воверайт и Гамбурга Оле фон Бойст в компании своих парней. Даже Нуо, несмотря на присутствие тестя, рискнул привести с собой Яна и сейчас разыгрывал перед Мартином неожиданную встречу со «старым знакомым». Похоже, единственным «холостяком» на вечере был сам президент.

Впрочем, Кейм тоже пришёл один, за что Дэвид был ему безмерно благодарен.

— За самого толерантного в мире президента! — к Дэвиду, обнимая за талию Бригманна, подошёл Вальберг.
— За новый мир! — дежурно отсалютовал в ответ он. — Скоро в нём много чего изменится к лучшему, и мне будут нужны такие люди, как вы. Спасибо, что пришёл, Франк.
— Спасибо за приглашение, господин президент, — почтительно улыбнулся тот, и Дэвид поморщился: сегодня все были на удивление предсказуемы в своей оригинальности, и даже близкие друзья считали своим долгом сделать ему приятное, то и дело обращаясь к нему по званию.
— Ладно, Dave, увидимся на after-party. — Флориан залпом допил шампанское и, подхватив под локоть Бригманна, поспешно ретировался.

— Бунтуешь, мальчик? — послышался из-за спины негромкий, до боли родной голос. Хоть что-то в этом мире незыблемо, и, может, оно и к лучшему. Дэвид обернулся.
— Уже можно, я теперь взрослый.
— Я и говорю — мальчик. — Рука Кристиана мягко опустилась ему на плечо; Дэвид прикрыл глаза. — Даже мальчишка. Пойдём, пора начинать.

На душе с утра скребли кошки, но Дэвид, сделав над собой усилие, придал облику налёт счастья: ради Кристиана — не стоит омрачать его праздник.

Кейм легко взбежал на возвышение в конце зала. Йост поднялся вслед за ним и почтительно встал рядом. К ним устремились сотни пар глаз; шум в зале резко оборвался.

Кристиан взял в руку услужливо протянутый кем-то микрофон. Обнял за плечи Дэвида. Улыбнулся.

По залу прокатился восторженный рёв, грянули бурные аплодисменты — добрую минуту Корпорация чествовала своих лидеров.

— Мужчина должен воспитать сына, а не родить. Построить дом, а не унаследовать. Посадить собственное дерево, а не ухаживать за чужим садом, — начал Кейм, поприветствовав собравшихся. — Сегодня я самый счастливый человек в этом зале — разумеется, после Дэвида. Я передаю свой сад и дом сыну, которого воспитал.

Кристиан что-то пламенно вещал, зал, затаив дыхание, с восхищением ему внимал, а перед глазами Дэвида, как при ускоренном просмотре плёнки, мелькали кадры пройденного им пути к вершине. Собственно, он уже пять лет тому назад хотел и мог возглавить Корпорацию. Но жизнь внесла коррективы — после возвращения из Лос-Анджелеса Дэвида с головой затянуло в любовный омут, и он охотно ухватился за предложенную Кеймом отсрочку: «Дэйв, ещё успеешь. Мой тебе совет — поживи для себя. Растяни медовый месяц с Биллом на пару лет — когда станешь президентом, тебе уже будет не до этого». Билл… В сознании возник и тут же померк такой когда-то желанный образ, потушенный заботливой психикой. Впрочем, это уже не имело значения. Теперь ничто уже не имело значения. Раньше его держала хотя бы мечта, ставшая сегодня явью. Он столько лет ждал этого момента… И вот он здесь, а счастья как не было, так и нет. Дальше идти некуда. Дэвид посмотрел на Хоффманна: больной уставший обрюзгший старик, — и ему показалось, что он заглянул в собственное будущее. Дэвид мотнул головой, стряхивая наваждение. Откуда-то, словно сквозь вату, донёсся голос Кристиана, возвращая его к действительности.

— Этому делу я отдал половину жизни… — Кейм сделал эффектную паузу, заинтригованные присутствующие замерли. — И, пользуясь моментом, хочу заверить, что отдам без остатка и вторую. Зал взревел от восторга, а Дэвид впервые за весь вечер искренне улыбнулся: «Он нас всех переживёт. И это хорошо».

Кристиан отступил в сторону и, встав слева чуть позади Дэвида, по-отечески положил ему руки на плечи. «Дэвид — наше будущее, — закончил он свою речь и заговорщически понизил голос: — И, знаете, оно мне нравится». Дэвид, выразительно покосившись на ладони Кейма, парировал: «Будущее мира в надёжных руках!» По залу прокатился восторженный гул и лёгкий одобрительный смешок — новый президент дал понять, что от перемены таблички на дверях кабинета власть не меняется. И сделал это очень элегантно.

Дэвид украдкой бросал взгляды на гигантский плазменный экран в углу зала, транслировавший происходящее: они с Кристианом чертовски эффектно смотрелись. Яркие, уверенные, харизматичные, они составляли единое целое, а вместе с ними — и все присутствующие. Это был праздник единения: они все дышали в унисон и горели одной идеей, готовые пойти за Кеймом — а теперь уже и за ним — куда угодно. Кристиан был счастлив, а значит, счастлив был и Дэвид.

После вступительного слова Кейма, торжественной речи Йоста и прощального выступления Хоффманна на Дэвида посыпались тосты и поздравления, все спешили засвидетельствовать ему почтение, заверить в своей поддержке, пожелать успехов. Улыбки, рукопожатия, объятия. «Кристалл» рекой. Всеобщее ликование.

После фуршета в штаб-квартире Корпорации плавно перекочевали в «Нуофит». Из важных гостей в клубе отсутствовали только Хоффманн с Нуо: первый сослался на здоровье, второй — на тестя. Кристиан ни на минуту не оставлял его одного, не давая впасть в уныние. Под конец вечера жизнь опять казалась Дэвиду вполне сносной.

— Ну что, будем двигаться ко мне?
Это было уже традицией — все значимые для Корпорации события неизменно отмечались по накатанной схеме: сначала торжественная часть в зале приёмов для всех сотрудников и важных гостей со стороны, потом неформальное продолжение для избранных — в ночном клубе, откуда особо приближённые отправлялись на виллу Кейма, где и начиналось настоящее веселье. Присутствие на торжественной части свидетельствовало о причастности к Корпорации, допуск в клуб — о служебном положении в ней, приглашение домой к Кристиану — о месте в его личном рейтинге, а значит, о реальной власти и статусе.
Дэвид неопределённо пожал плечами — ему и так было хорошо.
— Снять тебе кого-нибудь? — шепнул Кристиан, и призрачно-зыбкое счастье растаяло, как дым. — Негоже президенту в ночь своего триумфа оставаться одному.
— Наоборот, не стоит опошлять её кем попало.
Но Кейм уже хищно щурился, окидывая с балкона цепким взглядом зал внизу. Бросив на ходу: «Я сейчас», он летящей походкой спустился вниз и пробрался на танцпол, где извивалась стайка мальчишек-ассистентов — цвет Корпорации, как их называли с его лёгкой подачи. Пропуском в клуб для них служила красота: ювелирное телосложение, модельная внешность, ультрамодная дизайнерская «упаковка» — большие боссы к их подбору относились с не меньшим тщанием, чем к ключевым специалистам. Юные, холёные, смазливые, они умели скрасить суровые трудовые будни властителей мира, радуя глаз и другие части тела тоже. И властители это ценили. Дорого.

Кристиан выудил из танцующей толпы двух из них, самых эффектных — мальчиков с ресепшена, одним своим видом сражавших посетителей наповал, — и Дэвид так сильно сжал бокал, что треснуло стекло.

— Как настроение, мальчики?
— Отлично, господин Кейм! — тряхнул длинной смоляной гривой под ещё недавно популярного Билла Каулица мальчишка слева, Юлиан.
— Крутая party, — расплылся в соблазнительной улыбке высокий стильный блондин справа, Фабиан.
— Ну-у-у, бывает и покруче, — подмигнул Кристиан. — Собственно, я потому и подошёл. Мы сейчас собираемся ко мне домой — продолжим вечеринку в узком избранном кругу. Вы тоже приглашены — поднимете настроение господину президенту.
— Co-o-o-l, — выдохнул блондин и бесстыже облизнул уголок рта: — Хотя, если честно, я бы предпочёл поднять вам.
— Мне не надо — у меня сам поднимается. — Кейм рассмеялся, но выглядел при этом польщённым. Плавно скользнув рукой по упругой мальчишеской ягодице, он с напускной рассеянностью добавил: — Но если ты не против, то не откажусь.

— Не хандри, Дэйв. Смотри, какие куколки, — причмокнул Кристиан, тиская за бока свой «улов»: — Хорош-ш-ши — мальчики на загляденье.
— …и не только, — томно добавил Юлиан. Кейм рассмеялся, одобрительно потрепав остряка по затылку.
— Ладно, милые, мне надо остальную компанию собирать. Оставляю вас на попечение господина президента. Вы уж не дайте ему заскучать. Кристиан что-то шепнул Юлиану и, мягко подтолкнув его к Дэвиду, ушёл. Мальчишка тут же принялся заигрывать с ним. Эльфийские черты и кошачьи повадки слишком напоминали Билла. Дэвида передёрнуло.
— Я… пойду помогу Кристиану.

— Вот уж не думал, что ты геронтофил, — фыркнул Юлиан, когда они с Фабианом остались одни.
— Чего?
— Я о Кейме. Зачем он тебе сдался?
— А что здесь непонятного? — чувственный рот Фабиана скривился в циничной усмешке. — Как говорит наш финансовый директор, из всех валют молодость и красота больше всего подвержены инфляции и девальвации.

Юлиан скис — Фабиан поднял больную тему.

Если ты мальчик, если ты хорошенький, если тебе от шестнадцати до двадцати, для тебя наступало восхитительное время, удивительным образом сочетавшее в себе все радости взрослой жизни с главным преимуществом детства — беззаботностью. Разумеется, при условии, что у тебя был взрослый, состоятельный во всех смыслах покровитель. Но если ты мальчик, если ты хорошенький, если тебе от шестнадцати до двадцати, и если ты достаточно умён, чтобы грамотно всем этим распорядиться, найти себе приличного любовника ничего не стоило — они сами тебя находили. Единственное, что от тебя требовалось, — это сказать «да» правильному мужчине и получить от него максимум. Покровители брали на себя всё твоё содержание по высшему разряду, водили в эксклюзивные места, куда самостоятельно до восемнадцати, да и после тоже, не попадёшь, и, что самое главное, у тебя никогда не было проблем с сексом. Ну, почти никогда: возможно, учитывая возраст любовников, случался он не так часто, как хотелось бы, но всё равно чаще, чем у сверстников, вынужденных обихаживать и уламывать несговорчивых девчонок. Это был пропуск во взрослую жизнь класса de luxe и свобода от родительского деспотизма.

Кейм не одобрял отношений между мужчинами старше двадцати, считая их проявлением инфантилизма. И всячески поощрял разновозрастные союзы. «Лучшее средство от юношеского одиночества, депрессии и неприкаянности — надёжный взрослый друг, — утверждал он, — а любая дурь легко выбивается из подростков крепкой мужской рукой и твёрдым членом. Только воспитав настоящего мужчину, ты сам становишься мужчиной». Мнения Кейма оказалось достаточно, чтобы в Корпорации — а с ростом её влияния — и за её пределами, — покровительство взрослых мужчин юношам превратилось в культ. Наличие подопечного мальчика, за содержание и подготовку которого к взрослой жизни ты нёс полную ответственность, превратилось в непременный атрибут принадлежности к элите. И, напротив, его отсутствие было таким же пятном на репутации и препятствием для дальнейшей карьеры, как статус холостяка в «цивильных» компаниях и структурах. Покровительство молодёжи приравнивалось к общественно полезной работе. Это было престижно. Это была возможность под благовидным предлогом до конца жизни, насколько хватит сил, трахать молоденьких смазливых мальчиков.

Но длилось это золотое время, к вящему мальчишескому сожалению, недолго. Задачей мужчин было подготовить подростков к взрослой жизни, а не полностью избавить их от неё. Предполагалось, что до наступления полного совершеннолетия юноши с помощью старших покровителей смогут крепко встать на ноги. А это значило, что за отпущенный срок нужно было заложить прочную основу на будущее: поднакопить денег, получить или хотя бы начать образование, а в идеале — найти приличную перспективную работу.

— Если вовремя не подсуетишься и не устроишься, будешь сосать хуй, — поучал напарника Фабиан, возраст которого приближался к роковой отметке. — Но уже бесплатно. А лучшего трамплина для карьеры, чем постель Кейма, нет. Он оценит, что я предпочёл его Йосту. Со всеми вытекающими из этого бонусами.

Вряд ли кто-то заботился о своих парнях больше и лучше Кристиана Кейма, прекрасно осознававшего всю глубину личной ответственности за правильное внедрение собственной теории в жизнь. Его пример должен был быть безупречным. И каждому из его любовников грезилось такое же блестящее будущее, как у легендарного Дэвида Йоста. Если наличие взрослого солидного покровителя приравнивалось к участию в беспроигрышной лотерее, то стать мальчиком Кристиана Кейма означало сорвать в ней джек-пот. Правда, к кандидатам на своё покровительство тот выдвигал такие немыслимые требования, что проще было самому выбиться в люди, чем их удовлетворить.
— А президентская постель чем хуже? — не унимался Юлиан. Он пришёл в Корпорацию всего неделю назад и хватался за любую возможность порасспросить о здешних порядках Фабиана, имевшего за плечами трёхлетний опыт работы. — Дэвид, к тому же, и мужик видный.
— Кейм, если на то пошло, не хуже. А Йост, может, и видный, но в упор не видит, кого трахает.
— Я слышал, он охуенный любовник.
— Был. После Каулица он пользует парней, как резиновых кукол. В отличие от Кейма, у которого с возрастом прямо пунктик на том, чтобы молоденькие мальчики тащились от него, а не от его денег. Говорят, в постели готов в лепёшку разбиться, так что ещё неизвестно, кто кого ублажать будет, — ухмыльнулся Фабиан и, перехватив взгляд Кейма, призывно улыбнулся.
Юлиан выглядел ошарашенным. Пресса вовсю смаковала скандал года — разрыв идеальных отношений мировой поп-звезды Билла Каулица с его мужчиной, но сам мужчина, несмотря на пятилетнее анонимное мелькание в таблоидах, по-прежнему оставался тайной за семью печатями.
— Постой, — осенило Юлиана. — Так Билл что, с Йостом спал?!
— Ну да — кому ещё такого трахать? — ответил вопросом на вопрос Фабиан и, упиваясь ощущением собственной осведомлённости, снисходительно пояснил: — Корпоративная верхушка не любит светиться в прессе и имеет достаточно власти, чтобы заткнуть пасть бульварным писакам.
Разговор быстро перешёл на сплетни из жизни звёзд и Корпорации.

***

На виллу Кейма приехали за полночь.

Приглашённые — их с Кристианом личные друзья плюс «цветы» для гостей, всего человек тридцать — толпой ввалились в огромный просторный зал на первом этаже, специально отведённый для вечеринок и обставленный соответственно: удобнейшие кожаные диваны, низкие столики, приятный полумрак. В углу матово поблёскивал стеклом и хромом роскошный бар — гордость Кристиана, где он предавался любимому хобби, самолично смешивая для гостей коктейли. «Самый пафосный клуб Гамбурга, — шутили «завсегдатаи». — Уж не знаем, кто там хозяин, но в барменах — сам Кейм».

Отрывались все, кроме виновника торжества.

Вдрызг обдолбавшийся — явно с горя, что самый желанный мужчина Корпорации отверг его, — Юлиан в экстазе танцевал стриптиз на барной стойке. Совесть Дэвида не мучила — судя по взглядам, которыми пожирали бесхозного эльфа зрители, без мужского внимания он этой ночью не останется.

Из невидимых колонок Адам Ламберт с надрывом вопрошал: «Whataya Want From Me?» Гости охотно и наглядно объясняли.

Сладкая парочка, Вальберг с Бригманном, оба уже в достаточной кондиции, чтобы не обращать внимания на Кейма, сосались так самозабвенно, будто впервые дорвались друг до друга. Впрочем, Кейму тоже было не до них — слишком уж занят своим блондинчиком: того и гляди, завалит прямо здесь. Дэвид смотрел на них, не в силах оторваться. В умелых мужских руках мальчишка плавился, как масло на солнцепёке, — вот-вот потечёт. Вот, вроде, совсем не его тип, но с-с-сексуальный, сучонок — умеет подать и отдать себя. Кристиана вело, как двадцатилетнего, — от одного вида кончить можно. У Дэвида встал. Вспомнились их с Крисом прежние совместные «квартеты». В голове лихорадочно завертелись шальные мысли: «А что, если хотя бы так? Предложить ему „тройничок“? Нет, забудь: он не захочет. Неправильно поймёт. Или, хуже того, поймёт правильно».

Yeah, it’s plain to see
that baby you’re beautiful
And it’s nothing wrong with you
It’s me, I’m a freak

Кейм, видимо, что-то почувствовал — всегда понимал его без слов. С трудом отлепившись от присосавшегося к нему мальчишки, он подошёл к дивану, на котором сидел Дэвид, и, склонившись над ним, мягко, но решительно отобрал у него из рук стакан с виски.
— Дэвид, ты слишком много пьёшь.
— Имею право, — вяло огрызнулся тот.
— Если бы я знал, что на радостях, я бы не возражал.
— Если бы мне было чему радоваться, я бы не пил.
— Так, пошли. — Кристиан решительно подхватил Дэвида под мышки, ставя его на ноги и попутно давая знак Фабиану с Юлианом следовать за ними. Мальчишки с готовностью поднялись. Попутно пожелав гостям бурной ночи, Кейм, всё так же поддерживая Йоста, довёл его до комнаты на втором этаже, где тот обычно останавливался, когда гостил у него. «Позаботься о нём», — бросил он на прощание Юлиану, прежде чем удалиться с Фабианом к себе.

***

Когда Дэвид резко распахнул дверь Кристиановой спальни, хозяин с мальчишкой были настолько поглощены друг другом, что даже не заметили его появления. Кейм лежал поперёк кровати, упираясь широко разведёнными ногами в пол, и гортанно стонал, сминая руками простыни; белокурая мальчишеская голова перед ним ритмично двигалась вверх-вниз.
— Милый, ты не оставишь нас наедине? — голос Дэвида прозвучал на удивление трезво.
Мальчишка испуганно поднял голову, выпустив изо рта набухший член; Кристиан открыл глаза и, приподнявшись на локтях, вопросительно уставился на Дэвида. Фабиан бросил быстрый взгляд на Кейма. Не дождавшись ответа, он поднялся с колен, похватал разбросанную на полу одежду и, избегая взгляда Дэвида, выскользнул мимо него в коридор. Внизу заливался на бис Ламберт: «I wouldn’t even try but I think you could save my life». Дэвид захлопнул дверь.
— Дэйв, я понимаю, что тебе сегодня можно всё… — плохо скрываемое раздражение в голосе Кристиана свидетельствовало об обратном. — Но я бы очень хотел знать, в чём дело.
Уголок рта у Дэвида косо потянулся.
— Эта ночь принадлежит мне.
Кристиан усмехнулся.
— А я всё думал, что ты так пялился на нас весь вечер. Ладно, он твой. Мог бы и сразу сказать — я был уверен, что он не в твоём вкусе.
— Ты не ошибся — он и вправду не в моём вкусе. В отличие от…
Кристиан резко сел.
— Боюсь, я и вправду чего-то недопонимаю.
— Оно и неудивительно — ты сейчас не той головой думаешь.
— Твоими стараниями уже нет. — Кристиан с невозмутимым видом встал и обмотался простынёй, прикрывая опавший член.
— Это поправимо. — Дэвид сделал решительный шаг навстречу. — Моими же стараниями. Кристиан замер.
— Дэйв, ты пьян.
— Так воспользуйся этим. — Не дав Кейму опомниться, Дэвид вплотную подошёл к нему и, одним рывком сорвав простыню, с вызовом уставился на него полными муки, желания и отчаяния глазами.
— Ты… всё ещё хочешь меня? — голос Кристиана дрогнул.
— Несмотря на то, что ты уже двадцать лет не хочешь меня, — пробормотал он, опускаясь на колени.
Кристиан шумно вдохнул. Несколько секунд он стоял не шевелясь; потом запустил пятерню Дэвиду в волосы и, с силой прижав его голову к себе, будто искал опоры, прошептал:
— Это не так, мальчик, и ты это видишь.
Дэвид жадно припал губами к оживающему на глазах доказательству.

В голове эхом отдавался Ламберт: «Thanks for lovin' me 'сause you're doing it perfectly».

А потом стих и он…

— Об имидже Корпорации не беспокойся. — Дэвид первым нарушил молчание, когда они, проснувшись поздним утром, рассеянно поглаживали друг друга, не зная, что сказать. — Я в понедельник напишу рапорт.
— Ты о чём?
— О главном принципе менеджмента. — Не следовало бы опошлять такой момент сарказмом, но соблазн был слишком велик. — Топ-менеджер и боттом в одном лице не совместимы.
— Я рад, что ты это наконец усвоил.
Дэвид прикрыл глаза: он думал, что удачно пошутил. А для Кейма это, оказывается, и вправду настолько серьёзно. «Ну и хрен с ним! — подумал в сердцах Дэвид. — Буду сидеть дома и выращивать хризантемы». Он вдруг почувствовал невыразимое душевное облегчение — эта ночь того стоила, and nothing else matters, как сказал бы Вальберг. «Президентом, конечно, станет Кейм — больше некому. При таком раскладе Фло тоже придётся уйти. Интересно, кем он заменит нас? Здесь уже напряг. Но теперь это уже не мои проблемы. А Кейм что-нибудь придумает — и не из таких передряг выпутывался. — Тренированный мозг профессионала тут же принялся обсасывать со всех сторон очередную головоломку, будто речь шла о ком-то постороннем, — обычная деловая шарада. — Хорошо, что я сам это предложил, — по крайней мере, с достоинством выйду из положения и не совсем потеряю его уважение. Хотя… это ещё как посмотреть. Взгляд у него какой-то странный. Похоже, я его окончательно потерял. А вот это уже…»
— Что? — кажется, Кристиан что-то сказал, но он не расслышал.
— Из этого правила есть исключения, — тихо повторил Кристиан, поглаживая его по животу. — В союзе равных. А мы теперь равны.
— И что из этого следует?
— Равноправие.
Дэвид от неожиданности даже на локте приподнялся.
— Ты предлагаешь?..
— Если ты хочешь…
Дэвид в ответ лишь молча прижался к Кристиану и потёрся пахом о его бедро, давая сполна прочувствовать серьёзность своих намерений.
— Тогда не тяни, Дэйв, — шепнул тот, — я и так заждался — шестьд… слишком долго хранил девственность.
— Так тебе и надо, философ хренов, — проворчал Дэвид, подминая его под себя и чувствуя, как время стремительно поворачивается вспять.

…Двое мужчин, один не то чтоб совсем старый, другой не то чтоб очень молодой, блаженно-обессиленные, обнявшись, курили одну сигарету на двоих.
— Кристиан, зачем? — тихо спросил Дэвид.
— М?
— Зачем, твою мать, — повысил голос Дэвид, — нужно было это садо-мазо длиною в двадцать лет?
— А ты ещё не понял?
— Ты, конечно, разочаруешься в моих мыслительных способностях, но, боюсь, что этого я не смогу понять никогда.
— Это было нужно ради вчерашнего момента — ради тебя, мальчик. Чтобы ты смог стать тем, кем стал. Дэвид молчал, поражённый железным аргументом. Хотя, чему здесь удивляться, — мог бы уже и привыкнуть: Кейм всегда и во всём был верен себе.
— Это элементарная психология, мальчик, — вздохнув, продолжил Кристиан. — Мужская психология, которой не учат в университете, потому что это без надобности — у каждого из нас это и так отпечатано в подкорке. Если бы ты так и остался подо мной, в прямом смысле, это губительно сказалось бы на твоём дальнейшем развитии и становлении как мужчины и личности.
— А как же с принципом равноправия?
— Разбивается об обратную сторону медали, — усмехнулся Кристиан. — Если бы я дал тебе в двадцать лет, ты же возомнил бы о себе невесть что. Поиметь вдвое старшего, крутого во всех смыслах мужика — какому малолетке от такого не снесло бы голову? Разве ты после этого уважал бы меня? Разве я смог бы оставаться все эти годы для тебя непререкаемым авторитетом? И воспитать из тебя то, что я воспитал? Мне отвечать необязательно — я знаю правильный ответ. Но постарайся честно ответить себе.
Потрясённый до основания, Дэвид несколько раз открывал и закрывал рот, хватая воздух и порываясь что-то сказать. Так и не справившись с собой, он лишь безнадёжно махнул рукой и, беззвучно матерясь под нос, вышел на балкон.

— Замёрзнешь. — Неслышно подошедший Кристиан набросил ему на плечи халат и, обняв сзади, прижался, положив подбородок на плечо.
— Отстань, — процедил Дэвид, стряхивая его с себя вместе с халатом. — Видеть тебя не могу.
— Это не страшно — лишь бы хотел… видеть. — Рука Кристиана как ни в чём не бывало принялась поглаживать его по спине.
— И ебал я того, кто будет предписывать, с кем и как ебаться мне, — бормотал Дэвид, уставившись себе под ноги.
— Не злись, мальчик. Я страдал не меньше твоего. Но если бы мог повернуть время вспять, я бы поступил точно так же.
— Кто бы сомневался, — буркнул Дэвид, на это раз уже незлобиво, и Кристиан понял, что прощён.
— Мальчик, мы сделаем этот мир…
— …лучше, — с издёвкой подхватил Дэвид.
— Именно! — хохотнул Кристиан. — Теперь я в этом уверен.

— И что, равным тебе я стал только вчера? — спросил Дэвид за поздним завтраком, когда главное уже было сказано. — Неужели единственное, чего мне не хватало, это должность президента?
— Нет, конечно, ты уже давно мне ни в чём не уступаешь, — спокойно ответил Кристиан, намазывая масло на тосты, и вздохнул: — Я… не думал, что всё ещё интересен тебе… в этом плане. Ты так раздражался, даже когда я просто называл тебя мальчиком, что я и думать не смел о большем.
— Да потому, что этот «мальчик», блять, мне всю душу выворачивал! — взорвался Дэвид. — Я, знаешь, тоже не железный. Помнить, как оно было, знать, как оно могло бы быть, и понимать, что этого никогда не будет…
— Прости. — Вид у Кристиана был и вправду покаянный. — Это единственная слабость, которую я мог себе позволить, — она создавала у меня иллюзию, что ты по-прежнему мой. Хотя бы так.
У Дэвида защипало глаза. Он зло сощурился и отвернулся к окну.
— А потом ты потерял голову от Билла, — тихо продолжал Кристиан, — и я понял, что потерял тебя навсегда. Кстати, о Билле, — заметив смятение Дэвида, он поспешил сменить тему. — Может, скажешь наконец, что у вас там произошло?
— Уже сто раз говорил. Он понял, что я люблю другого. И ушёл.
— Я в курсе. Но ты так и не признался, кто этот разлучник. Ни ему, ни мне.
— А ты ещё не догадался?
— Сумасшедший. — Кристиан подошёл к Дэвиду и, обняв его за плечи, коснулся губами виска.
— Не знаю, что на меня тогда нашло, — глухо продолжил Дэвид, уставившись в одному ему видимую точку на горизонте. — Билл слишком сильно любил меня. И со временем это стало давить на меня — я постоянно чувствовал себя последним дерьмом оттого, что был не достоин его и не мог ответить ему тем же. В ту ночь мне было… особенно хреново. И когда он задал вопрос в лоб, я просто воспользовался случаем, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

Кристиан знал, как Билл был помешан на Дэвиде. Он сам всячески поощрял его одержимость, сделав Билла лицом своей философии, а их с Йостом отношения — эталоном для подражания. Кейм гордился «своими мальчиками» — они были идеальной парой и живым воплощением всех проповедуемых им принципов.

После убийства Каулица-старшего Дэвид на месяц уехал с Биллом на Бали. Перемена обстановки и любовный дурман подействовали на обоих в высшей степени благоприятно, и по возвращении они тут же принялись с энтузиазмом воплощать в жизнь передовые американские пиар-наработки. На раскрутку Билла бросили все силы. Прошёл всего год, и явь превзошла самые дерзкие мечты: весь мир лихорадило от нового проекта Корпорации — сам Мартин завидовал.

Билл стал идолом молодёжи, всё сказанное и сделанное им мгновенно превращалось в закон и тренд. На вручении премии «Грэмми» Билл эпатировал публику появлением в чадре — и мальчики в вуалях заполонили модные клубы мировых метрополий. Для Билла, кроме его мужчины, не существовал никто — верность партнёру превратилась в культ. Билл воспевал любовь к «тому единственному» — в мире начался бум однополых отношений.

Кристиан был в экстазе.

— Я не знаю, что это было… с Биллом.
— Власть красоты, — грустно улыбнулся Кейм.
— Скорее несбывшегося. — Дэвид сжал в руке свою вечную спутницу — платиновый браслет-змейку, первый подарок Кристиана, — и прикрыл глаза. — Я надеялся, что он поможет забыть тебя. Что с ним я смогу построить то, что не удалось с тобой. А когда понял, что просто обманываю и себя, и его, я сдался. И поломал жизнь ему.
— Это не так, мальчик, — мягко сказал Кристиан. — Не вини себя. Он был счастлив с тобой семь лет. Это немало. Ты был для него идеальным другом и наставником и подарил ему счастливую юность. А теперь ему пора идти дальше своим путём. Он сильный мальчик — справится.

Продолжение — в комментариях.

 

запись создана: 20.11.2010 в 15:41

@музыка: Ich + Ich - "Du Erinnerst Mich An Liebe"

@настроение: Аффтар щастлиффф!

@темы: Вторчество

Comments

[La PIOVRA]

***

Мобильный зазвенел под утро. Судя по мелодии, звонил кто-то из семьи. Кристиан, мельком взглянув на экран, принял вызов.
— Да, Билли.
— Кристиан, я могу подъехать к тебе… прямо сейчас?
— Разумеется. Что-то случилось?
— Случилось…
Мальчишеский голос звучал тускло и безжизненно. В мозгу Кристиана молнией пронеслась страшная догадка.
— Что с Дэвидом?!
На том конце повисла невыносимая пауза.
— С Дэвидом… всё, — еле слышно прошептал Билл, и у Кристиана потемнело в глазах. Те несколько бесконечных минут, пока он, вытягивая из невменяемого мальчишки подробности, убедился, что Йост жив-здоров, оказались самыми ужасными в его жизни.

Билл приехал к нему через полчаса, без кровинки в лице, в состоянии такого глубокого шока, что пришлось вызывать врача. Ему вкололи успокоительное, и он тут же забылся сном.

Кристиан принялся названивать Дэвиду. Тот долго не брал трубку, а когда наконец ответил, то на вопрос «Что у вас там стряслось?» рявкнул: «Знаешь, Крис, мы уж как-нибудь сами разберёмся» и отключил телефон.

Только под конец дня, сопоставляя крохи «показаний» Билла и Дэвида, Кристиану удалось более-менее восстановить события. По словам Билла, Дэвид явился домой под утро, пьяный в дым. Билл, по обыкновению, не ложился спать, дожидаясь его. Это, как выяснилось, было уже не в первый раз. Но в ту ночь Билл впервые решился задать донимавший его уже давно вопрос.

«Дэйв, у тебя кто-то есть?»

Дэвид молча прошёл в ванную, а когда вернулся, Билл тихо сказал: «Не надо ничего отрицать — я чувствую… нет, знаю, что ты любишь другого».

«Да, люблю!» — с вызовом ответил тот и захлопнул за собой дверь спальни.

Билл после этого ещё час просидел на полу в ванной, а потом набрал Кристиана.

На следующий день Дэвид, протрезвев, пытался с ним объясниться, просил прощения и уверял, что ляпнул это по пьяни и что никого у него нет, но Билл и слышать ничего не хотел, всё твердил, как в бреду: «Я знаю… знаю!»

Мировое турне, начало которого было намечено на следующую неделю, отменили с туманной формулировкой «по состоянию здоровья солиста». Более-менее оправившись, Билл без какого-либо согласования с менеджментом созвал пресс-конференцию и объявил, что петь больше не будет. Никогда. На вопрос о причинах с остекленевшим взглядом ответил: «Тот, ради кого я пел, меня предал. Я считал его идеалом мужчины, а он оказался обычным человеком».

Нарезки из интервью пустили в первом же выпуске новостей. Корпорация не афишировала себя, её руководство предпочитало не светиться и держалось в тени. Загадкой оставался и пресловутый мужчина Билла Каулица, воспетый им. Многие вообще считали, что никакого мужчины нет — просто красивая легенда о неземной любви, придуманная с целью пиара. Биллу, конечно, хотелось гордо продемонстрировать миру «своего единственного», но Йост, опасавшийся слишком пристального внимания общества к Корпорации, которое непременно повлекло бы за собой его мелькание рядом с Каулицем, был непреклонен: никаких совместных появлений на публике. Билл вздыхал, но особо не настаивал. Об их связи знали только сотрудники Корпорации и «друзья семьи».

О сенсационном интервью Дэвид узнал из новостей. Его имя названо не было, но те, кто были в курсе их отношений, разумеется, всё прекрасно поняли. Вся Корпорация ходила после этого на цыпочках — Дэвид рвал и метал, не в силах справиться с уязвлённым самолюбием и публичным унижением.

Билла он набрал сразу после выпуска новостей.

«Ты думай, что говоришь, сучонок», — прошипел в трубку.

«Не обращай внимания, — флегматично сказал Биллу Кейм. — Ничего он тебе не сделает — ты под моей защитой».

Из-за этой нелепой ссоры оба страдали одинаково, но проявлялось это по-разному. Кристиан на правах общего друга поддерживал в это тяжёлое время обоих.

Больше прессе не удалось выбить из Билла ни слова — он принципиально перестал давать интервью и появляться на публике. Отказался от косметики, выбросил все украшения и остриг волосы. Три месяца он безвылазно прожил на вилле Кейма в молчании, что-то непрестанно строча и рисуя. Потом вдруг словно очнулся и попросил отвезти его в город. Оделся в нарочито минималистском стиле: тёмные джинсы, серая футболка, чёрная куртка с капюшоном. Очки на пол-лица. Кристиан вызвался его сопровождать. Поехали в магазин тканей, где Билл провёл полдня. На обратной дороге он, повинуясь внезапному порыву, попросил заехать в приют для брошенных собак, где выбрал себе трёх полудохлых щенков, самых безнадёжных: отощавших, с гноящимися глазами и ранами от ожогов — жестокие мальчишки постарались.

На следующий день Билл заказал швейную машинку и заговорил с Кристианом о том, что хотел бы брать уроки рисования и кройки и шитья на дому. Кейм подыскал ему лучших преподавателей. Занятиям Билл отдавался без остатка, отвлекаясь разве что на уход за щенками — это дело он не доверял никому. Жизнь возвращалась к его питомцам с каждым днём, а вместе с ними оживал и Билл: казалось, они исцеляют друг друга.

Месяц спустя он начал шить по собственным эскизам.

Получалось интересно и необычно. Впрочем, даже если бы Билл оказался последней бездарью, Кристиан всё равно поддержал бы его во всём, радуясь, что тот начал проявлять хоть какой-то интерес к жизни.

С Дэвидом всё оказалось намного сложнее: он не только замкнулся в себе, но ещё и ожесточился, а утешения искал в выпивке и беспорядочных связях. Прошёл год, а его моральное состояние не улучшалось. Тогда Кристиан стал настаивать, чтобы он возглавил Корпорацию, надеясь, что новый вызов его встряхнёт и отвлечёт.

При поддержке Кейма Билл получил кредит на создание и раскрутку собственной марки эксклюзивной одежды. Заодно Кристиан свёл его со своим закадычным приятелем Вольфгангом Йоопом, державшим весь немецкий haute-couture-бизнес. Обоюдный интерес между ними вспыхнул мгновенно. Вскоре Билл перебрался в шато кутюрье у подножия Французских Альп, где они с азартом работали над совместной коллекцией.

Во время одной из встреч с Вольфгангом Кристиан ненавязчиво поинтересовался, насколько далеко зашли их отношения.

[La PIOVRA]

— Я с ним не сплю, — в свойственной ему прямой манере ответил Йооп, и лицо его озарилось неповторимой блуждающе-мечтательной улыбкой: — Не то чтобы я об этом не думал. Но… ему это… неинтересно. Не конкретно со мной, а вообще. Понимаешь?
Кейм не понимал.
— После их с Дэвидом ссоры прошёл уже год. И, насколько я знаю, у него за всё это время никого не было. Он молодой здоровый парень…
— Он какой-то не от мира сего: кроме творчества и собак, его ничего не интересует, — задумчиво промолвил дизайнер и с деланным кокетством рассмеялся: — Думаю, он и со мной-то сблизился только потому, что считает меня достаточно старым, чтобы не опасаться ненужных ему поползновений.
— Вот оно что, — протянул Кристиан. — А я всё ломал голову, почему он так подружился со мной. Приятели расхохотались — никто из них не воспринимал свой возраст всерьёз и уж тем более не считал его помехой для интрижек с молоденькими мальчиками. Обоим было «чуть за шестьдесят», и оба они были полны сил и дерзких планов на «вторую половину жизни».
— Он очень похорошел в последнее время, — сказал Йооп. — Как по мне, стал даже красивее, чем был на пике своего прежнего расцвета. Но красота эта… как бы это сказать. Раньше он пыхал сексом. А сейчас в нём этого не чувствуется. Он этого больше не излучает. Им хочется любоваться, как Мадонной кисти гения. Но, глядя на эту красоту, у тебя и мысли не возникает о чём-нибудь этаком. А если и промелькнёт ненароком, тут же начинаешь ощущать себя грешником и святотатцем.

Заинтригованный, Кейм напросился в гости.

Большая, просторная, залитая светом и воздухом комната на втором этаже замка напоминала ателье. Из мебели в ней были только огромный раскройный стол, заваленный рулонами и обрезками ткани, и жёсткий стул, со спинки которого свисало что-то эфемерно-воздушное. В углу у окна стояла швейная машина, рядом — гладильная доска. У стены напротив выстроилась шеренга манекенов. Через приоткрытую дверь, ведущую в комнату по соседству — судя по всему, гардеробную, — виднелись стойки с вешалками с готовой одеждой.

Билл сидел по-турецки на ковре в центре комнаты, окружённый ворохом лоскутов, ниток, выкроек и эскизов, и рисовал в альбоме, настолько погружённый в своё занятие, что даже не заметил появления Кристиана.
— Привет, Билли, — негромко поздоровался он.
— Привет, — ответил тот, не поднимая головы. — Подожди пару минут. Я почти закончил — боюсь спугнуть вдохновение. Кристиан улыбнулся и, присев рядом на краешек ковра, с интересом принялся наблюдать за быстрыми уверенными движениями тонкой юношеской кисти.
— Ну вот, готово. — Билл вытянул руку с рисунком перед собой и придирчиво оглядел. — По-моему, неплохо. Легко вскочив на ноги, он подошёл к Кристиану, поднявшемуся вслед за ним, и чмокнул его в щеку.

Йооп был прав: Билл напоминал Пречистую Деву, какой она выглядела бы, живи она в наше время: божественную в своей неземной красоте и… полностью асексуальную. И было в его внешности кое-что ещё, о чём дизайнер не упомянул: виски Билла заметно серебрились.

Вольфганг, предупреждённый о его приезде, с присущей ему деликатностью уехал в город ещё с утра. Они с Биллом сидели на просторной террасе с видом на горную гряду и пили чай из альпийских трав. Кристиан прикрыл глаза от удовольствия.
— Восхитительно! И вкус, и аромат.
Билл искренне обрадовался.
— Сам собирал.
— Что, правда? — удивился Кейм. — И кексы тоже сам пёк?
— Не-а, печенюшки — это Вольфганговых рук дело. Он классный мужик, мы с ним отлично ладим. Как с тобой.
— Потому что мы старики и можно не опасаться, что будем приставать к тебе? — подмигнул Кристиан.
Билл посмотрел на него с нескрываемым удивлением и на полном серьёзе ответил:
— Нет, потому что вы так молоды душой — глядя на вас, жить хочется. Вы меня вдохновляете.

После чаепития Билл собрал свою свору, и они отправились гулять по окрестным полям. Его любимцы выглядели настоящими красавцами — недавние задохлики, на которых без слёз и взглянуть-то было нельзя, теперь излучали силу и жажду жизни, разительно напоминая хозяина.

Провансальское лето было в разгаре. Нещадно припекало солнце. Спустив собак с поводков, они уселись на скудную выжженную траву под старой оливой.

Болтали о своём.

— Знаешь, я рад, что всё так повернулось. — Билл сорвал травинку и с задумчивым видом принялся её теребить. — Дэвид был моей жизнью. Всё в ней вертелось вокруг него: я жил им и жил ради него. Я растворился в нём. Без него не было меня. Я был ничем. А теперь я есть. И знаешь, это такое здоровское ощущение — осознавать, что ты есть. Быть. Я потерял его, но нашёл себя. Думаю, это справедливый обмен.
Билл впервые поинтересовался, как Дэвид. И, как показалось Кристиану, вопрос этот был отнюдь не дежурным.
— У него всё отлично, — улыбнулся он. — Теперь у него и вправду всё отлично.
— Он живёт со своим парнем? — продолжал допытываться Билл. В тоне его не было и намёка на ревность — обычный человеческий интерес к жизни старого знакомого, с которым давно не виделись.
Кристиан замешкался.
— Да, — наконец сказал он. Билл улыбнулся.
— Я рад за него. Ему нужен кто-то, кто бы о нём заботился. Он слишком… ранимый.
Кристиан уставился на него с изумлением.
— А тебе?
— А мне нужен кто-то, о ком мог бы заботиться я. Кто будет любить меня и… не предаст. И я их, кажется, нашёл. Он от души потрепал по загривку подбежавшего лабрадора, будто почуявшего, о ком речь. Кристиан закусил губу.
— Я очень много об этом думал, — тихо продолжил Билл, обхватив руками колени. — О нём, о себе, о нас. Я сам виноват. Я требовал от него невозможного.
— Не всё так просто, Билли. Твоей вины здесь нет. Как и его, впрочем, тоже.
Билл не ответил. Некоторое время сидели молча.
— Хочешь повидаться с ним? — спросил внезапно Кристиан. Билл секунду помедлил, раздумывая, а потом коротко кивнул.
— Ну вот и договорились, — похлопал его по плечу Кристиан, поднимаясь на ноги. — Приезжай к нам в воскресенье на бранч. Если хочешь, можешь захватить Вольфганга.
— Нет, не хочу, — засмеялся Билл. — Дэйв не так поймёт. А его парень не будет против?
— Против вашей встречи? Нет, его мужчина возражать не будет. Он… тоже придёт.

***

— Я был у Билла на той неделе. И знаешь, мне показалось, что он счастлив. Иначе, чем с тобой, но счастлив. Со своими собаками, выкройками и громадьём планов на будущее. Йооп на него не надышится.
— Он спит с ним? — в голосе Дэвида, вопреки напускному равнодушию, прорезались ревнивые нотки.
— Бог с тобой, мальчик, — кто рискнёт покуситься на твою собственность, пусть даже бывшую? — рассмеялся Кристиан и тут же посерьёзнел: — По правде говоря, я бы предпочёл, чтобы он спал с ним, чем вообще ни с кем. Этот его затянувшийся аскетизм мне не нравится. Но, возможно, ему нужен этот тайм-аут. Не будем торопить события.

***

Дэвид и вправду выглядел отлично, будто помолодел лет на десять. Черты лица смягчились. Угрюмая складка между бровей распрямилась.

— Он всё-таки не захотел? — спросил Билл, когда Кристиан вышел на кухню за кофе и они впервые за прошедший год остались вместе наедине. Заметив недоумение на лице Дэвида, он пояснил: — Я о твоём новом парне — Кристиан говорил, он тоже придёт.
Дэвид сделал глубокий вдох. Посмотрел Биллу прямо в глаза. И сказал:
— Нет, он здесь, с нами. Если ты понимаешь, кого я имею в виду.
Некоторое время Билл смотрел на него в замешательстве. А потом до него дошло.
— Это долгая история, Билли… — начал Дэвид.

…Было уже далеко за полдень. Из столовой они перебрались на террасу. Пили нескончаемый кофе. Говорили. Кристиан с Дэвидом, дополняя друг друга, рассказывали историю своей любви длиною в жизнь.

— Я знаю, как назову свою коллекцию, — улыбнулся Билл.

***

Февраль 2012 г., «Vogue Germany»

На минувшей Берлинской неделе моды с ошеломительным успехом прошёл показ первой коллекции самого молодого и загадочного немецкого дизайнера Билла Каулица «Возвращение к истокам».

Коллекция поражает философской неюношеской глубиной и мистичностью и рассчитана на людей, которые, подобно самому кутюрье, предпочли бы не иметь пола и возраста.

Туалеты от «Be Kau» требуют изрядного мужества — Билл одевает тело, но обнажает душу: нарочито сдержанные и лаконичные, они непостижимым образом раскрывают истинную суть своего обладателя.

Особенностью показа стала также его единственная модель — дизайнер сам демонстрировал все свои наряды.

Это первое публичное появление Билла после внезапного завершения его блестящей музыкальной карьеры три года назад. «Новая звезда на европейском модном небосклоне», — сказала Анна Винтур. «Новая грань Звезды», — говорим мы.

«Я благодарю всех, кто поддерживал меня в это тяжёлое, но увлекательное время, — сказал Билл на церемонии вручения ему „Premium Young Designers Award“: — Моих верных и преданных собак, продолжающих любить меня даже после того, как я нарядил их в костюмы собственного пошива, моего лучшего друга и учителя Вольфганга Йоопа, безропотно сносившего все приливы и отливы моего вдохновения, и… двух замечательных мужчин, пожелавших остаться неизвестными, которые своим личным примером убедили меня, что вечная любовь всё же существует».

The End.

P.S. Саундтрек:



Слова песни и авторский перевод.

P. P. S. Что-то кончается, что-то начинается, а что-то продолжается...

Часть 4. Власть свободы.

[La PIOVRA]

От автора: Сегодня у меня маленький, но очень радостный ёбиллей – годовщина самого важного для меня проекта: трилогии о Корпорации исполняется ровно год Приглашаю всех на торжественный флуд-фуршет в комменты!

[Ozma.]

Очень боюсь сказать что-то не то, честно. Оно такое горько-сладкое, такое правильное... По сути своей правильное, в самом основании, потому что все ниточки связались, и каждому свое, и именно так, как должно быть. Черт, я реву. Не потому что грустно или плохо, а совсем наоборот - так, как плачут от облегчения или от большой радости. Спасибо. Пробрало так, что пожалуй не скоро в себя приду

[klavir]

ваааааааау. Сейчас я буду писать комментарий.

[Chiara R]

Мир Корпорации, который ты создала, великолепен. Хорошо, что люди умеют придумывать правила и умеют их обойти Кстати, разновозрастной союз со временем, становящийся союзом равных - это то, что меня устраивает больше всего. В рамках этого мира, действительно все очень честно и справедливо. Билла все-таки жалко, да
Почему-то последнее время меня очень увлекает личность Дэвида Геффена, уж не знаю, навеяно ли это твоей Корпорацией, т.к. я всегда следила за этим "главой голубой мафии", но сейчас просто рою информацию о нем со страшной силой, видимо, наконец-то оформится большой пост о самом могущественном и богатом гее мира))). Так что спасибо за вдохновение. Он конечно не столь прекрасен ликом, но личность интересная

[klavir]

Как говорил один друг нашей семьи, серьезно)) "Слезы мешают мне говорить" (с).

У меня в голове сейчас... я даже не знаю как это назвать... в общем, я как перегруженный комп сейчас шуршу винтом и пытаюсь уложить в голове все, что прочитала и все те мысли, которые всплыли в процессе.

У этой части есть один большой недостаток: она втрое короче, чем должна была бы быть. Я знаю, ты так пишешь, не отвлекаясь на лирику, она, по сути - чистая идея, а не рассказ в том смысле, в каком мы привыкли воспринимать рассказы. Но она таааак торкает....

Отношения Криса с Дэвидом, это берущая за душу история вечной, любви-боли. Отношения Дэвида с Биллом - история всепоглощающей любви-растворения. Самоосознание через боль, которая что-то убила в Билле. Не думаю, что разговор с Кеймом и Дэвидом оживит ту, отмершую часть его личности, которую убил уход Дэвида. Этот некроз части души будет с ним всегда, даже, если в его жизни появится любовь, а я не сомневаюсь, что она повится.

Еще что потрясло - это то, как ты скомпилировала и изложила все то, что неоднократно было оговорено (и в ту ночь в Москве тоже))) ), то, что так или иначе в голове вертится всегда, когда речь заходит о реальном Билле при попытке понять его феномен.

На самом деле, когда пишут: "я не могу оставить внятный коммент, потому что меня переполняют чувства" - это вот то, что происходит со мной сейчас. До ПМС еще почти месяц ))) а у меня ком в горле стоит, и я не реву, только потому, что нужно как-то сосредоточиться и написать внятный коммент. Но я уже почти не вижу клавиатуру из-за слез

La PIOVRA

[La PIOVRA]

Ozma. Chiara R klavir
Спасибо, дорогие! Так много хочется сказать в ответ - и скажу! - но, наверное, всё-таки завтра: сейчас что-то пальцы и буквы разбегаются - вот уже больше часа ничего внятного написать не могу... Как метко описал это состояние Йост, чувствую себя, как отходы от текста - всё живое ушло в него, а в душе остался одын жмых В общем, реву вместе с вами Приду в себя - напишу по делу, а пока ещё раз спасибо, что были с нами

[klavir]

вывернула всю душу и смылась. оттак

[Bee4]

о! *копирует себе* завтра на свежую головубуду перечитывать те части и читать новую. за комментом не заржавеет .Поздравляю с ребеночком!

[Moonwalker-X]

Очень больно за Билла. Так больно, что даже написать ничего внятного не получается. Весь вечер пытаюсь собрать мысли в кучку и сформировать что-нибудь вменяемое - не могу

[Bee4]

ооооооооооооооооооооо. я не выдержала и прочитала сегодня. ооооооооооооо...да. Идей и концепций тут столько, что можно садится, запасаться бухлом и сидеть обсуждая ночи напролет. История любви Кейма и Дэвида потрясла конечно. Вот это верность идее...Идеальный учитель. Неидеальный любимый. Хорошо все таки, что все закончилось для них так. Иначе, вместо одной сломанной жизни, было бы по итогу три. А Биллу я не верю. Это защита. Психологическая защита, потому что его мир рухнул. Дай Бог и у него будет любимый. Для которого он будет тем самыми миром, который он утратил.
Это реально круто. И жесткая система Корпорации потрясает. Не в хорошем или плохом смысле. Просто потрясает. Выверенной безпощадной логикой.
спасибо. И блядь, я хочу это на Гелоген

[Bee4]

а, да! забыла сказать.

У этой части есть один большой недостаток: она втрое короче, чем должна была бы быть.

совершенно согласна с klavir

[La PIOVRA]

Уф… Кажется, я поняла, почему у меня вчера случился коммент-ступор: по ходу, я настолько ошалела от того, что в комментах у меня люди под лавкой не хохотамши, а рыдамши, что у меня случился когнитивный диссонанс - психика просто-напросто устроила мне бойкот, не в силах поверить, что эти отзывы предназначаются мне, а значит, я имею право на них отвечать

Ок, аффтар успокоился и пришёл в себя, так что приступим)

[La PIOVRA]

Ozma.

Это чудесная история Чудесная не потому, что это я её написала - наоборот, мне захотелось записать её, потому что она чудесная. Теперь, оглядываясь назад, я вообще думаю, что все эти годы райтерства я подсознательно шла именно к ней: Клавир не даст соврать, как давно и смачно грызли мой моск мысли о первом мужчине Дэвида. И эта трилогия, собственно, апофеоз моего фикрайтерства - как будто всё, что до, было лишь подготовкой к ней… И сейчас реально такое чувство, что всё это "По сути своей правильное, в самом основании, потому что все ниточки связались, и каждому свое, и именно так, как должно быть. Черт, я реву. Не потому что грустно или плохо, а совсем наоборот - так, как плачут от облегчения или от большой радости".

И ещё не могу не процитировать твой коммент к "Другу семьи" ровно год назад:

Пишет  Ozma.:

20.11.2009 в 22:33

И все-таки... не хочу быть пессимисткой, хочу верить в большую-светлую-до гроба, но последняя фраза не дает покоя.

Огорчать Билла Дэвид не собирался.

Это ведь можно расценить, что Билл просто не узнает о том, что может его огорчить?

URL комментария

Когда я писала эту финальную строчку - вот ещё один пример в копилку к сказанному в ответ на коммент Мун ниже - я просто чувствовала, что это правильная концовка, самая правильная, какая только может быть. И трактовала я её однозначно: что у Билла с Дэвидом всё будет волшебно. И страшно удивилась, откуда у тебя подобные мысли - ведь ничто не предвещает - а оказалось, что ты уже тогда, год назад, интуитивно просекла истину, раньше автора, причём. Респект! Вообще, я в благоговейном шоке от ваших с Кьярой комментов: от того, насколько точно Кьяра проникла в логический замысел этой истории, а ты - в эмоциональный Вот реально, обычно, когда читаешь отзывы, воспринимаешь их как "взгляд со стороны" - впечатление от твоего текста других людей. И только от ваших с Кьярой комментариев меня не покидает ощущение, что это я сама их написала: вот честно, если бы это был чужой фик, то именно такие комменты я сама написала бы к нему.

Спасибо!

[La PIOVRA]

Chiara R
И тебе тоже спасибо!

Кстати, разновозрастной союз со временем, становящийся союзом равных - это то, что меня устраивает больше всего.
Это, собственно, его наивысшая цель: цитируя Кейма, "только воспитав настоящего мужчину из мальчика, ты сам становишься таковым"

Про Геффена жду с нетерпением!

[La PIOVRA]

klavir

У этой части есть один большой недостаток: она втрое короче, чем должна была бы быть.
Так и есть: ты знаешь, как меня донимали мысли об окончательном уходе из фикрайтерства. Особенно острый приступ случился после окончания 2-й части. Сразу после того, как я её написала, меня начали преследовать картины того, что случилось после: там очень много и детально было про их (Билла с Йостом) отношения. У Билла это реально было умопомешательство: то, что у меня здесь лаконично упоминается как "На вручении премии «Грэмми» Билл эпатировал публику появлением в чадре", на самом деле гораздо серьёзнее: он там долгое время постоянно ходил с закрытым лицом, потому что "он принадлежит только Дэвиду, и только Дэвид имеет право его видеть". Ну, и много другого такого было. Это была зависимость шокирующего накала - он реально стал тенью и вещью Дэвида, и всё это по собственной воле. Но я упёрлась, как баран, и решила доказать себе, что "раз всё - значит, всё", и никаких больше фиков. Меня два месяца дико ломало, но я из принципа так ничего и не записала А потом, когда меня накрыло 3-й частью, и я поняла, что теперь-то я точно не устою (против ёбилли у меня уже был кое-какой иммунитет, а вот против крисодава я беззащитна, ты знаешь), я лихорадочно бросилась записывать, а когда поняла, что эта история не возможна без экскурса в ёбилли, о самом ёбилли я уже ничего не смогла написать: эта история во мне уже умерла - я сама её убила, и единственное, что мне с невероятным трудом удалось выжать из себя, - это скупые наброски в виде флэш-бека((( Мне очень больно за своё упрямство. Вот, говорят, что нельзя делать аборт, потому что фантом этого неродившегося ребёнка потом всю жизнь будет связан с тобой невидимой нитью и высасывать из тебя твою собственную жизнь взамен той, которую ты отняла у него. Так вот, прошло уже почти полгода, а фантом этой ненаписанной истории до сих пор преследует и высасывает меня: с одной стороны, я знаю, что никогда уже не смогу её написать в первозданном виде, а с другой, она меня так и не отпускает и держит за душу. Так что ты права - в этой истории не хватает убитого мною.

И, только рассказав эту историю до конца, хоть и не всю, у меня, наконец, возникло чувство, что фэндом меня окончательно отпустил. Можно сколько угодно говорить, что "всё и никогда больше", но… автор предполагает, а история располагает. Как тут не вспомнить моего любимого незабвенного Макса Фрая:

Информационный повод нашего разговора – выход вашей новой книги «Обжора-хохотун» в серии «Хроники Ехо». А как вы понимаете, что серию можно и нужно продолжать?
Опыт показывает, что я никогда ничего не понимаю и понималку мне включать в таких ситуациях без надобности. Книжки как-то сами очень жестко решают. Я могу десять раз думать и логически обосновывать, что серия закончилась, но книжка вдруг хочет писаться и в какой-то момент приходится с ней соглашаться. Потому что книга – это тоже в некотором роде стихия и противостоять ей можно только до определенного предела.

Вот у меня точь-в-точь такое же: можно зарекаться и отрекаться сколько угодно, но, пока история - история, не ты! - не поставит точку в себе самой, ты обречён покорно следовать за ней, пока она не приведёт тебя к одному ей понятному и известному финалу…

Я знаю, ты так пишешь, не отвлекаясь на лирику, она, по сути - чистая идея, а не рассказ в том смысле, в каком мы привыкли воспринимать рассказы.
Ну, ты знаешь, для меня идея и сюжет - наше фсё) А вот этот концентрат мне показался здесь единственно правильным решением, ибо сама эта история - концентрат эмоций, и мне показалось, что распиши я её "с чувством, с толком, с расстановкой", она потеряет львиную долю своего накала. Перефразируя Озму, во время написания я постоянно боялась "сказать что-то не то" - что-то лишнее, понести отсебятину и опошлить надрыв этой истории...

Еще что потрясло - это то, как ты скомпилировала и изложила все то, что неоднократно было оговорено (и в ту ночь в Москве тоже))) ), то, что так или иначе в голове вертится всегда, когда речь заходит о реальном Билле при попытке понять его феномен.
Веришь, когда я ехала в Москву, эта история уже была написана. Единственное, чего мне не хватало, - это должность президента имена для Билловых собак и название его коллекции: чутьё говорило, что здесь нужно что-то аллегорическо-концептуальное, что, с одной стороны, точно передавало бы суть этой истории, было бы символом её, а, с другой, перекликалось с ТН-каноном. С коллекцией получилось сделать именно то, что я хотела, а вот с собаками повезло меньше: там по логике и стилю очень просились конкретные клички - для контраста: в первых двух благодарностях конкретные имена, а в завершение - "мужчины, пожелавшие остаться неизвестными". Но загвоздка была в том, что сюда подходили не любые собачьи клички, а именно что концептуальные, но у меня так ничего и не придумалось - ну правда, не называть же их Вера, Надежда, Любовь

А насчёт компиляции… Ну, я вообще считаю это одной из своих самых сильных и талантливых сторон - умение улавливать скрытые и/или парадоксальные связи и непривычно смотреть на привычное. Это имеет свои плюсы, ибо щедро дарит мне оригинальные идеи как для творчества, так и в реальной жизни, но также и минусы: у меня часто бывает, что я могу поставить всё с ног на голову и откопать в безобидных словах или поступках такой подтекст, что люди за голову хватаются и волосы рвут: "Это ж какое извращённое сознание надо иметь, чтобы так исказить факты и реальность?!" Ну вот как-то оно так само собой у меня получается, что мне как бы открывается вторая, скрытая, суть вещей, и самый большой кайф я ловлю от каламбуров, подгонки неподгоняемого и "компиляции разрозненных вселенных". Мне невероятно сложно создать свой аутентичный мир с нуля, но для меня нет ничего легче построения новой Вселенной из "лего-кубиков" из наборов других, уже существующих вселенных

Не думаю, что разговор с Кеймом и Дэвидом оживит ту, отмершую часть его личности, которую убил уход Дэвида.
История Кристиана и Дэвида для него, скорее, всего лишь доказательство, что вечная любовь всё-таки существует. Он воспринимает это умом - как факт, но я не знаю, сможет ли он поверить и допустить подобное в своей собственной жизни. А, главное, захочет ли (подробне см. ниже в комменте для Вее).

[La PIOVRA]

Moonwalker-X
Мне очень жаль Но моей вины здесь нет, ибо от меня здесь ничего не зависит… Эта история - результат "погони за белым кроликом": она закончилась так, как закончилась, не потому, что я такой биллоненависник, а потому, что сюда меня привёл "белый кролик", за которым я следовала целый год.

Год назад меня покорила-оглушила идея "Друга семьи", и я тут же её записала, старательно нотируя всё, что открывалось мне по пути. А открывалось мне, оглядываясь теперь назад, много чего интересного и мистического: к примеру, год назад, когда я писала 1-ю часть, я ещё понятия не имела о существовании Корпорации и даже о том, чем занимается Дэвид, не говоря уж о его связи с Кеймом - в то время это была совершенно другая история. Но всё то время, пока я писала первую часть, меня преследовали руки Дэвида с его "вечной спутницей - платиновым браслетом-змейкой": я даже приблизительно не догадывалась, что бы это могло означать, но добросовестно записывала всё, что видела. И каким же было моё удивление, граничащее с суеверным страхом, когда полгода спустя меня осенила идея 2-й части, и мне открылось, что эта змейка - первый подарок Кейма Дэвиду. Но даже тогда я думала, что он носит её по привычке. И только ещё полгода спустя мне открылось, что же на самом деле этот браслет значит для него.

Или вот возвращение Дэвида на виллу Каулицев после длительного отсутствия: тогда я понятия не имела, куда он, собственно, летал и где пропадал полгода - во время написания "Друга семьи" я даже не догадывалась о роде деятельности Йоста - знала только, что он очень могущественный человек и работает на какую-то тайную структуру, но любые попытки искусственно домыслить этот момент (разведка, полиция, секретные службы и прочий стандартный шпионско-детективный антураж) вызывали сильное сопротивление - чутьё вопило, что всё не так и не то. Так вот, несмотря по полную неизвестность, что-то меня настойчиво тянуло написать "Дэвид, уставший после долгого трансатлантического перелёта": не имея ни малейшего понятия о том, куда и зачем летал Дэвид, я, тем не менее, была уверена на все сто, что вернулся он из Америки. И только из "Контрола" я узнала, зачем от туда летал и что делал.

Точно так же было и с Вальбергом: когда я писала 2-ю часть, я не имела ни малейшего понятия о его прошлом - он у меня там проходной эпизодичный персонаж, и особой необходимости копаться в его биографии не было. Но когда я писала тот эпизод, где он фигурирует, я буквально слышала его речь, густо пересыпанную англицизмами. А когда меня настойчиво преследуют подобные видения, я склонна им верить, вернее, тому, что это очень важная деталь и упускать её ни в коем случае нельзя. Тогда я думала, что это у него такое проявление снобизма - многие немцы любят щегольнуть своим знанием английского и космополитизмом, густо перемежая речь англицизмами. И вот во время написания 3-й части я, наконец, понимаю, откуда в нём это - Флориан 7 лет прожил в Америке.

Аналогично с навязчивым рефреном, когда во второй части Кейм то и дело называет Дэвида "мальчиком", а тот постоянно огрызается в ответ: появляется стойкое ощущение, что это очень важно и что эту деталь ни в коем случае нельзя упустить, и я послушно её записываю, даже не пытаясь как-то логически обосновать - я просто знаю, что в своё время мне всё "скажут". Тогда, если честно, я объясняла это себе тем, что Кейм таким образом пытается напомнить Дэвиду, кто в доме хозяин, а кто - "мальчик на побегушках", и Дэвида это, понятно, бесит.

Резюмируя, к чему я всё это наговорила: я не придумываю эти истории - они живут "где-то там, сами по себе". Я не автор - я археолог - раскапываю те окаменелости, на которые натыкаюсь случайно, и писатель - записываю то, что вижу во время своих раскопок. Поэтому, при всём моём желании, я не в силах изменить что-то по собственному усмотрению, чтобы искусственно осчастливить героев: каждый раз, когда мне хочется дописать какую-нибудь отсебятину, мне буквально выкручивает руки, и на душе настолько тошно и противно, что я буквально ни строчки не могу написать, пока не вернусь на ту тропу, на которую мне указывает мой проводник - "белый кролик".

[La PIOVRA]

Bee4
ооооооооооооооооооооо. я не выдержала и прочитала сегодня.
Восхищаюсь твоим мужеством! И спасибо за такой отзыв!

Насчёт Билла… Для него это реально лучший выход: это была настолько болезненная зависимость и тотальный всепоглощающий обсешшен, что это просто его убивало. Думаю, тогда он подсознательно - точно так же, как Дэвид - решил задать этот вопрос, уже зная ответ, потому что интуитивно чувствовал в нём своё спасение: так животные бессознательно чуют, какую травку пожевать, чтобы вылечиться.

И веришь, Кейм не солгал: исходя из того, как эта история открылась мне, он (Билл) и вправду "счастлив. Иначе, чем с Дэвидом, но счастлив. Со своими собаками, выкройками и громадьём планов на будущее". Вот представь себе предельное напряжение, не важно, физическое / психическое / эмоциональное - действительно до предела, после которого - бездна и смерть, а потом такое же тотальное расслабление и освобождение - вспомни, какой кайф ты испытываешь от перехода от одного экстремума к другому. Так вот, после разрыва с Дэвидом Билл почувствовал именно это: насколько сильна была его зависимость, настолько сильна теперь его свобода. Тогда он упивался своей любовью, сейчас - своей свободой. Это одна и та же сила заряда, только с противоположным знаком. Я не знаю, найдёт ли он новую любовь. Скорее всего, нет, по крайней мере, не такой силы и накала. Но с другой стороны, с Дэвидом он уже познал всё, что мог в этом плане. Это сделало его абсолютно другим человеком, действительно "не от мира сего": пережитое послужило для него таким катарсисом, что он реально переродился, поднялся на гораздо высшую ступеньку. И что-то такое ему там открылось, в чём он нашёл своё успокоение и наслаждение. Такие люди не могут не гореть тотально чем-то, это горение-служение и есть их смыслом жизни, и они способны испытывать одинаковый кайф и от любви, и от преданности своему делу, и от простого созерцания природы. Я так уверенно это говорю, потому что сама такая. Вообще, в этой истории очень много личного - во всех её героях есть частичка меня и моей личной истории: все они - своеобразные "крестанжи" моей раздробленной души, вычленив и собрав которые в правильном порядке, можно получить очень точное представление обо мне самой.

Вот это верность идее...Идеальный учитель. Неидеальный любимый.
Да, Кейм - он такой: "Кристиан был немного сумасшедшим, всегда и во всём. Его постоянно обуревали странные идеи. Его беспокойный дух метался от проекта к проекту, один безумнее другого. Его страстью было совершенство и совершенствование" (с)

И блядь, я хочу это на Гелоген
Так вот как, оказывается, попадают на Гелоген - достаточно переспать с модератором "Спасибо за приглашение, господин президент" (с) Выложу чуть позже: хочу ещё саундтрэк подобрать, ибо меня опять осенило А заодно отойти немного, а то я как проснулась на рассвете, так с новыми силами, не покладая ноута, полдня строчила ответы, попутно ещё раз всё это прокручивая-обдумывая, теперь уже в ретроспективе. В итоге, опять я не я, а "жмых от текста" 

[Bee4]

Так вот как, оказывается, попадают на Гелоген - достаточно переспать с модератором

не пали контору!!! ты же создатель Корпорации)) ты же теперь знаешь секрет: светлый ум и соответствующая ориентация рассказа
уже с утра пиарила трилогию)
вообще, по итогу еще хотелось сказать, что вот для меня история Билла здесь это side-story, которое интересно, но концепт Корпорации и личности Йоста и Кейма затмевают все. Это реально мощь. Я прям до сих пор сижу с открытым ртом, будто за кулисы истории заглянула.
позязя, пошли запрос на вступление в гелоген, а то я доступ технически без этого открыть не могу

[La PIOVRA]

Bee4
ты же создатель Корпорации))
Не, это Кейм создатель, а я всего лишь летописец

ты же теперь знаешь секрет: светлый ум и соответствующая ориентация рассказа
Да я как бэ всегда догадывалась, что "сурьёзная литература" ценится на порядок выше, чем юморески но против природы не попрёшь Впрочем, свою позицию на этот счёт я уже так детально расписала в нашей с Клавир дискуссии под моим псоледним ф-мобом, что не вижу смысла опять поднимать эту тему) Теперь я надеюсь, что мои ягнята, наконец, умолкнут, и я смогу со спокойной совестью и чувством выполненного долга переключиться на ориджи

уже с утра пиарила трилогию)
Нам с Кеймом очень приятно!))

вообще, по итогу еще хотелось сказать, что вот для меня история Билла здесь это side-story, которое интересно, но концепт Корпорации и личности Йоста и Кейма затмевают все.
Да, ты всё очень правильно подметила: потому что линия ёбилли мне самой была интересна только в 1-й части, а во 2-3-й это уже была сооовсем другая история, которая писалась на одном дыхании, а когда мне по сюжету приходилось писать ёбилли, у меня случались ступоры и провисания на недели, ибо в контексте Кейма, Дэвида и Корпорации эта линия и вправду хлипкий вбоквел, не вызывающий особого интереса :/

Это реально мощь. Я прям до сих пор сижу с открытым ртом, будто за кулисы истории заглянула.
Понимаю - аналогичные ощущения: я целый год ходила сама не своя, ошалевшая от всего, что на меня хлынуло. Это, без лишнего пафоса, было то время, когда я по-настоящему жила, хоть и чужой жизнью...

позязя, пошли запрос на вступление в гелоген, а то я доступ технически без этого открыть не могу
Сейчас, мне сначала разобраться надо, что там к чему, а то я, с моим отшельничеством, никогда в жизни ещё ни в какое соёпщество не вступала и понятия не имею, куда там тыкать Что-то тыкнула, смотри)

И ещё тех. вопрос: ты в каком виде это предпочитаешь: сделать 3 отдельных поста (на каждую часть), как я публиковала это у себя в дневе, или можно сделать точь-в-точь, как оно есть сейчас, то есть один-единственный пост с ссылками на 2 предыдущие части, а в самом посте - только текст последней?

[Bee4]

оформляй как тебе удобно)

[La PIOVRA]

Bee4
Ок) Пасиб! *ушла думать - там технически много работы*

[Ozma.]

La PIOVRA это тебе спасибо. И мне очень приятно знать, что у меня получилось почувствовать эмоциональный замысел автора, на самом деле горжусь этим
Насчет комментария годичной давности - о боже, ты о нем вспомнила! - сейчас наконец я сама поняла, что имела в виду))) Тогда мне показалось, что Дэвид влюблен в Билла, влюблен, а не любит. Это все же разные вещи, и влюбленность в отличие от любви имеет свойство проходить как болезнь, какими бы волшебными ни были отношения. Вот поэтому я тогда так и написала, подсознательно переживая за будущее Билла. С Кеймом-то у Дэвида все совершенно по-другому, и даже если бы ты в тексте устами Билла не сказала о том,

что вечная любовь всё-таки существует

, чувствуется, что они со своим взаимным дополнением, тесным переплетением интересов, да по сути всей жизни, со способностью одного увидеть, что хорошо для другого и пожертвовать личным во имя развития любимого человека, со способностью второго принять, пусть не до конца понимая, эту жертву, со своим достигнутым равенством - не показушным, а глубинным,очевидным и возможным только для них двоих...Они те самые пресловутые "половинки", предназначенные друг другу, думается мне. И каждый не был бы собой, разойдись их пути в определенный момент, и как сказала Вее4,

вместо одной сломанной жизни, было бы по итогу три

, а то и больше.
Кстати о жизни Билла. В этот раз после прочтения полночи не отпускали мысли о нем.автор, вы все еще верите в мою интуицию? И прочитав твой ответный комментарий Bee4, я поняла, что вот оно, все уже прекрасно сформулировано Только на мой взгляд, Билл и не будет искать новую любовь (при этом не отказываясь от принятия чужих чувств в будущем). Просто такой человек, каким он стал после истории с Дэвидом, после фактического отказа от собственной личности и последующего "возрождения себя", он уже на другом уровне. 100% сублимация, он будет любить свою работу, будет любить весь мир, но никого конкретно. Более того, возможно ли такое, что пережитая любовная драма открыла в нем истинные стремления и талант, стала вторым рождением уже настоящего Билла Каулитца? Ведь отказался же он от музыкальной карьеры, сделанной фактически по указке, и начал с нуля...
La PIOVRA, черт, я думаю и говорю о твоих героях как о живых людях, даже не о героях ориджа, а вот именно как о реальных)) На самом деле это очень редко бывает, потому что как правило четко разделяю реальных и вымышленных персонажей, но твои живут совершенно самостоятельно

[La PIOVRA]

Ozma.
Насчет комментария годичной давности - о боже, ты о нем вспомнила!
Я не то что вспомнила, это было как озарение - возникло такое стойкое дежавю, что "где-то меня уже об этом предупреждали"

Тогда мне показалось, что Дэвид влюблен в Билла, влюблен, а не любит.
Да, всё так, всё так Он тогда искренне думал, что это любовь, потому что его впервые так накрыло после Кейма. А я, если помнишь, тогда считала, что главная опасность в этом союзе исходит от Билла:

Пишет  La PIOVRA:

20.11.2009 в 23:19

Ozma.
последняя фраза не дает покоя.
Я долго над ней думала... Такой вариант показался уместней всего: в тот момент, "здесь и сейчас", папа искренне огорчать не собирался... и, думаю, вряд ли соберётся... с этой целью, кстати, писался и эпизод с мальчиками шейха - папа ведь устоял, значит, характер нордический, морально устойчивый И вообще, Билль у него такой обсешн, а к своим 35 годам он уже достаточно нагулялся Здесь для ёбилли гораздо большая опасность как раз со стороны Билля, который всю жизнь был под колпаком и для которого Йост - первый и единственный: вот его-то как раз со временем вполне может потянуть на сторону :/

URL комментария

С Кеймом-то у Дэвида все совершенно по-другому
Знаешь, что меня ещё потрясло в этой истории? Параллели между Дэвидом и Биллом, взять хотя бы этот момент из "Контрола": "Мальчишка с таким восторгом принимал подарки, так искренне радовался любой, даже самой скупой похвале и так чутко отзывался на малейшее проявление доброты и участия, что создавалось впечатление, будто он не сын живых благополучных родителей, а такой же брошенный и никому не нужный ребёнок, каким когда-то был он сам". Они оба, по сути, сироты; у Дэвида "единственный человек, который принял в нём искреннее участие и дал ему понять, что он особенный" - это Кейм, а у Билла - сам Дэвид. Они оба оказались однолюбами. И обоим "те единственные" перевернули жизнь и заменили весь мир. Думаю, Билл потому и смог простить, понять и принять поступок Дэвида, потому что он сам такой

Они те самые пресловутые "половинки", предназначенные друг другу, думается мне.
Да. И Кейм это тоже понял, когда своим безошибочным нюхом двадцать пять лет тому назад распознал в Дэвиде своё альтер-эго. И решил сделать из него своего преемника - потому что "в тебе себя я узнаю, мы друг на друга так похожи". Но величие мечты определяется жертвами, принесёнными во имя её воплощения. Он знал, на что шёл, и страдал не меньше, а, может, и больше: для Дэвида это был удар судьбы, с которым он ничего поделать не мог, а вот каково было Кристиану, который в любой момент мог повернуть ход истории, но добровольно пожертвовал собственным счастьем во имя идеи?...

Только на мой взгляд, Билл и не будет искать новую любовь (при этом не отказываясь от принятия чужих чувств в будущем). Просто такой человек, каким он стал после истории с Дэвидом, после фактического отказа от собственной личности и последующего "возрождения себя", он уже на другом уровне. 100% сублимация, он будет любить свою работу, будет любить весь мир, но никого конкретно. Более того, возможно ли такое, что пережитая любовная драма открыла в нем истинные стремления и талант, стала вторым рождением уже настоящего Билла Каулитца? Ведь отказался же он от музыкальной карьеры, сделанной фактически по указке, и начал с нуля...
Полнейший ППКС! Да, я сaма именно так и вижу исход и дальнейшее развитие этой истории: раньше для него смыслом жизни было любить, а сейчас - просто быть, и быть собой. "Я потерял Дэвида, но нашёл себя"... Для него это теперь очередная идея-фикс: он и марку свою так назвал ("Be Kau"), и даже модели сам демонстрирует - он сейчас упивается тем, что он есть и что-то значит сам по себе. Это две грани одного и того же: тотальное растворение и тотальное воплощение. Такие люди золотых середин не знают - они всегда на "острие обсешшена"...

черт, я думаю и говорю о твоих героях как о живых людях, даже не о героях ориджа, а вот именно как о реальных)) На самом деле это очень редко бывает, потому что как правило четко разделяю реальных и вымышленных персонажей, но твои живут совершенно самостоятельно
А вот это самый потрясающий отзыв, какой только может получить автор! *рыдаит от щастья*

Спасибо тебе, Читатель!

[Bee4]

А вот это самый потрясающий отзыв, какой только может получить автор

это точно)

Chiara R а мне, кстати, Геффен нра) такой прикольный лысый мэн)

[klavir]

Веришь, когда я ехала в Москву, эта история уже была написана.

это ноосфера Хотя, чемуудивляться? У слэшеров мысли сходятся))))

"мужчины, пожелавшие остаться неизвестными".

Я была уверена, что речь о Дэвиде с Кеймом.

Вообще, слава товарищу Йоопу, что он вернул Пиовру в фандом ))) Потому что когда ты попросила меня сделать баннер, а потом чуть ли не следом сообщила, что фандом и даже, обоже, слэш для тебя уже ничто, ты понимаешь, что у меня упало все. Теперь я рада, что ты по-прежнему здесь. Или ты просто не хочешь огорчать Билла? ))))))))))))

[klavir]

а еще я поняла. Насколько же у каждого "свой" Билл

[Bee4]

Шикарный все же мужик. Я про Форда Кейма

[La PIOVRA]

klavir
Вообще, слава товарищу Йоопу, что он вернул Пиовру в фандом )))
Не, это слава товарищу Кейму: я в камментах выше уже писала о его роли в возвращении блудного слэшера

а еще я поняла. Насколько же у каждого "свой" Билл
Это называется самопознание путём познания Билла

Bee4
Шикарный все же мужик. Я про Форда Кейма
Угу, у Дэвида отличный вкус Я как увидела эту фотку, прям обомлела Потом ещё сотню нагуглила, но лучше этой так и не нашла - он здесь ну очень in character