Вот и сказочке конец,
а кто слушал — слэшер!
а кто слушал — слэшер!
Глава 4. Самый счастливый в мире Продюсер.
На следующее утро, когда Бебе проснулся, Продюсера уже не было. Пижама Тома валялась скомканной на полу. Дверь была незаперта, так что Бебе сразу решил, что Дэвид поехал к себе домой. Конечно, жаль, но, с другой стороны, может, это даже хорошо: скоро придёт фройляйн Нова, и ей вовсе не обязательно знать, что Продюсер ночевал у Бебе.
В доме уже никто не спал: папа с отчимом и Том с Георгом спешно собирались в дорогу, чтобы успеть уехать до прибытия дяди Петера.
Проходя мимо комнаты брата, Бебе услышал хриплый мальчишеский голос:
— Я тебя сейчас поцелую, Том.
— Хорошо, — прошептал брат, и снова наступила тишина.
— А теперь ты меня поцелуй, Том, — опять послышался робкий голос Георга.
Какой он чудной, этот Георг! Вот его Продюсер никогда бы не стал вести себя так глупо.
«Так и состарится Том девственником, — подумал Бебе. — Да, что ни говори, а встречаться с мужчиной в самом расцвете сил намного лучше, чем с ровесниками».
И мысли Бебе опять повернули в привычное русло — к Продюсеру. Просто удивительно, до чего без Дэвида сразу делалось пусто и скучно, хоть плачь. Вот и сейчас, стоило ему уехать, как Бебе тут же загрустил. Ему захотелось чем-то утешиться. И он отправился в близлежащий парк. Там всегда было полно красивых собак и выгуливавших их симпатичных мужчин, с которыми можно было весело поболтать, выслушать кучу комплиментов и тем самым поднять себе настроение.
Многократно проверенный способ не подвёл и на этот раз, и вскоре Бебе, окрылённый и вдохновлённый, уже мурлыкал себе под нос очередную новую песню. «Надо бы записать, пока не забыл», — подумал он, включая диктофон, и принялся озираться в поисках укромного местечка, где можно было бы напеть песню.
Но в парке всё было занято — люди грелись на первом весеннем солнышке. Так Бебе забрёл в самый дальний конец парка, где на единственной скамейке расположились двое взрослых парней восточной наружности. От одного их вида Бебе почувствовал себя неуютно и хотел было повернуть назад, но вместе с тем что-то притягивало его именно к этой скамейке — парни показались ему смутно знакомыми. Подойдя ближе, Бебе смог разглядеть их получше и обомлел: это были Бу с Кингом — самые отпетые гангста во всём Магдебурге, промышлявшие разными неблаговидными делами.
«Интересно, что это им здесь понадобилось?» — подумал Бебе и не без опаски подошёл совсем близко.
Гангста сидели рядышком, плечом к плечу, а в руках у них была газета — одна на двоих. Они были так возбуждены, что даже не заметили приближения Бебе, — видимо, в такое неистовство приводило их то, что они читали.
— Отхватить десять кусков просто так, за здорово живёшь, представляешь! — орал Бу.
— И к тому же он разгуливает где-то здесь, в Магдебурге! — вопил Кинг.
Бебе похолодел от ужаса, как только до него дошло, что замышляли эти двое. Что же делать? Конечно, разумнее всего было бы тут же обратиться в полицию, но тогда придётся объяснять, почему Бу с Кингом охотятся за Продюсером, а это для него так же опасно, как и сами бандиты…
«Надо поговорить об этом с Дэвидом, и как можно скорее!» — решил про себя Бебе.
— Конечно, мы сумеем его поймать, он ведь у нас уже давно на примете, — сказал Бу и сложил газету. — Дождёмся только, когда он опять сюда приедет, и он у нас в руках. А сейчас самое время обратиться вот к этому маленькому испорченному мальчику-леди, как думаешь, Кинг?
Гангста смерили Бебе с ног до головы откровенными взглядами.
— Понятно, я участвую в этом, — осклабился Кинг.
— Он так развратно накрашен, меня это заводит.
— Я уже возбуждён, старик!
— Я бы хотел, чтобы он меня орально удовлетворил.
— Эээ… — опешил Бебе. — Вы шутите?
— Я абсолютно серьёзен, — ответил Бу. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
— И я тоже участвую в этом, — добавил Кинг.
— Правда, сначала тебе будет больно…
— И ты даже будешь плакать…
— И весь твой макияж размажется по лицу…
— Верно!
— Но ты не бойся! Это только сначала немного больно, но потом это начнёт приносить тебе удовольствие, — заверил Бу.
— Пошли с нами, — предложил Кинг, поднимаясь на ноги.
— Ко мне в студию, — подхватил Бу, — или в притон к Кингу.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но тут, к счастью Бебе, из кустов где-то рядом послышался знакомый голос: «Андреас! Андреас! Сюда, противный!» Заметив приближающегося собачника, гангста вмиг притихли, а Бебе быстрым шагом направился домой.
Хорошее настроение как рукой сняло: Бебе думал о том, как трудно обеспечить безопасность Продюсера, особенно когда рядом ошиваются такие типы, как Бу и Кинг. А тут ещё в доме будут фройляйн Нова и дядя Петер…
Надо во что бы то ни стало уговорить Дэвида ни в коем случае не появляться в ближайшее время в Лойче! Тогда, быть может, всё как-нибудь ещё и обойдётся…
***
Дядя Петер уходил из дому рано утром, а возвращался поздно вечером, усталый и недовольный, и Бебе то и дело приходилось выслушивать его жалобы. Вокруг одни бездари, ворчал он, мало-мальских талантов сегодня днём с огнём не сыщешь, продюсировать решительно некого, и вообще, куда катится Германия? Одним словом, сразу стало заметно, что в доме появился дядя Петер.
— Он никогда ничем не бывает доволен, — пожаловался Бебе Продюсеру, когда тот позвонил ему. — Вот разве что самим собой.
— Пустяки, дело житейское, — беззаботно ответил Дэвид. — Да я его в два счёта от этого отучу, ты только попроси меня как следует.
Но Бебе попросил Продюсера как следует только об одном: постараться в ближайшее время не показываться в Лойче.
***
— Знаете, что я сейчас прочёл? — спросил как-то после обеда дядя Петер. — Будто здесь у вас, в окрестностях Магдебурга, разгуливает какой-то педофил. Вы слыхали?
Бебе прямо застыл от ужаса. Только этого ещё не хватало! Почему дяде Петеру должна была попасть под руку именно эта злосчастная газета? Ведь с тех пор прошло уже больше недели!
Однако, к счастью, дядя Петер пока только возмущался тем, что было написано в газете:
— У них только одна задача — распродать тираж побольше! «Педофил, неуловим…» Знаем мы эти сказки — я сам за свою жизнь в шоу-бизнесе их столько сочинил.
У Бебе вырвался вздох облегчения, а дядя Петер всё больше входил в раж.
— Жалкие плагиаторы! — негодовал он. — Это я, я ввёл в Германии моду на педофилию! Это я первым понял, как на этом можно заработать! А теперь что же? Каждая провинциальная газетёнка считает себя вправе открыто воровать чужое ноу-хау!
— А вы, фройляйн Нова, боитесь педофилов? — осведомился Бебе, когда они остались наедине.
— Наоборот, — оживилась она. — Я так давно о них мечтаю! Подумай только, теперь мне, может быть, тоже удастся попасть в телевизионную передачу! Ведь педофилия, по словам господина Хоффманна, сейчас тренд сезона! Знаешь, есть такая особая передача, когда телезрители выступают и рассказывают о своих необычных встречах. А повстречай я этого педофила, рассказов о нём мне хватило бы на десять телевизионных передач. Уж я бы сумела подать это как надо.
Фройляйн Нова так и светилась радостью.
— Вот уж я досажу своей подружке Изабелль, можешь мне поверить! Она когда-то встречалась с педофилом и даже участвовала в одном ток-шоу и рассказывала об этом. Но теперь я нанесу ей такой удар, что она не оправится. Послушать её, так вся Германия кишмя кишит педофилами, и все они стоят в очереди к ней, а на меня и внимания не обращают, потому как я в моём возрасте уже не представляю для них никакого интереса. Только и знает, что хвастаться, считает себя звездой телевидения, хотя и выступала там всего один раз. Но теперь-то я уж знаю, как сбить с неё спесь.
Весьма довольная собой, фройляйн Нова тут же отправилась на встречу с подругой — узнать, не посещали ли её новые педофилы.
***
Всю неделю Продюсер отсутствовал. Всё шло чин чином. Но когда в пятницу вечером Бебе отправился к себе в гараж, там его ждал Дэвид.
По правде говоря, Бебе ему даже не обрадовался.
— До чего же ты неосторожный! — сказал он. — Зачем ты сегодня прилетел?
— Что за глупые вопросы? — удивился Продюсер. — Да потому, что я по тебе соскучился, разве это не понятно?
Бебе вздохнул. Всё это время он ломал себе голову, как уберечь Продюсера от Бу с Кингом. А вот Продюсер, оказывается, ничего себе не ломал и никого не боялся.
Бебе не на шутку разозлился.
— Послушай, Дэвид, — сказал он, стараясь придать своему голосу как можно большую убедительность, — неужели ты не понимаешь, как опасно тебе здесь появляться? А в доме, к тому же, сейчас фройляйн Нова, и дядя Петер вернётся с минуты на минуту…
— Потому я и приехал на ночь глядя, чтобы не показываться им на глаза, — сказал Продюсер и примирительно потрепал Бебе по щеке. — Не злись, я просто очень по тебе соскучился.
Бебе улыбнулся: невозможно долго сердиться, когда твой любимый мужчина остаётся у тебя ночевать.
— Я тоже по тебе соскучился, — признался он. — Пошли в душ.
Фройляйн Нова вовсю гремела на кухне сковородками, разогревая ужин к приходу дяди Петера, так что провести Дэвида в дом незамеченным не составило особого труда. Десять минут спустя Продюсер уже сидел в белом пушистом купальном халате в постели Бебе и ждал, пока тот закончит наводить красоту в ванной.
Однако их далеко идущим планам на эту ночь так и не суждено было сбыться, потому что именно в этот момент раздался долгий звонок в дверь. Бебе сообразил, что это может быть только дядя Петер, и принялся лихорадочно одеваться. Надо было во что бы то ни стало успеть встретить дядю в прихожей, иначе тот, по обыкновению, направится прямиком в комнату Бебе, чтобы пожаловаться на прошедший день, и обнаружит там Продюсера.
— Откройте именем закона! — послышалось из-за двери. — Мы из полиции.
Бебе почувствовал, что холодеет. Ему очень не понравились ни эти слова, ни голос, который их произнёс, — он, вне сомнения, принадлежал Бу! Бебе бросился в прихожую, чтобы предупредить фройляйн Нову, но было поздно — она уже открыла дверь.
— Из полиции? — с сомнением переспросил только что подошедший дядя Петер. — А можно взглянуть на ваши удостоверения? И почему вы не в форме?
— Потому что мы секретные сотрудники тайной полиции, — сказал Бу. — И по этой же причине мы не можем предъявить наши удостоверения — они чрезвычайно засекречены.
И в этот миг в коридор выглянул Продюсер:
— Бебе, ты скоро?
— А вот, собственно, и педофил, которого мы разыскиваем уже больше недели, — расплылся в довольной ухмылке Кинг. — Не волнуйтесь, мы здесь долго не задержимся. Мы пришли сюда исключительно затем, чтобы забрать его.
— Газеты вы, надеюсь, читаете? — спросил Бу, помахав для пущей убедительности перед носом дяди Петера помятой газетной вырезкой, после чего скомандовал напарнику: — Быстро! Надевай на него наручники — и в багажник!
Дядя Петер, фройляйн Нова и Продюсер уставились друг на друга в полной растерянности. Один только Бебе не был ничуть удивлён, зато очень разозлился.
— Не верьте им! — закричал он, заслоняя собой Продюсера. — Дэвид — мой друг. А это никакие не переодетые полицейские, а самые что ни на есть настоящие педофилы!
— Как ты можешь обвинять этих милых господ? — с укором сказала фройляйн Нова. — С чего ты взял?
— Можно подумать, я не знаю, как выглядят педофилы, — фыркнул Бебе.
— Опасно, — прошипел Бу, — обвинять полицейских в педофилии. Это называется клевета.
— А за клевету на полицию недолго и в тюрьму попасть, — пригрозил Кинг.
В глазах фройляйн Новы промелькнул испуг. Она в растерянности повернулась к дяде Петеру. По её мнению, сказала она, очень похоже, что эти вот господа из тайной полиции. Поэтому у них такой странный вид — с целью маскировки. А вот этот расхлябанный неизвестный парень рядом с Бебе и впрямь выглядит подозрительно.
Гангста сразу повеселели. Кинг сказал, что он с первого взгляда понял, какая эта дама умная и замечательная, и просто счастлив, что ему довелось с ней повстречаться. И он то и дело обращался к дяде Петеру за поддержкой.
— Не правда ли, она удивительная, редкая умница? — спрашивал он, медленно пробираясь к Продюсеру с наручниками наготове. — Неужели вы так не думаете?
Неизвестно, что раньше думал по этому поводу дядя Петер, но теперь он просто вынужден был соглашаться, и фройляйн Нова от всех этих комплиментов расцветала на глазах. А вот Бу, странным образом, всё больше мрачнел и наливался кровью. Но Кинг был так увлечён фройляйн Новой, что вовсе не замечал этого.
— И выглядит она просто сногсшибательно, не правда ли, Бу? — подмигнул он приятелю — от Продюсера его отделял всего лишь шаг. — Красивые глаза и такая…
Что ещё у неё красивое, фройляйн Нове в тот вечер так и не суждено было узнать, потому что Бу впал в настоящее бешенство.
— Ах ты подлый, двуличный, лицемерный натурал! — заорал он и бросился на дружка с кулаками. — А ещё в вечной любви мне клялся! Убью, неверный!
«Что ж, это по заслугам, — подумал Бебе, глядя, как колошматят друг друга гангста. — Так этим бандитам и надо!» Ведь они ворвались к ним в дом и теперь намеревались увезти в багажнике Продюсера — его Продюсера! — чтобы продать за десять тысяч евро.
Но для злорадства сейчас было не время. Воспользовавшись разборкой между гангста, Бебе бросился к шкафу и вытащил ружьё, полученное в подарок на день рождения от дедушки. Раздался предупреждающий выстрел. Гангста отпрянули друг от друга и уставились во все глаза на Бебе, как будто только сейчас заметили его.
— Руки вверх! — приказал Бебе и, присмотревшись внимательней, добавил: — Штучки вниз! Шагом марш в полицию!
— Где тут у вас пункт приёма педофилов? — деловито осведомился Бебе у дежурного в полицейском участке. — Я сегодня поймал парочку.
Его тут же провели к господину Пельке, начальнику полиции города Магдебурга. Бебе передал ему диктофон с записью недвусмысленных предложений, которые ему делали Бу с Кингом в парке. Убедившись в неоспоримости улик, начальник полиции тут же распорядился арестовать гангста, похвалил Бебе за проявленное мужество и выписал ему чек на получение обещанного вознаграждения. Так Бебе спас Продюсера, отомстил Бу с Кингом, да ещё и получил за это целых двадцать тысяч евро!
***
На следующее утро двор был забит — повсюду сновали люди с центрального телевидения, которые прибыли, чтобы сделать репортаж о поимке магдебургских педофилов. Бебе, памятуя наставления матери, был всем этим очень встревожен. Его мучила мысль, что кто-нибудь из них пронюхает про Продюсера и — даже подумать страшно! — сделает передачу и о нём тоже. И тогда придёт конец их мирной жизни, которой мама так дорожит. Теперь нужно будет охранять Продюсера от ещё одной напасти, думал Бебе. Он попросил фройляйн Нову пообщаться с журналистами вместо него, на что та, разумеется, согласилась с превеликим удовольствием. Она бесцеремонно выхватила микрофон из рук герра Готтшалька, репортёра, и в красках принялась расписывать, какие сомнительные комплименты она получала от педофилов.
Герр Готтшальк нервно курил в сторонке и кричал кому-то в трубку, что у него сенсационный репортаж, который побьёт все рекорды просмотров, и просил выделить ему лучшее время в вечерних новостях.
Дядя Петер был в восторге.
— Деточка, да у вас несомненный талант! — сказал он фройляйн Нове. — Вам место на телевидении. Заходите-ка сегодня вечерком ко мне, обсудим это дело.
— Интересно, о чём они будут говорить? — спросил Бебе Продюсера, когда фройляйн Нова уединилась вечером с дядей Петером в его комнате.
— А вот это мы сейчас узнаем, — ответил Дэвид и припал одним глазом к замочной скважине. Но тут же отпрянул, словно увидел нечто ужасное. — Какое безобразие!
Продюсера даже передёрнуло от омерзения. Бебе кинулся было к двери, но Продюсер преградил ему путь.
— Дэвид, но я тоже хочу посмотреть! — возмутился Бе6е.
— Маленький ты ещё… смотреть на такое.
— Тогда хотя бы скажи, чем они там занимаются, — не унимался Бебе.
— Чем, чем, — процедил сквозь зубы Продюсер. — Гетом!
***
И в тот день тоже настала ночь. Бебе лежал на диване в студии у Продюсера, Продюсер лежал рядом.
Как раз сейчас в Амстердаме на центральном вокзале заканчивалась посадка на поезд в Магдебург, и в вагон зашли папа с отчимом. Где-то в небе летел обратно в Германию белый самолёт с мамой на борту. Том с Георгом только что пересекли на попутной машине границу с Францией и тоже уже были на полпути домой.
А Бебе лежал в объятиях своего любимого мужчины в самом расцвете сил, и это было во всех отношениях хорошо и прекрасно. Всё это было замечательно. И всё же Бебе было тревожно. Нет тебе покоя, если ты встречаешься с Продюсером, которого обвиняют в педофилии!
— Я попытался тебе объяснить, как мог, — сказал Бебе. — До сих пор мне удавалось тебя покрывать, это верно. И теперь, когда Бу с Кингом арестовали, все на некоторое время успокоятся. Но что дальше будет, я не знаю.
Дэвид притянул Бебе к себе.
— Глупенький! Теперь они могут охотиться за мной сколько угодно, потому что всему этому я положу конец.
— Что ты задумал? — насторожился Бебе.
— Потом, малыш, потом, — прошептал Продюсер, подминая под себя Бебе. — Сейчас у нас есть разговор поважней.
***
Этот день Бебе не забудет никогда. Он сам рано проснулся: лучшему в мире Продюсеру даже не пришлось его будить. «Так странно», — подумал Бебе и побежал к почтовому ящику — сегодня должен был прийти очередной выпуск его любимого журнала «Girl». Будет чем заняться, пока Продюсер спит.
Бебе взял в руки журнал и глазам своим не поверил: с обложки на него смотрел… он сам! Да, тут ошибки быть не могло: это была его фотография, и сделана она была Дэвидом. А под ней был заголовок: «I Call Him Baby».
Бебе развернул журнал и стал читать, а когда прочёл, даже прослезился.
«Сегодня у нас в редакции побывал один очень известный продюсер. Этот красивый и умный мужчина в полном расцвете сил пришёл, чтобы сообщить о своём новом открытии — самой яркой в мире звезде по имени Билл Каулиц. Судя по предоставленным фотографиям мальчика, у нас нет оснований ему не верить. Мы даже заметили, что этот продюсер стал бы мультимиллионером, если бы наладил массовое производство таких звёзд, на что наш экологически сознательный гость ответил: «Нет уж, спасибо, нельзя сверх надобности перенаселять мир звёздными мальчиками, достаточно нас двоих — меня и Бебе» — так интимно продюсер называет Билла».
В этом месте Бебе улыбнулся: Дэвид хотел продюсировать только его и никого другого, — а потом вздохнул от переизбытка чувств и стал читать дальше.
«По тому, с каким неподдельным восторгом и даже восхищением рассказывал продюсер о своём подопечном, у нас создалось впечатление, что он его очень любит. Своё имя гость попросил нас не указывать, «потому что семья Бебе не хочет лишней шумихи», сказал он. Что ж, если человек не желает, чтобы его имя было напечатано в журнале, то мы обязаны с этим считаться. Вот почему мы на протяжении всей статьи называем его только «гость» и «продюсер», а не «Дэвид Йост», как его, собственно, и зовут».
«Он его очень любит», — прошептал Бебе и снова вздохнул от переполнявшего его счастья.
В этот момент наконец проснулся лежавший рядом Дэвид. Заметив журнал в руках Бебе, он просиял.
— Есть что-нибудь интересное? — как можно небрежнее спросил он и тут же по привычке потянулся к своему ноутбуку. — Читай вслух, если это действительно интересно.
— Ты всякий стыд потерял, — сказал Бебе. — Разве ты не понимаешь, что ты всё испортил? Теперь нас с тобой уже никогда не оставят в покое.
— А кому нужен покой? — удивился Продюсер. — Жить надо ярко, весело и интересно, а иначе всё это не имеет смысла. Ну а теперь читай!
И пока Дэвид проверял свою утреннюю почту, Бебе читал ему вслух статью. Продюсер был счастлив.
— Красивый и умный мужчина в самом расцвете сил — это про меня. Да, в этой статье каждое слово — правда.
— «Он его очень любит», — прочёл Бебе и вопрошающе поглядел на Продюсера. — Эти слова тоже правда?
Продюсер оторвался от ноутбука и задумался.
— Да, вообще-то да, — признался он неохотно. — Удивительно, что можно так влюбиться в такого тощего мальчишку, как ты! Ну, читай дальше!
Но Бебе не смог читать, пока не проглотил комок в горле; значит, это правда, что Продюсер его любит! А на всё остальное тогда наплевать!
— Хорошо, что я попросил их не называть моего имени, правда? — сказал Продюсер. — Я это сделал только для тебя, чтобы не создавать лишних проблем твоей семье.
Потом он схватил журнал и долго с любовью разглядывал напечатанные там фотографии Бебе.
***
День отъезда дяди Петера оказался полон сюрпризов. Чего стоил один его непривычно довольный вид! Дядя Петер всё повторял, как он счастлив и что никогда не забудет этих дней, ведь он в очередной раз убедился — не перевелись ещё таланты в Германии, и это его несказанно радует.
И он с умилением посмотрел на фройляйн Нову, которая помогала ему укладывать вещи; такой весёлой Бебе её ещё никогда не видел.
— Я тоже очень полюбила педофилов, — сказала она, — потому что, если бы они не повадились сюда в Лойче, к нам не приехала бы съёмочная группа, и я не попала бы на телевидение, и вообще ничего не было бы.
Она заботливо застегнула верхнюю пуговицу на пальто дяди Петера, поправила ему воротник и попросила, чтобы он осторожно переходил улицу.
«Ей, наверное, кажется, что она его жена», — шепнул Продюсер Бебе.
Едва от дома отъехало такси с дядей, фройляйн Нова кинулась к телефону. И от переполнявшего её восторга она говорила так громко, что Бебе невольно услышал весь разговор.
— Алло! Это ты, Изабелль? — начала она торопливо. — Ну, как поживает твой очередной педофил?.. А я вот собираюсь переехать в Гамбург… Нет, вовсе не в качестве экономки, а просто я выхожу замуж, хоть я и такая старая… Ну, что ты скажешь?.. Да, конечно, ты имеешь полное право это узнать… За господина Петера Хоффманна, именно за него… Да, это чистая правда, ты говоришь с будущей госпожой Хоффманн, дорогая Изя… Ах да, я совсем забыла тебе сказать: учитывая нашу с ним разницу в возрасте, он вполне может считаться педофилом. Я вижу, ты растрогалась… ты плачешь… Ну, ну, Изенька, не огорчайся, ты тоже ещё можешь встретить хорошего человека.
Но это было только начало.
После возвращения из Амстердама о женитьбе вдруг заговорили и папа с отчимом. Они без умолку тараторили о предстоящем торжестве и с каждой минутой выглядели всё счастливей и счастливей.
— Ты, Бебе, будешь у нас на свадьбе, — сказал папа. — Мама сошьёт тебе бархатный костюм в чёрно-белую полоску, ты будешь в нём такой красивый.
— Нет, никакого бархатного костюма не будет! — послышался вдруг категоричный голос. Все повернули головы к двери. На пороге стоял Продюсер. Папа с отчимом недоуменно воззрились на него. А Бебе вдруг отчего-то застеснялся и раскраснелся донельзя.
— Бебе я поведу под венец только в белом атласном платье, — пояснил сияющий от счастья Дэвид.
— Отделанном розовыми черепушками ручной вышивки! — быстро вставил Бебе. — Ты обещал!
— Да, — покладисто согласился Продюсер. — И со стразами вместо глазниц. Не волнуйся, Бебе, я помню всё, что на тебе обещал.
— Ну, раз пошла такая пьянка… — смущённо пробормотал Георг.
Том, зардевшийся похлеще Бебе, больно засадил ему под рёбра локтем. Но Георга уже было не остановить.
— В общем, мы с Томом тоже…
Эпилог
От счастья мама плакала, от радости за нас…
От счастья мама плакала, от радости за нас…
«Вот теперь всё именно так, как и задумывалось пятнадцать лет тому назад, — думала Симона, счастливой улыбкой провожая своих любимых мужчин под венец: Йорг вёл Гордона, Георг — Тома, а Продюсер — Бебе. — Ах, сколько материала реал подбросил! Пиовра обзавидуется!
Ну что ж, любовников и сыновей я пристроила в хорошие руки, теперь и собой не грех заняться. Теперь можно со спокойной душой и чувством выполненного слэшерского долга засесть в ворде и творить, творить, творить!»
Happy End!