Пейринг: Дэвид/Билл, Том/Билл.
Рейтинг: G.
Дисклеймер: сиё произведение — благотворительная акция, призванная повысить настроение. Ни автор, ни сами действующие лица не извлекают из данного фика никакой материальной выгоды.
Саммари: Zwillinge einmal anders — несколько иной взгляд на набившие оскомину идиллические отношения близнецов.
POV Билла
Монолог красивого мальчика
Сколько себя помню, я всегда мечтал выделяться, быть единственным и неповторимым. И, по иронии судьбы, Бог наказал меня близнецом. Точной копией меня! Вот именно, что копией! Потому что оригинал — это я. А оригинал всегда лучше копии.
Не было для меня в детстве большего оскорбления, чем когда кто-нибудь путал нас и называл меня Томом или — что ещё хуже! — его — Биллом! Они что, действительно все такие слепые, что не способны отличить меня от него?! Я ведь в сто раз красивее!
Поэтому неудивительно, что как только я узнал о существовании краски для волос, я сразу же первым делом перекрасил волосы. В красный цвет. Чтоб уж самый большой слепец наверняка заметил разницу!
По этой же причине я вскоре начал подводить глаза: с Томом уж точно никто не спутает!
Если честно, меня всегда удивляли все эти условности, придуманные обществом. Почему я не могу носить то, что мне нравится, по той единственной причине, что это одежда для девочек? Ведь у меня фигура получше ихней будет! Почему я не могу пользоваться косметикой, если мне она идёт в десять раз больше, чем самим девчонкам?
Я очень рано на собственном опыте узнал о существующей в мире несправедливости: оказалось, что девочкам достаются не только самая красивая одежда, косметика и причёски, но и… самые красивые существа на свете — мальчики. Конечно, до меня им далеко, но если всё-таки сравнивать с девчонками, то мальчики, бесспорно, красивее.
Честно, я, когда впервые об этом узнал, был просто шокирован!
Мне тогда было где-то лет семь-восемь. Однажды я пришёл домой из школы радостный такой и первым делом побежал к маме: «Мам, я сегодня познакомился с таким красивым мальчиком! Его зовут Андреас. Я уже решил: когда вырасту, обязательно выйду за него замуж!»
Мама в ответ, помню, почему-то долго смеялась, а потом сказала:
— Билли, ты — мальчик! Поэтому ты, во-первых, не выйдешь замуж, а женишься. Ну, а во-вторых, ты не можешь жениться на Андреасе, потому что мальчики женятся на девочках.
— И что, только так и никак иначе?! — Я был потрясён услышанным до глубины души.
— И никак иначе, Билли, — уже серьёзным голосом ответила мама.
— Ну тогда я вообще никогда не выйду зам… не женюсь!
Всё свободное время я только то и делал, что думал, как бы прославиться. Чтобы все узнали, какой я красивый! Когда я впервые увидел по телевизору Нену, меня осенило: вот оно! Я стану певицей!
Том, жалкая подделка, как только услышал об этом, тоже заявил, что будет петь. Но я очень скоро убедил его в том, что у него ничего не получится, потому что для этого нужно быть таким красивым, как я. Ну или хотя бы, как Нена.
Том, помню, огорчился очень, но отчим его успокоил: сказал, что для того, чтобы выступать на сцене, не обязательно петь. И подарил ему гитару.
Да, я с самого начала сумел убедить Тома, что я самый красивый на свете.
Он, конечно же, поверил (что и неудивительно, потому что это ведь очевидно!). Разумеется, он очень гордился тем, что у него такой красивый брат, и вполне справедливо считал, что ему невероятно повезло.
Мне его даже иногда жалко: мало того, что природа его внешностью обделила, так он ещё вынужден изо дня в день наблюдать такое совершенное существо, как я.
И в то же время я ему в некоторой степени даже завидую: у него ведь такой красивый брат! Не то что у меня.
Но я не только красивый, я ещё и честный: я ему сразу открыл глаза и сказал, что у него очень плохая фигура, поэтому он не может позволить себе такие красивые облегающие вещи, как я. С тех пор он стал носить исключительно мешковатую одежду, скрывающую все недостатки его фигуры. А также дреды и кепки: я ведь просветил его и насчёт его ужасных волос.
Поэтому неудивительно, что в конечном итоге он в меня влюбился: понял, что лучше и красивее меня он всё равно никого не найдёт.
Тогда же мы впервые поцеловались: Том сказал, что у влюблённых так принято. Не могу сказать, что это было так же приятно, как с Андреасом (и даже не как с Георгом или Густавом), но ведь надо было на ком-то учиться. А для этого и Том сойдёт.
А ещё Том торжественно пообещал, что всегда будет любить только меня, и что когда мы вырастем, то обязательно поженимся. И потребовал такого же обещания от меня. Я, конечно, пообещал: я ж ещё и сострадательный, к тому же. Тем более что обещание мне не придётся выполнять: Том ведь такой чахлый, до свадьбы точно не дотянет.
Когда он решил поделиться своими планами с мамой, она ещё больше хохотала, чем тогда во время разговора со мной, после чего сказала ему то же, что и мне, добавив ещё и третий пункт: «Томми, ты не можешь жениться на Билли, потому что он твой брат».
Я был возмущён. Честно! Глупость какая! При чём здесь то, что он — мой брат?! Он не может жениться на мне уже по той простой причине, что он совсем некрасивый. Он мне просто не пара!
А с каким восхищением смотрит он на меня во время интервью! Я тоже на него смотрю. Иногда. С сожалением и недоумением. Ну как можно так выглядеть?! Как можно так одеваться?! Как можно с такой рожей появиться на людях без трёх тонн макияжа?! Честное слово, даже стыдно, что это — мой брат.
Неудивительно, что он мне завидует и ненавидит.
Особенно после того, как узнал, что я встречаюсь с Дэйвом. Сам, небось, глаз на него положил. Оно и неудивительно: Дэвид такой симпатичный! Чем-то Андреаса напоминает, только старше.
Я когда его, Дэйва то есть, впервые увидел… У меня просто внутри всё перевернулось!
Я даже свою безумно красивую чёлку сразу решил обрезать — чтоб Дэйва лучше видеть!
До сих пор с таким удовольствием вспоминаю день нашего знакомства.
Хотя начинался он…
Хоффманн тогда меня как раз довёл было: выдумал какое-то ужасное слово. Ш-ш-ш…шансон? Не, это уже до него было. На музон похоже. Чёрт, всё время забываю. А, точно, вспомнил, вот как раз по радио ту песню крутят: муссон!
Ну разве ж нормальный человек такое запомнит?! Ну вот. Я тоже никак не мог запомнить — я ж нормальный, не то что этот психованный Хоффманн.
Я бы ни за что не назвал песню «Сквозь музон», как этот придурок Хоффманн, да ещё и с двумя ошибками в одном слове. Я же грамотный: был лучшим учеником в классе, не, в школе, то есть в Германии, ну, вы поняли. Ну и самым красивым, это само собой.
Жаль, что я всё-таки решил посвятить себя музыке — мог ведь стать знаменитым филологом. Да, жалко, наука столько потеряла.
А Хоффманн, чтобы уж наверняка меня добить, как раз обозвал меня опять каким-то ужасным словом. Что-то с деньгами связанное, но звучит почему-то обидно. Чёрт! Денег… ренег… денегерат? Не, не вспомню. Эх, жалко, что Дэвида сейчас нет рядом, он бы точно подсказал. Дэйв, он ваще, такой умный. И краси-и-и-вы-ы-ы-й!
Так вот. И тут открывается дверь, и… на пороге возникает Дэвид (ну, тогда я, конечно, ещё не знал, что это Дэвид, но сразу понял, какой он красивый!).
Хотя подсознательно я ведь всегда знал, что моего суженого будут звать Дэйв. Поэтому даже группу нашу, то есть мою, назвал в его честь: «Дэйви лишь».
А этот Хоффманн, когда узнал (он сначала, оказывается, думал, что это «Devilish»! Ну, я ж говорю — дурак: везде ему английские слова мерещатся!), почему-то так странно на меня посмотрел (завидует, наверное, что он не такой креативный, как я. Чёрт, я сказал креативный?! Неужели успел набраться всякой гадости от этого Хоффманна?!), сказал, что теперь мы будем называться «Куала-Лумпур Дормиторий». Придурок, ей-богу! Потому что только дураки любят щеголять такими умными словами. От меня вы когда-нибудь слышали что-либо подобное? Правильно, и не услышите! Потому что я умный!
Разве нормальный человек сможет произнести такое название?! Я — так точно нет. Хоффманн это сразу понял. (Странно, он ведь дурак. Может, подсказал кто? Дэйв, наверное, кто ж ещё?).
В результате остановились на «Tokio Hotel». Красивое название. А главное — короткое! Даже я запомнил.
Хоффманн, правда, вначале упёрся было, что писаться оно будет «Tokyo Hotel», чтоб сразу на английском: он с самого начала строил космополитические планы и разрабатывал тактику и стратегию нашей футуристической оффензивы и экспансии в геомасштабе — конквистадор прямо. Но я всё же настоял на том, что это будет писаться по-немецки — «Tokio Hotel». Я хоть и был лучшим учеником в школе, но запомнить это жуткое английское правописание даже я был не в состоянии. Значит, не сможет и никто другой.
Правда, Хоффманн потом в отместку решил, что мы обязательно запишем ещё и английскую версию альбома. Эх, а ведь мы уже были так близки к тому, чтобы заставить весь мир выучить немецкий! По крайней мере, это было бы проще, чем мне — выучить английский.
Ну, я опять отвлёкся. Просто тема очень больная для меня…
Дэвид, как только вошёл, тоже сразу так с интересом на меня посмотрел: он ведь умный — вмиг понял, какой я красивый! — и говорит Хоффманну:
— Привет, Пит! Что это ты так на мальчика бросаешься?
Я ж говорю: умный какой! Первый и единственный человек, который вот так сразу, с первого взгляда понял, что я — мальчик!
А Хоффманн вместо приветствия (невежливый какой!) только огрызнулся (ещё и нервный, к тому же!):
— Вот поработаешь с ним пару деньков — сам поймёшь! Ты думаешь, Дэйв, я почему уже третьего продюсера за последний месяц к работе с ним привлекаю?!
Ну, я, как только услышал его имя, сразу и сам представился (я ж не Хоффманн, я вежливый!):
— Привет, Дэйв! Я — Билл!
— Привет! Я уже догадался.
Хм, интересно, как? Хотя, глупый вопрос, конечно: я ж говорю, Дэвид, он жутко умный — сразу понял, кто здесь самый красивый, ну и сделал вывод, что это могу быть только я, Билл то есть.
Чёрт… а то Хоффманново ругательство всё время не даёт мне покоя. И Дэвида, как назло, нет рядом, чтобы спросить.
Очень я по нему скучаю. Хоть и понимаю, что он был вынужден улететь в Штаты на те переговоры: Хоффманн хоть и знает столько английских слов, но ведь этого мало — нужно ещё понимать, что они означают. А вот тут без Дэвида никак нельзя. Мне он тоже постоянно разъясняет, что именно значат слова в тех песнях, что я написал.
А ещё Дэвид очень стеснительный: почему-то наотрез отказывается кому-либо говорить о наших с ним отношениях. От излишней скромности, наверное: ещё кто подумает, что он хвастается. Ну, ничего, за него это сделаю я. Расскажу об этом прямо в завтрашнем интервью. Представляете, возвращается Дэвид из командировки и узнаёт из газет, что он встречается с самим Биллом Каулицем! Вот обрадуется-то! Да, решено, сделаю ему приятный сюрприз!
Эх, посмотрят эти американцы, какой Дэйв умный и красивый, и сразу же захотят иметь мальчика, которого он продюсирует. То есть я хотел сказать, что сразу же захотят продюсировать мальчика, которого он имеет. Не, опять, вроде, не то. Чёрт, этот Хоффманн даже на таком расстоянии меня постоянно путает — страшный человек! Хм, как бы это сказал Дэйв? А, понял: и сразу же захотят иметь дело с мальчиком, которого он продюсирует.
С другой стороны, Хоффманна они ведь тоже увидят! И всё поймут. Чё-е-е-рт, как перед американцами-то неудобно!
Так как же он тогда меня назвал? А схожу-ка я к Тому — может, он вспомнит?..