Пейринг: Том/Билл, Йост/Билл.
Рейтинг: R.
POV Тома
Монолог озлобленного подростка
«Мы с Билли»…
Эти слова теперь везде меня преследуют: «Мы с Билли подъедем к тебе»… «Мы с Билли присоединимся к вам попозже»… «Мы с Билли поработаем у меня в кабинете над текстами»…
Знаю я, почему вы «присоединитесь к нам попозже» и над какими «текстами» вы там в твоём кабинете работаете. И о чём «разговариваете».
«Мы с Билли»… А ведь ещё совсем недавно монополия на это выражение была у меня!
И ведь прямым текстом не скажешь ему, что я об этом думаю: уж слишком много эта группа значит для меня.
Однажды, когда я особенно достал его, он выпроводил всех из студии, после чего сгрёб меня за барки и, в неистовстве вытрясая из меня душу, угрожающе прорычал:
— Ты, щенок! Если ты ещё хоть раз позволишь себе подобную выходку, я не посмотрю, что ты его брат, и выброшу на улицу, а Билл начнёт сольную карьеру! Я держу вас всех здесь только из-за него.
А предусмотрительный какой! Недаром Билли прикалывался, что самая большая его мечта — увидеть, как Йост теряет рассудок. Даже в припадке бешенства: знает, что если б Билл увидел его во время «воспитательного процесса» надо мной, то по головке точно не погладил бы, а может, и вообще в рот не взял бы.
Не то чтобы я на полном серьёзе поверил, что он может вышвырнуть меня, особенно теперь, когда мы так здорово поднялись, но всё же… Как-то испугался я тогда… Наверное, от неожиданности: оказывается, у невозмутимого Йоста терпение тоже может лопнуть, а он сам — попортить мне кровь. Хотя… куда уж хуже…
Кажется, я так и не смог прийти в себя после удара. Вот уже почти полгода — с тех пор, как Билл встречается (хм, я даже в мыслях не решаюсь сказать «спит») с Дэйвом, — я живу, как в тумане.
Интересно, догадывается ли Йост? Похоже на то: вон с какой опаской посматривает теперь на любые мало-мальские проявления нежности между нами. Даже за столом на официальных мероприятиях, и то постоянно норовит между нами усесться. Параноик, блин.
И дёрнул же меня чёрт ляпнуть тогда это…
Хотя оно и понятно, я ведь не в себе тогда был.
До сих пор, как вспомню тот их визит, то вздрогну. Получилось, как в анекдоте, честное слово: «Томми, у нас для тебя две новости, хорошая и плохая…».
Только вот не смешно почему-то.
Когда он был с Алексом, у меня хоть какая-то надежда оставалась, что рано или поздно эту мразь потянет на «свежее мясо», Билл освободится, и всё станет, как прежде. Но теперь, когда он с Дэйвом, вообще полный пиздец: похоже, Билл не лгал в интервью, что он однолюб и ждёт свою единственную любовь. И дождался наконец.
Он теперь, как помолвленный, даже кольцо с инициалами Йоста носит, не снимая. Дело к свадьбе идёт, блядь.
Как сговорились, блин.
«Ты не понимаешь, Том, я действительно люблю Билла!»
«Ты не понимаешь, Том, я действительно люблю Дэйва!»
Как будто мне от этого легче!
***
Он говорил так убедительно. Он старался нам помочь. Это был первый человек, который искренне — как мне тогда казалось — был заинтересован в нас, верил в нас. К тому же, чего уж греха таить, он умел польстить. Мне нравилось — в кои-то веки — наконец услышать, что мы особенные, а не ненормальные, как считало всё наше окружение. В каком-то смысле он напоминал нам отца, присутствия и участия которого нам всю жизнь не хватало. Разве могли мы не поверить ему?
Билл, так тот вообще его чуть ли не боготворил. Был готов сделать всё, что в его силах, только чтобы не подвести Дэйва. Подчинялся ему безропотно и ловил каждое слово.
Ну да, Дэвид действительно проводил с нами всё свое время и помогал невероятно: устроил нам отсрочку от школы, переезд в Гамбург, разъяснял, как всё работает в этом бизнесе, учил, как вести себя с прессой и что отвечать на интервью. Но ведь не безвозмездно же: он уже тогда, оказывается, просто мечтал загрести побольше денег да Билли попутно трахнуть.
Расчётливая, предусмотрительная сука. Чуть ли не с первого дня начал прикармливать да приручать Билли. Он даже ходил с ним по магазинам и покупал ему на свои деньги шмотки и украшения. На первых порах мне было очень неловко, ведь все эти тряпки стоили недёшево, но Билл воспринимал всё, как должное, а Йост только нетерпеливо отмахивался:
— Том! Билл — фронтмен, лицо группы, он всегда должен выглядеть соответственно. Вот начнёте сами зарабатывать приличные деньги, тогда и вернёмся к этому вопросу. А пока просто воспринимай это как инвестицию в ваш успех.
Он ведь действительно не дурак — понимал, что грубой силой и напором ничего, кроме его тела и ненависти, не добьётся. А ему нужно было гораздо больше: душа и любовь Билла. Ну и, разумеется, полный контроль над ним. И он добился своего, мразь!
Я не особенно вникал в его дела, но мне было достаточно и случайных обрывков разговоров, чтобы понять, что это только по отношению к Билли (ну и за компанию к нам как к его «свите») он такой милый, добрый и заботливый, а вообще-то он сука та ещё. Хотя это как раз и не удивительно, в этом-то бизнесе да при такой работе.
Но, если уж по правде, меня это мало волновало — главное, что к нам он хорошо относился. Вот на всё я готов был закрыть глаза, всё ему готов был простить. До того «светлого» дня, пока он не возник у меня на пороге, чтобы сообщить «радостную» весть о переходе всех прав на Билла к нему.
Вот тут-то я вмиг прозрел. Как будто переклинило меня. Сразу всё стало ясно.
Понимает, скотина, что теперь мы уже далеко не те, что были два года назад: теперь не они нам, а мы им можем условия диктовать, вот и сориентировался по обстановке. Быстро просёк, мразь, что кто имеет Билла, тот имеет и полный контроль над «Tokio Hotel», а Билл, дурачок, и счастлив.
Конечно, даже с ним Билли регулярно капризничает — натура у него такая, не переделаешь. Но пока эти капризы касаются всяких несущественных мелочей, Йост ему охотно потакает. Он, вроде, даже сам получает от этого немалое удовольствие. А вот как только речь заходит о действительно важных вещах, тут он не допускает никаких споров. Билл, конечно, пытается по инерции артачиться, но Йост просто объявит перерыв, посмотрит из-под кепки на Билли выразительно так своими прищуренными маслеными глазками:
— Ну что, Билли, пойдём кофе попьём?
Когда минут через двадцать они возвращаются, Билл, напившийся всласть кофе с йостовским молоком, уже со всем согласен.
Любит он его, видите ли. Может, и любит. Людям ведь свойственно любить свои вещи. Особенно если они такие красивые.
Где ж ты был со своей любовью, когда Билл за всех в койке Алекса отдувался?! А когда мы уже крепко на ноги встали и Алекса можно было открыто послать, он и прибрал к рукам всё готовенькое. Включая и приятный бонус в виде Билловой задницы.
Теперь его даже Хоффманн побаивается.
Кстати, о Хоффманне. Иногда я уже проклинаю тот день, когда он нас открыл. Пусть уж лучше бы всё шло неспешно своим чередом. Пускай бы мы пробились не в шестнадцать, а в двадцать шесть, как другие, но зато тогда в жизни Билла не было бы Алекса, не было бы Йоста. И Билл был бы моим. Как до того рокового появления в нашей жизни Хоффманна…
Dann wäre alles gut…
Но больше всего меня добивает, что Билл всего этого не понимает. В упор видеть не хочет.
Билл меня вообще всё больше волнует. Особенно его наивность.
Он действительно верит, что это он автор текстов тех песен, которые ему приносит для разучивания Йост.
Начинается всё с того, что после бурной ночи Билл рожает новый хит и бежит с ним к Йосту. Йост в умилении гладит его по головке, восхищается тем, какой Билли всё-таки талант. Приспит так внимание Билла, а сам засядет с Хоффманном & Co., перекроит текст до неузнаваемости, после чего зовёт его к себе в кабинет «поговорить, кофе попить, над текстами поработать». И пошло-поехало: «Слушай, Билл, вот здесь было бы неплохо поменять слова местами». Потом меняют сами слова. Далее целые строчки. В итоге от первоначального варианта остаются только буквы. Некоторые. Причём расставленные в совершенно другом порядке.
Уже до приколов доходит. Вон с «Durch den Monsun» явно перестарались: Биллу пришлось потом битый час объяснять, что вообще такое этот муссон (он сначала подумал, что имеется в виду «музон»), а потом ещё целый день он учился это слово произносить. Иностранные языки, равно как и заимствованные слова, ему очень тяжело даются. Но… кого это волнует?
Пробовал с ним поговорить об этом, да что толку: «Ты просто завидуешь, что мы с Дэйвом такие талантливые, вот и выдумываешь, к чему бы придраться».
Конечно же, он верит, что Дэйв его любит, а я — ненавижу и завидую.
Билли… Как ты мог?! Ведь ты же обещал… ведь мы же обещали друг другу: неважно, сколько девушек (ну или парней) у нас будет, всё равно по-настоящему любить мы будем только друг друга. Почему же ты забыл? И почему забыть не могу я?!
Всё забыл, все клятвы предал, как только на горизонте замаячила эта мерзкая рожа в кепке.
До сих пор простить себе не могу, что ушёл тогда с той вечеринки, не дождавшись Билла. Так и вижу, как всё было: эта мразь стопудово воспользовалась случаем и наговорила Билли всяческих гадостей про меня. Могу себе только представить, каких именно, раз тот вообще из дому ушёл. К нему, между прочим. Ну как же, Дэйви ведь обманывать не станет.
Господи, до чего же я этого козла ненавижу! Ну вот насколько Билли его любит, настолько я — ненавижу!
***
У Йоста этот наш концерт совпал с какими-то важными переговорами относительно продвижения нашего альбома в Штатах, на которые он благополучно отбыл вместе с Хоффманном на неделю в Нью-Йорк, поэтому в турне нас пришлось отпустить одних. Да мы уже давно могли бы ездить одни! Даже стыдно как-то: позиционируют нас такими крутыми рокерами, а без сопровождения этой наседки и шагу ступить нельзя. Хотя я, конечно, понимаю, почему он постоянно с нами: им ведь с Биллом так много нужно «обсудить». Не «наговорились» ещё, блин!
Билл от этих «разговоров» вон уже совсем отощал! Эта сука ему вообще спать не даёт, что ли?! И как будто этого мало, ещё и в туалете зажимает да по несколько раз в день в кабинет к себе таскает. Даже по случаю новым диваном обзавёлся, скотина. В его-то возрасте пора бы уже и угомониться, блядь.
Правда, иногда у меня закрадывается подозрение, что инициатором этих «чаепитий» чаще всего является именно Билл: они ж при мне почти не разговаривают, только стреляют друг в друга глазищами (это Билл) и маслеными глазками (это, надеюсь, не надо уточнять, кто именно?), даже и не уследишь всегда, кто первый начал. Ничуть бы не удивился, с его-то гиперсексуальностью. Прекрасно представляю, каково ему — близнец, всё-таки. Я бы тоже каждый час из студии выходил. Да не с кем.
Хе-хе, ну если так, то бедный Йорик — в его-то возрасте! Недолго ему осталось. Может, у меня всё-таки есть ещё шанс?!
Хотя… эта сука кого угодно затрахает, а также переживёт и со свету сживёт: вон, сохнет-то в результате один Билл!
Не, мой прикид меня однозначно спасает: не будь этих футболок да штанов, и носи я такое, как Билл, ещё неизвестно, на чью задницу Йост бы запал.
Ну вот, услышал бы Билл, опять стопудово сказал бы, что я ему просто завидую и сам на Йоста глаз положил. Да, положил! Но не глаз.
Тьфу! Как представлю… Вот именно: что-то уж слишком часто стал я себе это представлять. Кхм… Нда…
Кстати, о прикиде. Опять вспомнился этот избитый дурацкий вопрос из последнего интервью: «Том, почему ты всё время носишь такие необъятные штаны и футболки?»
Хм… Как бы вам объяснить… Когда твой собственный брат, на которого ты запал так, как ни на кого другого, виляет перед тобой на сцене своей умопомрачительной задницей, то такой прикид может оказаться как нельзя кстати, вы не находите?
Та-а-а-к, на чём же я остановился, что ещё в этой суке не раскритиковал? Хотя… чтобы раскритиковать в нем всё, жизни не хватит. Так что надо поспешить.
«Билли, ты у нас лицо группы».
Вот именно, что разве что лицо! И ещё прическа! А вот её ум и член — это, без сомнения, ты, Йост! Теперь всё именно так, как и планировалось два года назад, да, Дэйв?
«Я полагаюсь на тебя, Билли, — верю, что за время моего отсутствия вы не наделаете глупостей!»
Да чтобы оправдать такое «доверие», Билл в лепёшку разобьётся! Вон даже в клуб с ребятами не пошёл — как бы не вышло чего по пьяни, как бы ненаглядный Дэйви не переволновался. «Уж лучше я тихонько в номере посижу, честь поблюду». Да, Билли?
Мои глубокие, уже давно ставшие такими привычными, размышления прерывает тихий, но настойчивый стук в дверь. Verdammt, кого это ещё принесло? Я что, не слишком ясно выразился, когда вешал табличку «Do not disturb»?!
Пошли к чёрту. Имею я право напиться и забыться?
Через минуту стук наконец прекратился. И тут же зазвонил мой мобильный. Взглянув на дисплей, неохотно принимаю звонок.
— Том, это я! Открой, пожалуйста.
Поднимаюсь и со вздохом открываю.
Билл уже успел смыть эту гадость с волос, снять макияж и сменить концертный вызывающий прикид на простые спортивные штаны и футболку. Ну понятно: Йоста нет — красоту можно и не наводить. Даже побрякушки поснимал. Разумеется, за исключением того кольца.
Какой же он всё-таки беззащитно-трогательный без этого своего публичного блядского имиджа, который так нравится Йосту! Ещё бы не нравился: ведь в нём Билли выглядит, как тридцатилетняя шлюха, — так трахать его сподручнее, ничто не наводит на размышления, что ты мало того, что педик, так ещё и педофил.
В кои-то веки этот робкий голос:
— Можно к тебе?
Господи, целую вечность не слышал этих беспомощных ноток в его голосе. Что с тобой, Билли?!
У меня сжимается горло. Не в состоянии что-либо ответить, приглашаю его жестом войти и так же молча киваю на кресло.
— Ты что, не пошёл с ребятами в клуб?
— Как видишь… Хотя напиться я бы не против, — красноречиво смотрит на початую бутылку мартини у меня на столе. Я наливаю нам по бокалу.
— То-о-о-м! — жалобно хнычет и беспомощно жмётся ко мне. — Я та-а-а-к устал.
— Я понимаю, Билли, — отвечаю сочувственно и прижимаю к себе. — Ну потерпи ещё чуть-чуть. Ещё два концерта, и возьмём передышку.
— Не, Том, я не об этом. Я… устал от воспоминаний. Никак не могу слово одно вспомнить. Ну, помнишь, как меня тогда Хоффманн обозвал? Отчего-то такая тоска навалила. Чувствую, не усну, если не вспомню. И, как назло, Дэвида нет рядом, чтобы спросить…