Сага о власти. Часть 2. Власть идеи. We Control the World!

[LaPIOVRA]

Часть 1. Власть красоты.

Часть 2
ВЛАСТЬ ИДЕИ
We Control the World!

— Том приезжает.
— Когда?
— В субботу.
— Надолго?
— Насовсем — я об этом позабочусь.
— Тогда с возвращением блудного сына. — Мужчина в кресле напротив поднял бокал.
Йорг помолчал, собираясь с духом.
— Я хочу ввести его в дело.
— Насколько глубоко?
— Полностью.
Его визави расхохотался.
— Йорки, так дела не делаются, — примирительно ответил он, отсмеявшись. — Это не семейный бизнес. И тебе это известно. Мы с самого начала играли с тобой открыто, так что у тебя вроде не должно быть повода для иллюзий.
Тогда, сломленный многолетними неудачами, Йорг был согласен на всё, лишь бы, наконец, воплотить в жизнь свою мечту. Теперь он чувствовал себя героем сказки, опрометчиво пообещавшим отдать незнакомому спасителю то, что ждёт его в будущем, но о чём он пока не знает. И, точно так же, как в сказке, с приближением условленного срока всё сильнее становилось нежелание выполнять обещанное.
— Дэйв, мне скоро пятьдесят. Пора уже…
— …подумать о будущем детей, — в голосе Йоста Каулицу послышались едва уловимые насмешливые нотки. — Забудь. Том мальчик… специфический. Не хотелось бы, чтобы у него… у нас возникли проблемы. Потому что если возникнут проблемы, отвечать придётся не только мне.
Некоторое время курили молча. Лицо Йорга оставалось непроницаемым, но рука, в которой он держал сигарету, чуть заметно подрагивала.
— Дэйв, я понимаю. После Томовой выходки ты вправе не доверять ему. Но поверь мне, он одумался.
— Надеюсь.
— Знаешь, из всех моих детей, — уголок рта Каулица потянулся в горькой усмешке, — эта фирма, по ходу, единственная удачная. Я вложил в неё полжизни. Не хотелось бы отдавать её… чужому.
— Йорки. — Дэвид, поняв, что перегнул палку, потрепал его по плечу. — Не спеши сбрасывать себя со счетов: ты ещё нам — и детям — послужишь. А Том без дела не останется — для начала мы пристроим его простым юристом. Я… мы присмотримся к мальчику, и если он оправдает наши ожидания… Почему бы и нет?

***

Дэвид любил бывать у Кристиана.

Здесь был его дом. Настоящий, тот, куда хочется возвращаться и где тебя всегда ждут. Другого он не знал.

Был вечер пятницы. В кувшине, источая умопомрачительный аромат, дымился глинтвейн, собственноручно сваренный Кеймом, в камине потрескивали дрова. Кристиан умел создавать уют.

В такие минуты безмятежности и покоя Дэвид испытывал сильную ностальгию по тем временам, когда они жили вместе. Но Кристиан поступил правильно: иногда, чтобы не потерять, надо отпустить.

— Как у тебя дела, мальчик? — Кристиан, стоя к нему спиной, поворошил кочергой дотлевающие угли в камине и подбросил пару поленьев. Вверх взметнулся сноп искр; сухое дерево, вмиг подхваченное огнём, тут же вспыхнуло. Дэвид поморщился.
— Не кривься. — Кристиан подошёл к нему и знакомым до боли движением взъерошил ему волосы. — Для меня ты навсегда останешься мальчиком. Ты ничего не хочешь мне рассказать? Я же вижу, что с тобой что-то происходит.
Дэвид немигающим взглядом гипнотизировал пламя.
— Опять не сошлись во мнениях с Петером?
— Нет.
— Значит, влюбился.
Дэвид с досадой откинулся на спинку кресла. Глупо было надеяться, что Кристиан ничего не заметит, а заметив, отстанет, не получив удовлетворительного объяснения.
— Это не влюблённость. — Он всё же попробовал ограничиться неопределённым ответом. — Всего лишь небольшое увлечение. Ничего серьёзного.
Уловка не сработала.
— Мальчик… — Кристиан укоризненно покачал головой. — Ты можешь обмануть себя, но не меня. Я же вижу, что ты запал не на шутку. Кто он?
— Сын Йорга Каулица, — неохотно, сквозь зубы, процедил Дэвид и, заметив, как у Кристиана вытянулось лицо, поспешно уточнил: — Не Том.
— Младшенький, значит, — ухмыльнулся Кейм. — Роскошный мальчик, есть от чего потерять голову. Одобряю.
Дэвид перевёл дыхание. Что ж, этого можно было ожидать. В случае с Кристианом следовало опасаться не ревности, а презрения за выбор «недостойного» партнёра.
— Помню, какой фурор он произвёл на праздновании пятидесятилетия Йорки, — ударился в воспоминания Кейм. — Я уже тогда понял, что он далеко пойдёт. Но не думал, что настолько.

Дэвид улыбнулся: фурор — это ещё мягко сказано.

С юбилея, собственно, всё и началось.

Праздновали с размахом, как того требовали событие и статус именинника, в ресторане при отеле «Louis C. Jacob». К семи вечера все приглашённые уже были в сборе и в ожидании начала банкета толпились в малом зале. Отсутствовали только дети юбиляра. В отношении Тома, впрочем, никто иллюзий не питал — близкие и приближённые, знавшие о ссоре Каулица-старшего со своим сыном от первого брака, его отсутствие деликатно старались не замечать.

Играла негромкая музыка, сновали официанты с аперитивами. Юбиляр внимательным взглядом окинул присутствующих. Верхушка Корпорации — главное украшение банкета, которым он намеревался козырнуть перед знакомыми, — все как один явились без женщин, несмотря на полученные приглашения на двоих, и Йорга это задело. Значит, для них этот приём — всего лишь дежурное деловое мероприятие, которое приходится посещать по долгу службы, а не день рождения друга, который отмечают с жёнами или подругами. И ладно бы Хоффманн с Кеймом — с ними у Йорга и вправду отношения были эпизодичными и сугубо деловыми. Да и по возрасту они вполне уже могли быть вдовцами, а юных блядей в приличное общество притащить постеснялись, за что им, конечно, спасибо. Но Йост…
— Симона, а где Билл? — повернулся он к жене — раздражение нужно было на ком-то согнать прежде, чем он ненароком выплеснет его на истинных виновников. — Уже пора начинать, а он шляется неизвестно где.
— С минуты на минуту будет. Он ещё из парикмахерской не вернулся. Пробки, наверное.
— Какие пробки в субботу вечером? — буркнул Йорг, добавив более миролюбиво: — Слава Богу, ему хватило ума подстричься.
— Ну, я же говорила тебе, что он образумится. Он не Том.
Йорг нахмурился. Симона пригубила бокал, пряча улыбку. Не следовало, конечно, омрачать настроение мужа в такой день, но уж больно велик был соблазн выставить в выгодном свете своего сына. И в неприглядном… чужого.

Билл появился в пять минут восьмого. Как потом выяснилось, на самом деле он прибыл вовремя, просто задержка возникла из-за препирательства с охраной на входе: парни из фейс-контроля никак не хотели верить, что сногсшибательная юная брюнетка, без приглашения пытающаяся проникнуть внутрь, — сын юбиляра. Исчерпав все аргументы, Билл вызвал отца. И грянула буря.

— Сейчас буду. — Йорг захлопнул крышку телефона и повернулся к стоявшим рядом представителям Корпорации: — Билл звонил. Представляете, эти придурки на входе не впускают его под предлогом, что у него нет приглашения. Я что, собственного сына должен приглашать письменно?
Святая троица рассмеялась.

Прошло пять минут. Юбиляр с сыном всё не появлялись.
— Дэйв, разберись, что там происходит, — тихо велел ему Кристиан, перехватив очередной встревоженный взгляд Симоны на входную дверь. Дэвид кивнул и, отставив бокал с шампанским на поднос проходившего мимо официанта, быстрым шагом направился к выходу.

— Вот что, сучонок, — разъярённый голос Каулица-старшего донёсся до него прежде, чем он увидел его самого. — Сейчас ты немедленно отправишься домой, а завтра мы поговорим.
— Йорки, что происх… — Дэвид запнулся на полуслове, а придя в себя, смог лишь выдохнуть: — Ва-а-ау!
— Это было бы «вау», если бы не было пацаном, — рявкнул Йорг. — И моим сыном в придачу!
Если бы Дэвид не ожидал увидеть Билла, ни за что бы не поверил, что это он. Последний раз он видел мальчишку около месяца назад, когда приезжал в Эппендорф на встречу с Томом. Тогда своими влажными от геля, торчащими во все стороны волосами Билл напоминал взъерошенного галчонка. Сейчас же перед ним стоял резко повзрослевший и похорошевший, а оттого ставший вдруг интересным именно в этом плане парень: чёрные как смоль, длинные — явно крашенные и наращённые — волосы ему невероятно шли. Хоть и делали его похожим на девушку.
— Да ладно тебе. Лично мне нравится — он очень оживит собранный тобой парад чопорных старых хрычей и кошёлок, — хохотнул Дэвид и, вмиг посерьёзнев, добавил: — Йорки, сейчас не время устраивать скандал. Пошли — гости уже волнуются.
— Ты что, издеваешься?! Я не могу выпустить его в таком виде на глаза всего гамбургского бомонда! Он выглядит, как…
— …звезда вечера, — невозмутимо докончил Дэвид и подмигнул мальчишке: — Пошли, красивый. Раз твой папаша тебя стесняется, сделаем вид, что ты со мной, — у меня приглашение на двоих. А на этого старого брюзгу не обращай внимания — возраст, знаешь ли.
Губы мальчишки дрогнули в подобии улыбки.
— Перестань паясничать, Дэйв, — прошипел Йорг.
— Не зарывайся, Йорки, — тихий властный голос Дэвида подействовал сильнее окрика. — Я сказал, он идёт с нами.
Билла, бросавшего на него внимательные взгляды исподлобья, после этих слов будто подменили. Он мгновенно оживился и уставился на Дэвида с неподдельным интересом.
— Прости, Дэйв, сорвался, я сейчас не в себе, — пробормотал вмиг присмиревший Йорг.
Лицо мальчишки озарила непередаваемая смесь улыбок: признательности — Дэвиду, одержанной победы — отцу, собственного превосходства — всему миру? Дэвид мысленно присвистнул.

В банкетный зал вошли вдвоём — Йорг отстал от них: то ли решил взять тайм-аут, чтобы прийти в себя от потрясения, то ли и вправду не желал показывать, что имеет с семейным позором что-либо общее.
— Спасибо! Если бы не вы, он бы убил меня на месте.
— Ты тоже хорош — испортить отцу праздник. Он ещё после выходки Тома не оправился, а тут ты подлил масла в огонь.
— Это был мой единственный шанс — я уже давно хотел имидж сменить, — затараторил Билл, — но в любой другой день он бы тут же заставил всё состричь. А сегодня, я думал, он не станет скандалить.
— Запомни: чтобы бунтовать, надо сначала обеспечить тылы. Том — плохой пример для подражания.
— Я не повторю его ошибок, — фыркнул Билл. — Я буду действовать по-другому.

За столом они тоже оказались рядом: приглашённых рассадили согласно заранее составленному списку, в котором для Билла место за главным столом было предусмотрено на правах сына юбиляра. Там же сидел и Дэвид как представитель Корпорации.

— Что будете пить, господа?
— Для вас, мадам?
— А вам…? — официант запнулся, не зная, как обратиться к Биллу.
— Колу лайт! — Каулиц-старший ответил раньше, чем Билл успел открыть рот.
— Кампари-оранж для звезды! — вскинул руку Йост. — От одного бокала ему ничего не сделается, зато мальчик почувствует себя взрослым.

Симона смотрела на него с неодобрением. Йорг молчал. Остальные гости пялились на них исподтишка. Билла это, похоже, ничуть не смущало — он явно был в своей стихии и наслаждался всеобщим вниманием. И улыбался ему. Дэвид подавил довольную улыбку: вечер, вопреки ожиданиям, обещал быть нескучным.

После торжественного ужина гости разбрелись по вестибюлю и террасе. Все они были деловыми людьми и подобные сборища рассматривали, прежде всего, как дополнительную возможность обсудить дела или завести нужные знакомства. Симона на правах хозяйки вечера порхала от стола к столу и поддерживала светскую беседу с жёнами приглашённых бизнесменов и чиновников. Хоффманн с Кеймом тоже куда-то удалились. Билл потягивал через соломинку колу. Вид у него при этом был откровенно скучающий, что неудивительно: публика здесь собралась почтенная, в возрасте и при должностях. Здесь даже Дэвид в свои тридцать три казался слишком молодым недоразумением, что уж говорить о четырнадцатилетнем подростке.

Подошедший к ним официант что-то прошептал Йоргу на ухо.
— Прошу прощения, Дэвид, — сказал, поднимаясь, тот. — Мне надо отлучиться ненадолго.
— Не стоит беспокоиться — Билл составит мне компанию, — заверил его Дэвид и повернулся к мальчишке: — Пошли на балкон, поболтаем.
— А вам правда понравилось? — спросил Билл, едва они остались наедине. — Или вы просто так сказали, лишь бы отца подразнить?
— Понравилось? Да я в полнейшем восторге! — Дэвид медленно провёл рукой по его волосам, поправляя выбившуюся прядь. — А насчёт обещанной отцом разборки не переживай. Я с ним поговорю. Скандала не будет.
— Спасибо вам!
— Кстати, можно и на «ты». Ты же не считаешь меня… старым?
— Нет, ты не старый. — Мальчишка с задумчивым видом облизнул губы. — Ты… прикольный.

— Так в чём проблема? — голос Кейма вернул его к реальности.
— Ему… пятнадцать… Будет… В сентябре.
Кристиан подбросил в камин полено.
— А ты гурман, Дэйв.
— У меня были хорошие… учителя, сумевшие привить мне хороший вкус.
Кристиан вздохнул.
— Надеюсь, ты соображаешь, что делаешь?
— Соображаю… Потому и не делаю. Кристиан, ты не думай, я его не обижу — у меня на этого мальчика большие виды.

***

Йорг Каулиц к своим пятидесяти годам добился многого: собственная транспортная компания, контрольный пакет акций крупной строительной фирмы, земельный участок с огромным садом и роскошной виллой в Эппендорфе. Всем этим он был обязан Корпорации. Именно Корпорация поверила в него тогда, когда никто не верил, а банки даже слышать не хотели о не в меру амбициозном дальнобойщике, возмечтавшем о собственном деле и обивавшем их пороги в надежде на кредит. Корпорация не только снабдила его необходимым стартовым капиталом, но и оказала неоценимую юридическую и прочую поддержку, благодаря чему он в рекордные сроки превратился в одного из ведущих предпринимателей Гамбурга.

Правда, имелось одно «но», о котором не знала даже жена: на самом деле ничто из вышеперечисленного ему не принадлежало.

«Мы предоставляем тебе капитал и полную свободу действий, — сообщил ему Йост условия сделки. — Половина прибыли твоя. В случае твоего ухода или несоответствия нашим ожиданиям созданные тобой предприятия возвращаются к нам. Управлять ими будут те, кого назначим мы».

Йост был его куратором со стороны Корпорации. Какое место Дэвид занимал в ней, Йорг не знал, но мог догадываться о его стремительном продвижении в структуре по косвенным признакам. Из сдержанного парня, который десять лет тому назад каждое своё сообщение начинал словами «Руководство просило передать», тот быстро превратился в жёсткого, уверенного в себе мужчину, небрежно бросавшего: «Мы решили». В последнее время в его речи всё чаще проскальзывало «я».

Йорг понимал, что отпущено ему немного. Нужно было ещё при жизни обеспечить будущее детей. В стремлении к быстрой наживе он не гнушался самыми стрёмными, а значит, и самыми выгодными делами. Но он слишком заигрался с огнём. В воздухе запахло жареным. Он понимал, что в случае ареста не только потеряет всю собственность, но и подставит Корпорацию, а это было гораздо опаснее. Единственным выходом было обратиться за помощью к человеку, который уже не раз выручал его.

Несмотря на разницу в возрасте — Дэвид был почти на двадцать лет моложе и годился Йоргу в сыновья, — они довольно сильно сблизились, хотя и не были друзьями в привычном понимании этого слова: не ходили друг к другу в гости, не выбирались по пятницам на пиво и не трепались о женщинах. Зато на Дэвида можно было положиться: он никогда не отказывал в помощи и не раз вытаскивал его из серьёзных передряг. А что ещё требуется от друга? Так что когда угроза ареста и конфискации имущества повисла над ним, Йорг, после долгих раздумий, предложил Йосту сделку — перевести на него виллу и сбережения, а заодно, от греха подальше, и бизнес.

Дэвид согласился.

Йорг неблагодарным не был.

— Дэйв, ты очень много для меня сделал. Я считаю тебя своим самым близким другом. Хочу пригласить тебя к нам на воскресный обед.

Дэвид приглашение принял.

***

«Симона, Билл, познакомьтесь — это Дэвид Йост, мой деловой партнёр и друг нашей семьи».

Йост не считал Каулица другом — кроме бизнеса, у них не было ничего общего. А если хорошо разобраться, то их не связывал даже он: с тех пор как Дэвид стал третьим человеком в Корпорации, ведение ключевых клиентов больше не входило в его обязанности. Йорга давно можно было передать одному из КАМов, но отказываться от Каулица Дэвид не спешил.

Каждый успех — плод той первой победы, после которой всем — и прежде всего тебе самому — становится ясно, что это всерьёз и надолго. Для спортсмена призовое место в первом серьёзном турнире значит больше, чем титул чемпиона мира; восторженный отзыв первого поклонника для начинающего певца дороже, чем толпа преследующих его фанатов на пике славы; первый мужчина, как бы ни сложились отношения дальше, запоминается на всю жизнь. Просто потому, что это первое, а оттого самое яркое и важное событие. Потом ещё будут сотни побед, но каждая из них будет всего лишь повторением первой: будут меняться декорации, но не суть. Она — отправная точка, она — талисман. Именно таким талисманом и был для Дэвида проект «Йорг Каулиц»: отнюдь не самое большое достижение, но самое значимое, переломное. Именно после него посыпались всё более важные и серьёзные задания, и он из «мальчика Кейма» превратился в самостоятельную фигуру, с которой считаются.

Когда из сотни претендентов он выбрал Каулица, в успех не верил никто, даже Кейм. Простой дальнобойщик без какого-либо образования, больше десяти лет напрасно пытающийся реализовать свой дерзкий бизнес-план. Дэвиду стоило больших усилий пробить своё решение. Он понимал, что в случае провала на его будущем в Корпорации поставят крест. Но в этой жизни он привык верить и доверять только себе. А чутьё вопило: «Рискни!» Как потом сказал Кристиан: «У тебя врождённый нюх на звёзд, мальчик».

В Корпорации всё было слишком отлаженно, слишком предсказуемо, слишком… скучно. Авантюрная жилка в Дэвиде охотно откликнулась на предложение Каулица: в случае провала он лично ничем не рисковал, зато можно было чужими руками пощекотать себе нервы и попробовать себя в «настоящем деле». А заодно и прощупать почву для будущих действий: главными интересами Корпорации были экономика и политика, теневой бизнес оставался вне сферы её влияния, и это… открывало весьма заманчивые перспективы.

Дэвид любил эффектные жесты. В гости он явился с бутылкой французского коньяка — ровесника Йорга — для хозяина дома и новым альбомом «Green Day» для его младшего сына, в котором тот души не чаял.
— Он же вроде только через месяц выходит, — не то сказал, не то спросил потрясённый мальчишка.
— Именно, — лукаво подмигнул ему Дэвид. — Какой смысл дарить то, что ты и сам мог бы купить в магазине?

За столом Билл сидел молча, явно следуя родительскому наставлению «вести себя прилично», хотя от Дэвида не укрылось, как его это напрягало: он беспокойно ёрзал на стуле, то и дело порывался вставить свои пять копеек в беседу взрослых и бросал украдкой любопытные взгляды на подарок и дарителя.

Но стоило им остаться наедине — после обеда Симона отправилась варить кофе, а Йорг — открывать подаренный коньяк, — как мальчишка тут же заговорил с ним:
— Папа сказал, что вы друг нашей семьи. Значит, и мой тоже?
— Разумеется. — Дэвид улыбнулся — детская непосредственность забавляла.
— Это хорошо, — заулыбался Билл в ответ и вздохнул: — А то у меня совсем нет друзей.
— Cовсем-совсем?
— Ну, есть, конечно, приятели, но с ними скучно. Представляете, все мои одноклассники мечтают стать бизнесменами, банкирами или адвокатами, как отцы. А девчонки — выйти за них замуж, как мамы.
— А ты?
— А вы смеяться не будете? — покосился на него с недоверием мальчишка.
Дэвид с серьёзным видом помотал головой.
— В общем, я хочу стать звездой.
Дэвид от неожиданности едва не прыснул.
— Отличная профессия! А в чём?
— Ну, я ещё не решил. Можно стать певцом, можно модельером. А можно вообще ничего не делать, как Пэрис Хилтон. Но мне это не светит — у меня нет своего отеля.
— Другими словами, ты хочешь править миром?
— Хочу! — дерзко тряхнул чёлкой Билл. — Это прикольнее, чем банком.

— Нравится?
Глубокий мужской голос с едва уловимым британским акцентом застал его врасплох. Дэвид повернул голову. На палубе яхты-красавицы, на которую он пялился во все глаза неведомо сколько, показался старший хорошо сложённый мужчина.
— Когда-нибудь я тоже такую куплю! — с вызовом ответил он.
— Точно такую же не получится, — рассмеялся мужчина, судя по всему, владелец яхты. — Она существует в единственном экземпляре, а продавать её я не собираюсь. Но ты можешь подняться на борт посмотреть — вдруг её начинка тебе и не подошла бы?
Дэвид в нерешительности застыл на месте. По всему выходило, что этот самодовольный миллионер над ним просто издевается. Но в голосе никакой насмешки не чувствовалось — за шестнадцать лет, проведённых в детдоме, Дэвид научился неплохо разбираться в людях и улавливать их истинное отношение на уровне инстинкта.
— Давай, давай, поднимайся, — махнул ему рукой мужчина, добавив для верности заклинание, безотказно действующее на всех подростков: — Не бойся!
— А я и не боюсь, — ожидаемо буркнул он и проворно взбежал по спущенному трапу на палубу.
— Я Кристиан. — Мужчина протянул ему холёную загорелую руку с идеальным маникюром. Дэвид впервые в жизни устыдился своих криво остриженных ногтей и разбитых от постоянных тренировок костяшек пальцев.

— И как ты собираешься зарабатывать на яхту, Дэвид? — спросил его Кристиан, когда со знакомством было покончено.
— Брейк-дансом. Я неплохо танцую, чемпион Гамбурга, — небрежно сказал он, пряча руки в карманы шортов. — А ещё мне предлагают контракт в модельном агентстве.
— С такой внешностью это неудивительно. — Кристиан едва заметно прошёлся языком по внутренней стороне верхней губы. Чувствовать на себе откровенный мужской взгляд, полный нескрываемого восхищения, оказалось чертовски… приятно. — Но торговать лицом и задницей — не самое достойное занятие для мужчины.
Не успел он возмутиться, а Кристиан как ни в чём не бывало продолжил:
— Танцы уже лучше. Но танцуя для других, много не заработаешь.
— Зарабатываю, как умею, — огрызнулся Дэвид. — По крайней мере, не ворую и содержу себя сам.
— Тише, тише, гордый мальчик, — засмеялся мужчина и потрепал его по затылку. — Я не хотел тебя обидеть. Просто существуют и другие варианты.
— Например?
— Чтобы другие плясали для тебя. И под твою дудку. — Кристиан по-свойски обнял его за плечи. — Пошли, покажу тебе свою красотку.

Для Кейма он оказался лёгкой добычей, хотя это и не произошло сразу — Кристиан довольно долго и красиво его обихаживал. Но, как потом понял Дэвид, исключительно потому, что ему нравился сам процесс — пресыщенный сорокалетний плейбой был гурманом и любил растягивать удовольствие. Если бы он захотел, получил бы всё уже тогда, в первый день их знакомства, в одной из роскошных кают красавицы «Monsoon». Потому что сам Дэвид хотел и был не против.

Стыдно признаться, но в свои шестнадцать лет он всё ещё был девственником. На подколки пацанов он неизменно отвечал: «Тёлки высшего класса мне пока недоступны, а дешёвых детдомовских шлюх трахайте сами». Разумеется, он лукавил: при его-то модельной внешности и успехах в брейк-дансе девчонки, и весьма приличные, липли к нему, как мухи. Но… ни одной из них ему банально не хотелось. Какие-то они все были мягкие, рыхлые, пухлые. Отталкивающие, одним словом. Он никак не понимал, что такого находят в них остальные пацаны. И почему женщин принято считать лучшей половиной. Ведь мужское тело намного красивее и совершеннее. Он и в брейк-данс пришёл именно по этой причине: его завораживали отточенные движения, игра мышц и торжество ловкости, быстроты и силы. Он мог часами смотреть выступления своих соперников, жадно пожирая глазами гибкие, мускулистые и доведённые до совершенства тела без единой жиринки. А после очередного баттл-данса запирался в душе и снимал напряжение. Завязывать какие-либо реальные отношения с парнями он не осмеливался — в окружении, где царил культ мачо, а «пидор» считалось самым тяжким оскорблением, это было чревато.

Где-то был и другой мир, в котором это считалось нормой и даже особым шиком и проблем с поиском партнёра не было, — мир богатых и знаменитых, мир, вход в который ему был заказан. Именно тогда у него появилось страстное желание пробиться в высший свет — когда тебе шестнадцать и тебя одолевают гормоны, вся твоя мотивация сводится к одному.

Они оказались идеальной парой. Кристиан оформил над ним опекунство, забрал из детдома и нанял лучших репетиторов. Следующие несколько лет показались Дэвиду, оставленному в школе за неуспеваемость на второй год, сущим адом. Но в итоге он получил аттестат с весьма приличным средним баллом, позволившим ему поступить на психологический факультет Гамбургского университета. Однако главные уроки — те, которые действительно пригодились потом, — ему преподал сам Кристиан. Кейм учил его всему: манерам, сексу и жизни в целом. «Финансы, бухгалтерия, юриспруденция — это всё вторично и делегируемо. Не ограничивай себя этими рамками — для этого есть специально обученный обслуживающий персонал. Ты же учись мыслить и управлять людьми. Учись распознавать потенциальных звёзд и использовать их для достижения своих целей — это самый выгодный бизнес».

— И запомни, мальчик: важно не то, кем человек является, а то, кем он может стать. Ты пленил меня своим потенциалом.
— А я думал — потенцией.
Кристиан рассмеялся.
— Вот тебе следующий урок: потенцией пользуйся, а потенциалу помогай.

***

С того воскресного обеда у Каулицев и первой встречи с Биллом прошёл год.

«Милый ребёнок», — подумал тогда Дэвид. Его хотелось баловать. «Роскошный мальчик», — думал Дэвид сейчас. И его… хотелось.

«Так в чём проблема?» — спросил его Кейм.

Если бы он знал. Заполучить приглянувшееся труда не составляло — Йорг был всецело в его власти и даже пикнуть не посмел бы. И если бы дело было только в сексуальном влечении, он бы так и поступил. Но, помимо чисто физического желания, было что-то ещё, мучившее его и вызывавшее болезненную, неведомую раньше тоску: мальчишку хотелось не просто взять, его хотелось завоевать. Не помогало даже психологическое образование.

«Значит, влюбился», — поставил диагноз Кейм.

Скрывать это от самого себя больше не имело смысла. Что с ним, Дэвид знал. Но не знал, что с этим делать, — такое с ним было впервые после Кристиана.

Он боялся сделать неверный шаг, как три года тому назад, и всё испортить. Но если тогда ценой ошибки оказалось лишь уязвлённое самолюбие, то сейчас на кону стояло гораздо больше.

И было ещё кое-что, чего он боялся не меньше: что кто-то, пока он думает и ждёт, опередит его. От Дэвида не укрылось, какими маслеными взглядами провожали Билла присутствовавшие на юбилее отца мужчины. И как сам Билл купался во всеобщем внимании и раздавал авансы направо и налево, сам ещё толком не понимая, что к чему. Впрочем, он сам был мужчиной. И если за себя он мог поручиться, то за остальных — нет.

Вскоре план был готов.

— Йорки, не хотелось бы волновать тебя понапрасну, но… Я бы советовал тебе нанять для Билла охрану.
— Думаешь, они способны зайти так далеко? — все мысли Йорга, которого в последнее время тревожили предстоящие разборки с наркоторговцами, были только об одном.
— Я сейчас проверяю, — уклончиво ответил Дэвид. — Но бережёного Бог бережёт.
Йорг задумчиво покивал.
— Если хочешь, я могу сам подобрать надёжных проверенных людей.
— Спасибо, Дэйв, буду очень признателен. У тебя и вправду в этих делах больше опыта.
— Не волнуйся, Йорки, всё будет в порядке — я об этом позабочусь. — Дэвид улыбнулся и поднял бокал: — Твоё здоровье!

***

Телохранителей он нанял в «VSD Hamburg» — фирме, которая специализировалась на охране знаменитостей и прочих важных персон. Начальником охраны был назначен Заки Пелька — у него как раз закончился контракт с одной подростковой рок-группой, а значит, имелся немалый опыт работы с детьми.

— Заки, официально ты работаешь на Йорга, но отчитываться будешь мне. Я буду платить тебе дополнительно столько же, сколько ты получаешь от него, а взамен ты будешь информировать меня обо всём, что происходит с Биллом: чем он интересуется, куда ходит, с кем дружит. У каких витрин простаивает, на каких вещах задерживает взгляд и о чём мечтает. Но главное — запомни: ты отвечаешь за этого мальчика головой.

***

Безопасность и сохранность Билла он обеспечил. Но собственный покой потерял — не видеть Билла было выше его сил.

Но и эту проблему он решил.

Навести Каулица на нужную мысль особого труда не составило.

— Эх, до чего же у тебя здесь здорово, Йорки! — Дэвид с хрустом потянулся и, распрямив плечи, облокотился на перила террасы, с наслаждением втягивая сосновый воздух. — Вот никогда не понимал радостей загородной жизни, а у тебя проникся. Даже уезжать отсюда не хочется. Старею, что ли?
— Так оставайся у меня! — с энтузиазмом воскликнул Йорг. — У нас пять свободных гостевых покоев, выбирай любой и живи, сколько хочешь.
— Ты это серьёзно? Я тебя не стесню?
— В этой громадине можно с комфортом разместить десяток гостей, не то что тебя одного. Тем более, — Йорг хохотнул, — теперь это твой дом.
Желая как-то отблагодарить Дэвида за помощь, он всё больше воодушевлялся этой идеей.
— К тому же, в случае чего, у нас будет доказательство, что ты здесь и вправду живёшь, и что дом принадлежит тебе не только по бумагам. Да и мне будет с кем вечером пива выпить. В общем, решено, Дэйв. Пошли смотреть гостевое крыло.

На выходных Дэвид перевёз на виллу Каулица свои вещи.

***

С Биллом он быстро подружился.

Мальчишка с таким восторгом принимал подарки, так искренне радовался любой, даже самой скупой похвале и так чутко отзывался на малейшее проявление доброты и участия, что создавалось впечатление, будто он не сын живых благополучных родителей, а такой же брошенный и никому не нужный ребёнок, каким когда-то был он сам. Похоже, если проявить чуточку терпения и подойти к делу с умом, то всё окажется не так уж сложно…

Вскоре, к своему немалому удивлению, Дэвид заметил, что к Биллу его тянет не только физически. Ко всем своим предыдущим парням он относился сугубо потребительски — для душевной близости ему вполне хватало Кейма. Кристианом он восхищался, Кристиана он уважал, на Кристиана он равнялся. Кристиан был другом, партнёром и единственным близким человеком. Но… Для Кристиана он был, прежде всего, его лучшим творением. С Кристианом всегда надо было держать марку. Рядом с ним он подсознательно боялся оказаться не на высоте и проявить свою слабую или неприглядную сторону.

И только с сыном Йорга получалось быть самим собой: мальчишка в своём детском обожании боготворил его, ему не надо было ничего доказывать, с ним можно было не носить защитную маску и не опасаться удара в спину. И это оказалось самым лучшим и быстрым способом расслабиться.

Однажды Дэвид застал мальчишку непривычно грустным.
— Что-то случилось, Билли? — почуяв неладное, он пытливо посмотрел ему в глаза.
— Дэвид, я тебя напрягаю? — спросил тот, избегая его взгляда.
— С чего ты взял?!
— Отец сказал, что я провожу с тобой слишком много времени, и велел не надоедать тебе.
— Глупости! — от облегчения Дэвид едва не рассмеялся. — Я с тобой, малыш, душой отдыхаю. А отца не слушай — это он завидует: вместо того, чтобы пить с ним пиво по вечерам, я с тобой кино смотрю.

Для Кристиана он всегда был «мальчиком», вечным подопечным. Теперь у него появилась возможность самому проявлять заботу, опекать и баловать. Он начал понимать Кейма.

А потом ему стало не до Билла — любовные терзания сменились иными заботами.

***

— Дэйв, у меня плохие новости, — начал Кристиан, едва Дэвид переступил порог его кабинета. — Нуо женится на Молли Киршенбаум — в минувшее воскресенье в Лос-Анджелесе состоялась помолвка.
Дэвид уставился на него с изумлением.
— Из семьи Киршенбаум?!
— Не просто из семьи: я говорю о единственной дочери и наследнице Мартина.
— Ф-ф-фак! — Дэвид выбил сигарету из пачки на столе Кейма и, плюхнувшись в кресло для посетителей, закурил. — Это точно? Что-то слабо верится, что пизда такого полёта ему по члену.
Кристиан, утончённый эстет, посмотрел на него с укором.
— Думаешь, я стал бы волновать тебя непроверенными слухами? А насчёт второго пункта… Почему это тебя удивляет? Патрик, будем откровенны, мальчик смазливый. Если он смог вскружить голову…
— Заткнись, — буркнул Дэвид.
— …то юной глупенькой блондиночке — и подавно, — выдержав красноречивую паузу, докончил Кристиан.
— Девочке-то мог, но не Мартину.
— Вот мы и переходим к существу вопроса. — Кейм встал из-за стола и принялся мерить шагами кабинет. — Раз Мартин дал согласие на этот брак, значит, считает его достойным зятем. Ни денег, ни карьеры, ни положения, которые бы соответствовали этой семье, у Нуо нет. Пока. Значит, всё дело в его исключительном потенциале, отрицать который не станешь даже ты. Думаю, Мартин рассматривает его как своего преемника.
Платиновая змейка — неизменная спутница Дэвида, первый подарок Кристиана — «У тебя очень красивые руки, мальчик, эта безделушка выгодно подчеркнёт их изящество» — быстро заскользила меж его пальцев. Кристиан, как всегда, прав — высказанное им предположение только на первый взгляд могло показаться абсурдным. Сыновей, которым можно передать семейный бизнес, у Мартина нет. Сам он в последнее время тоже всё больше отдалялся от дел, концентрируясь на своей истинной страсти — собственной продюсерской компании «Черри Три», призванной совершить переворот в мировой музыкальной индустрии. «Дон Корлеоне на старости лет выращивал помидоры, а я буду звёзд, — шутил Мартин, с гордостью демонстрируя им после переговоров свой „огород“ — самую современную в мире студию звукозаписи. — Будущее, а значит, и реальная власть, не за политиками, а за шоуменами. Современную молодёжь не загонишь на избирательные участки даже с помощью самых прогрессивных пиар-технологий. Но стоит баллотировать на пост сенатора или президента какого-нибудь поп-идола, как все голоса будут наши, причём с минимумом затрат — достаточно одного проникновенного обращения кумира к фэндому. Идолы будут управлять массами, а мы — идолами. Идолов буду создавать я, вот в этой „лаборатории“. Шварценеггер был всего лишь первой пробной ласточкой». Мартин настолько уверовал в собственную теорию, что даже из единственной дочери решил сделать звезду Голливуда.
— С помощью Нуо старый лис не только сохранит власть за своим кланом, но и обрежет клювы стервятникам из ближайшего окружения, которые уже почувствовали скорую деловую кончину сбрендившего старика, — подтвердил догадки Дэвида Кейм. — Даже если это не так, родство с Киршенбаумом открывает перед Нуо невиданные возможности.
— В первую очередь для сведения счетов.
— Не только. Для него — а теперь и для тебя — это вопрос выживания. После ухода Петера в Корпорации останется место только для одного из вас — кому-то придётся посторониться.
— Кого-то придётся посторонить, — в голосе Йоста зазвучали рассеянные нотки. Змейка сделала молниеносный кульбит и ловко обвилась вокруг его правого запястья. — Нужно решать вопрос с Нуо.
— Если решим вопрос с Нуо, Петер поймёт, откуда ноги растут, и тогда уже придётся решать вопрос с Петером.
— Именно! — Дэвид оживился и многозначительно пошевелил бровями: — Так не проще ли?..
— Нет! — отрезал Кейм. — Для нас сейчас самое важное — альянс с американцами. Если Мартин увидит, что мы между собой не можем договориться по-цивилизованному, он не захочет иметь с нами дела.
— Дэйв… — Кристиан положил ему руку на плечо. Тон его смягчился. — Я понимаю, тебе надоело быть штурманом, когда можно стать капитаном. Но ещё не время.
— Наоборот, сейчас идеальное время. Союз с Мартином практически достигнут. Старик уже представил меня ему как своего преемника. Петер сделал своё дело, Петер может уходить.
— Дэвид…
Дэвид от злости и бессилия прикрыл глаза. Кристиан называл его полным именем только в исключительных случаях — когда хотел подчеркнуть, что решение окончательное и обжалованию не подлежит. Так родители осаждают своих не в меру расшалившихся детей.
— Я сказал — нет.

Этот спор у них вёлся уже давно и безрезультатно.

— Кристиан, ждать, пока место освободится естественным путём, значит усложнять себе жизнь. Решения, которые он принимает сегодня, — это проблемы, которые мне придётся решать завтра. Вместо того чтобы расхлёбывать потом последствия, я бы предпочёл уже сейчас сделать правильный выбор. Будущее должны определять те, кто будет в нём жить. У нас же его создают те, кто уже одной ногой стоят в могиле и вместо домов для детей строят себе посмертные мавзолеи. И когда к власти, наконец, приходим мы, добрая половина нашей жизни уходит на уборку мусора после их стройки.
Вот Кристиан в понимании Дэвида был правильным стариком: используя свой богатый опыт и недюжинный ум, он помогал советами, но в дела не лез, вмешиваясь только в исключительных случаях. Хоффманн же, по-видимому, считал, что будет жить — и править — вечно.

Прекрасно понимая, что в эпоху глобализации Корпорация сможет сохранить своё положение лишь в союзе с американцами — с чем Дэвид был полностью согласен, — старик в своём рвении уж слишком прогибался под Мартина. Будущее создаётся сегодня. Когда настанет его время, менять что-то в устоявшейся расстановке сил будет поздно. Быть в пассиве Дэвид не хотел.

— Дэйв, — Кристиан говорил с ним как с любимым, но неразумным чадом, тем же тоном, что и пятнадцать лет тому назад. — На дворе двадцать первый век, а мы всё так же решаем проблемы средневековыми методами. Совершенствуем оружие, но не способы решения конфликтов. Противника надо переиграть, а не убрать. Устраняя препятствие, вместо того чтобы его преодолеть, ты тем самым расписываешься в собственной несостоятельности и поражении.

Кристиан был отпетым пацифистом. Ему был интересен не столько результат, сколько сама игра. Именно поэтому он довольствовался положением главного советника президента Корпорации, или, как он сам себя в шутку называл, креативного директора, когда вполне мог бы сам возглавить структуру. Дэвид однажды пошутил:
— Знаешь, Крис, ты по натуре классический геймер. Мне кажется, ты пришёл в этот бизнес исключительно потому, что во времена твоей молодости ещё не изобрели компьютерных игрушек, вот ты и принялся играть в стратегию в реале. Вместо того чтобы самому стать полководцем, ты предпочитаешь устроиться в удобном кресле перед монитором и вести в бой своего героя.
Кристиан рассмеялся удачному сравнению.
— И меня это вполне устраивает. Денег у меня больше, чем я успею потратить за всю оставшуюся жизнь. Детей, будущее которых надо обеспечивать, у меня нет. Власть в привычном понимании меня не интересует. Преимущество виртуальной игры в том, что ты получаешь полный спектр реальных ощущений, но при этом тебе не надо опасаться клыков таких вот голодных нетерпеливых волчат, как ты.

***

Лорд Кейм, отец Кристиана, обладал двумя ценными качествами: он был отличным стратегом и умел приспосабливаться к любым условиям. Когда после Второй мировой войны стало ясно, что Европа и роль аристократии в ней уже никогда не будут прежними, он, в отличие от многих других представителей знати, не пал духом. Что ж, если заря Кеймов начала медленно, но необратимо угасать в Англии, нужно помочь ей взойти в другом месте.

В конце 40-х годов, согласно плану Маршалла, Западная Германия получила полтора миллиарда долларов для восстановления экономики. Финансирование должно было осуществляться через специально созданный для этих целей Банк реконструкции. Когда Кейму-старшему, высокопоставленному чиновнику британского Министерства финансов и родственнику Черчилля, союзники предложили возглавить контроль над распределением хлынувших в Германию финансовых потоков, он не раздумывал ни секунды. Это был шанс.

Германн Йозеф Абс, председатель правления банка, имел большой деловой опыт, но ввиду своего нацистского прошлого, хоть он и был в ходе денацификации признан невиновным, не пользовался доверием союзников. Фактически, его роль ограничивалась финансовыми консультациями, а реальная власть в банке принадлежала его заместителю Конраду Хоффманну, который, к тому же, имел обширные связи среди немецкой буржуазии. Договориться с «серым кардиналом» особого труда не составило: Хоффманн отчаянно хотел вернуть потерянный во время войны капитал.

С возрождением Германии зарождалась и будущая Корпорация: предоставляя кредиты и поддержку нужным людям на своих условиях, Кейм с Хоффманном мастерски плели собственную сеть лояльных предпринимателей, сложных взаимосвязей и участия в капитале, закладывая тем самым основу для будущей семейной империи.

Петер, единственный сын Конрада, уже в раннем детстве был не по годам развитым и смышлёным мальчиком. Кейм, желая укрепить дружеские связи с Хоффманном и привязать его ещё и моральными обязательствами, великодушно предложил посодействовать зачислению мальчика в Итон, членом правления которого он был и куда собирался отправить на учёбу собственного сына Кристиана — ровесника Петера. Хоффманн был очень польщён и с радостью принял предложение. Там мальчики и познакомились.

В элитном Итоне, где почти каждый ученик был пэром или сэром, юный Петер чувствовал себя нелепым недоразумением. Он стыдился своего простоватого имени и ещё больше — простецкой фамилии. Бюргер среди аристократов, немец среди англичан, «фашист» среди «освободителей», Петер был проигравшим уже по праву рождения. Точно так же, как Кристиан — победителем.

Они были слишком разными.

Петер, дитя послевоенной Германии, от въевшегося в подсознание страха голода никак не мог насытиться и по ночам тайком грыз под одеялом печенье. Кристиан добровольно голодал по одному дню в неделю, потому что «настоящий аристократ с юных лет должен закалять дух и тело». Кристиан гордился своим атлетическим сложением и самозабвенно шлифовал его в спортзале. Петер ненавидел своё рыхлое тело, но спорту предпочитал игру на скрипке.

Петер, раздираемый комплексами, надеялся завоевать признание успехами в учёбе и не вылезал из учебников. Кристиан ответственно относился только к урокам истории, на которых то и дело мелькали имена его знаменитых предков, а вместо подготовки к остальным предметам читал запоем древнегреческих философов. Петер был первым учеником колледжа, Кристиан — главным затейником. Петер в пятнадцать начал робко заглядываться на девушек. Ну, а Кристиан…

«Питер, женщины — это развлечение для плебса. Аристократам они нужны только для продолжения рода. Впрочем, продолжение рода — это тоже для черни, для тех, кто не способен оставить после себя ничего иного. — Именно тогда у Кейма впервые промелькнула та самая идея, которой суждено было изменить ход всей европейской истории. — Приходи сегодня на вечеринку к Джошу — пора тебе приобщаться к любимому спорту настоящих аристократов».

От вечеринки осталось чувство жгучего стыда и неловкости, а по ночам его ещё долго преследовали слюнявые губы Алистера, седьмого баронета Ричмонда. Но, похоже, в этой среде и вправду «так было принято». И Петер, не желая становиться изгоем ещё и в этом, наступал на горло своему отвращению и встречался с парнями. Тем более что в школе для мальчиков возможностей для знакомств с девушками всё равно не было.

Потом была учёба в Кембридже. Кристиан выбрал факультет философии; Хоффманн-старший сказал, что столь бесполезное образование может позволить себе только отпрыск лорда Кейма, и Петер, втайне мечтавший о музыкальном, пошёл на экономический.

Казалось, теперь их дороги окончательно разойдутся, но после университета дипломированный философ, к несказанному удивлению обоих Хоффманнов, решил присоединиться к бизнесу своего отца в Германии.

Кристиан был немного сумасшедшим, всегда и во всём. Его постоянно обуревали странные идеи. Его беспокойный дух метался от проекта к проекту, один безумнее другого. Его страстью было совершенство и совершенствование. Впоследствии Петер даже склонялся к мысли, что на самом деле их с Кристианом связали не столько доставшиеся им в наследство от отцов дружба и общее дело, сколько страстное желание аристократа-перфекциониста облагородить его, неотёсанного бюргера.

Впрочем, чем ещё заняться человеку, предки которого сделали за него всё на несколько поколений вперёд?

Как многие молодые люди из высших слоёв общества, Кристиан, за неимением других проблем, страдал поисками смысла жизни и, как большинство своих сверстников, жаждал изменить мир к лучшему. И, подобно юным дворянам царской России, отказывавшимся от титулов и тратившим унаследованные состояния на революцию, Кристиан, английский эрл в двенадцатом поколении, стал ярым борцом против института наследственности.

Семейное честолюбие ему не было чуждо. Кристиан замыслил ни много ни мало — построить новый, более совершенный мир. Мир, которым будут править ум, талант и способности.

«Главная проблема нашего общества, — любил рассуждать он во время их университетских посиделок, — институт наследственности, благодаря которому богатство, положение и карьера переходят от родителей к детям, а не к тем, кто этого на самом деле достоин. Всё просто: есть рождённые властвовать и рождённые им служить. Первые должны решать судьбы мира, вторые — воплощать их решения в жизнь. И это не имеет ничего общего с происхождением. Важны интеллект и характер, а не внешняя мишура. Манеры можно привить, знания получить, опыт нажить; характер перевоспитать нельзя. Настоящая элитарность не в генах, а в духе».

От разговоров об избранности, о высших и низших расах Петеру было не по себе: слишком живы были ещё отголоски Второй мировой войны, причиной которой стала подобная, доведённая до абсурда, идея о расовом превосходстве. По иронии судьбы, его многострадальной родине судилось вновь стать площадкой для испытания очередной бредовой теории.

Кристиан был отличным психологом. Он умел найти и надавить на самое больное.

«Подумай сам. Разве не прекрасно будет, если именно Германия станет первой страной в истории мира, где людей будут ценить за их личные достижения, а не за происхождение и заслуги предков? И тем самым искупит свою вину перед человечеством. Ты можешь поспособствовать тому, что быть немцем перестанет быть стыдно».

Против подобного аргумента Петер устоять не смог. После окончания учёбы они с Кристианом вернулись в Германию и влились в семейный бизнес. В конце 70-х годов управление Корпорацией перешло к ним, и они принялись активно внедрять в жизнь теорию Кристиана.

Они переняли родительские методы, но при этом преследовали совершенно иные цели. Отцы, создавая Корпорацию, думали о будущем детей. Дети наследниками обзаводиться не собирались.

«Мы сами покажем миру пример. Своих детей у нас не будет, а богатство и власть мы передадим тем, кого посчитаем достойными».

Используя связи, влияние и деньги Корпорации, они оказывали всестороннюю помощь и поддержку одарённым людям в разных сферах, подобно Йоргу Каулицу. На тех же условиях.

Достойные — выбранные по итогам специальных тестов кандидаты — получали необходимый стартовый капитал для создания собственного дела. Одна половина прибыли оставалась им, вторая уходила Корпорации и служила основой для создания фонда поддержки для других достойных. Во избежание подозрений и чрезмерного интереса со стороны контролирующих государственных органов владение вновь созданным бизнесом оформлялось на них. Однако после выхода на пенсию, смерти или просто ухода из бизнеса созданные ими предприятия возвращались Корпорации, которая передавала их другим Достойным. Передача бизнеса детям и прочим наследникам исключалась — это было одним из главных условий сделки.

«Всё, что заработаешь, твоё, — сказал в своё время Йоргу его куратор. — Но созданное тобой вернётся к нам — твоим детям придётся начинать с нуля».

Штаб-квартиру Корпорации решено было разместить в Гамбурге, который Кристиан в шутку окрестил северной столицей.

Экономическое чудо, щедро удобренное деньгами Корпорации и способностями её протеже, не заставило себя ждать. Германия быстро превратилась в ключевую силу на континенте, и те, кто контролировали её, автоматически получили власть над всей Европой.

***

Своей мощью и влиянием, помимо доставшихся им в наследство от родителей положения, денег и связей, Хоффманн с Кеймом были обязаны продуманной кадровой политике — проповедуемые Кристианом принципы верховенства духа и интеллекта царили и в самой Корпорации. В попытке заполучить лучшие умы они не останавливалась ни перед чем. В ход шли деньги, головокружительные посты и даже шантаж и угрозы, если по-другому не получалось никак. Но главным и наиболее действенным орудием в их богатом арсенале оставалась бескорыстная помощь, с которой они поспевали к утопающему в последнюю минуту, и, как следствие, пожизненная благодарность, которую спасённый ощущал к своим благодетелям всю последующую жизнь. Стоит ли уточнять, кто зачастую создавал те непреодолимые проблемы, которые потом волшебным образом решала Корпорация?

Особая ставка делалась на молодёжь. Хедхантеры Корпорации вели активные поиски среди студентов всех европейских вузов: во внимание брался не статус заведения, а потенциал учащихся. Даже больше, особый упор делался как раз на университеты средней руки: именно туда обычно поступала одарённая молодёжь, не имеющая возможности оплачивать учёбу в элитарных учебных заведениях. Да и прельстить головокружительными перспективами в Корпорации таких студентов было гораздо проще, чем выпускника какого-нибудь Гарварда. Последним, но отнюдь не по значимости, аргументом было то, что щедро облагодетельствованные Корпорацией юноши без роду и племени были к ней намного лояльнее, чем разбалованные сынки из высшего класса.

Ещё до окончания учёбы Патрик Нуо, лучший студент экономического факультета Цюрихского университета по специальности «Банки и финансы», получил от Корпорации очень заманчивое предложение в отдел аналитики. Предложение он, не раздумывая, отверг: юный честолюбивый финансист имел весьма амбициозные планы на эту жизнь и в недалёком будущем, лет этак через пятнадцать-двадцать, видел себя не иначе как в президентском кресле какого-нибудь банка-монстра — благо его родина способствовала этим планам, как никакая другая. Уезжать из Швейцарии, тем более ради сомнительной корпорации в Германии, название которой нигде не мелькало и у которой даже не было своего сайта в интернете, он не собирался. Впрочем, представители Корпорации и не настаивали.

Получив диплом с отличием, Патрик энергично принялся рассылать резюме в самые престижные банки Швейцарии. И был немало озадачен, когда в ответ хлынули стандартные безликие отказы. Патрик снизил уровень притязаний и начал обивать пороги учреждений рангом пониже. Ситуация повторилась. Опускаться до совсем уж шарашкиных контор не позволило гипертрофированное честолюбие. Так что когда ему однажды позвонил человек, представившийся сотрудником HR Корпорации, и поинтересовался, не передумал ли он, Патрик скрепя сердце согласился. Должность и возможности роста предлагались солидные, с зарплатой, какую в Швейцарии, даже в самом крутом банке, он смог бы получать лишь года через три.

После полугода работы в финансовом отделе и ряда сложных психологических тестов его как одного из самых перспективных сотрудников включили в «золотой фонд» Корпорации и представили президенту. После обстоятельного личного разговора Хоффманн рекомендовал его на работу в святая святых.

— Позволь тебе представить, Пат. Это Дэвид Йост, директор по контроллингу — твой будущий шеф и мой будущий преемник. Надеюсь, вы сработаетесь.
— Я тоже на это… надеюсь. — Директор скользнул по нему долгим оценивающим взглядом, задержав его руку в своей, как показалось Патрику, чуть дольше, чем следовало.
— Я много наслышан о вас, господин Йост. Для меня очень большая честь работать с вами, — шаблонная фраза в исполнении Патрика сочилась предельной искренностью.
— Брось, Пат, — директор одарил его тёплой обаятельной улыбкой свойского парня. — И давай сразу на «ты» — терпеть не могу эти формальности.

После официального представления у президента они спустились на лифте на этаж ниже, всецело отведённый под владения Йоста. Вход на него украшал пафосный слоган «We Control The World!».
— Выше нас — только звёзды! — директор многозначительно поднял брови в направлении президентского этажа, который делили Хоффманн с Кеймом.

Едва переступив порог своего кабинета, Йост стянул галстук и, небрежно скомкав, засунул его в карман пиджака. Сам пиджак он снял и прицельным броском отправил на стул для посетителей.
— Можешь последовать моему примеру, — обернулся он к Патрику. — В непринуждённой обстановке лучше работается. Тот ослабил узел галстука, но пиджак всё же снимать не стал — что позволено Юпитеру…

— Ну что, приступим. — Пальцы директора проворно забегали по клавиатуре его макинтоша. — Прежде всего, я хочу прояснить, чем занимается вверенное мне подразделение. Пусть тебя не сбивают с толку понятия, которыми мы оперируем. Забудь всё, чему тебя учили о контроллинге в университете. В нашей корпорации под этой вывеской прячутся вещи гораздо интереснее и важнее банального финансово-экономического анализа. Если коротко, это контроль нужных нам политиков, чиновников, руководства компаний — наших собственных и тех, в бизнесе которых мы заинтересованы, создание общественного мнения, возведение на пьедестал и свержение оттуда знаменитостей. Мы те, кого на телевидении называют «голос за кадром». Мы продюсеры политики и экономики. Мы всегда за кулисами. Но под написанные нами «хиты» танцует вся Европа. Новости, которые ты смотришь по телевизору и читаешь в газетах, создаются здесь. Это то, чем занимаюсь я. Это то, чем будешь заниматься ты. Разумеется, при условии, что мы… сработаемся.

Директор умолк, давая Патрику возможность проникнуться сказанным. Насладившись эффектом, он продолжил. На экране замелькали колонки двенадцатизначных цифр, известные имена и шокирующие своей реалистичностью концепции.

Чем больше Патрик узнавал, тем чётче понимал, что нарушение подписки о неразглашении, которую он давал при поступлении на работу, и которая в любой другой компании грозила «всего лишь» юридическими и финансовыми неприятностями, в этой корпорации понесёт за собой гораздо более серьёзные последствия. Путей для отступления отсюда нет. Впрочем, отступать Патрик и не собирался. Под конец презентации ореол вожделенных банковских монстров существенно померк в его глазах, а слоган у входа больше не казался Патрику пафосным.

Закончив, директор налил себе воды и повернулся к панорамному окну, из которого открывался умопомрачительный вид на Альстер.
— Вопросы?
— Если я правильно понял, наше, — Патрик произнёс это слово с особым пиететом — осознание причастности к подобной структуре кружило голову, — влияние распространяется только на легальную сферу. А как насчёт теневой экономики?
Директор медленно повернулся всем корпусом и посмотрел на него с нескрываемым интересом.
— Скажем так: я подумываю об… экспансии. Но посвящать тебя в подробности пока рано. — Дэвид подошёл к нему и не то похлопал, не то погладил свободной рукой по спине: — А ты сообразительный мальчик. Мне нравится ход твоих мыслей — думаю, мы и вправду сработаемся.
Ответить Патрик не успел. Раздался нетерпеливый стук, и в дверном проёме возникла светлая кудрявая голова.
— Hi Dave! Sorry, что нарушаю ваше уединение, но мне срочно нужен твой автограф.
Йост милостивым взмахом руки пригласил посетителя войти.
— Что там у тебя?
— Я дожал наш проект в «Юниверсал». На следующей неделе запуск. Но без твоей визы никак.
— Браво! — директор отставил стакан и театрально зааплодировал. Пробежавшись глазами по документам, он вывел на месте подписи лаконичное «J» и повернулся к Патрику:
— Познакомься, Пат — это Флориан Вальберг, мой заместитель. У Флориана самый злачный участок — он курирует массмедиа и шоу-бизнес. Если у тебя вдруг выдастся хмурая беспросветная ночка, которую захочется скрасить какой-нибудь звёздочкой, это к нему — Фло организует. А это Патрик Нуо — наш новый аналитик.
— С пополнением, Dave! — сверкнул белозубой улыбкой Флориан. — Welcome to the club, Pat! Патрик осторожно пожал протянутые ему длинные худые пальцы, щедро унизанные дизайнерским серебром.
— Приглашаю вас обоих вечером в клуб, — сказал Дэвид. — Отпразднуем успешное завершение проекта Флориана, заодно познакомимся поближе с тобой, Пат, — хотелось бы узнать тебя не только с… деловой стороны.
Вальберг бросил короткий пытливый взгляд на шефа. Его идеально ровная по форме и цвету — явно выщипанная и подведённая — бровь взметнулась в немом насмешливом вопросе. Йост кивнул. Оба рассмеялись: директор, как показалось Патрику, весьма довольно, его зам — снисходительно. Патрику отчего-то стало не по себе. Так бывает, когда попадаешь в незнакомую сплочённую компанию, где все понимают друг друга с полуслова и даже полужеста, и ты вдруг очень остро осознаёшь, что ты здесь чужой и лишний.

Впрочем, это чувство, благодаря Дэвиду, быстро прошло. Кажется, ему очень повезло с шефом.

Йост, несмотря на ранг и занятость, вызвался лично его курировать и ввести в курс дела. Он охотно отвечал на вопросы, не скупился на похвалу и даже позвал его с собой на обед. Молодой — оказалось, что директор всего на семь лет старше его, — толковый и харизматичный, Дэвид вызывал восхищение. Работать с ним было одно удовольствие. Так что когда первый день на новом месте внезапно подошёл к концу, Патрик даже почувствовал некоторую досаду.

Продолжение — в комментариях.