Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Кто не знает Йоста, Йоста знают все...

Черт, надо завязывать с Йостом, надо...



Общаюсь сегодня по внутрифирменной аське со своим сербским коллегой:

- Милан, вышли мне себестоимость на такой-то продукт - мне для Дэвида Йоста прайслист нужно готовить.

- А кто такой Йост? У вас что, опять кто-то новенький?

- То есть как это, кто такой Йост?! Ты не знаешь Дэвида?? Он же целый год вас курировал!



Одним словом, есть у нас такой Давид Бауэр, который и запросил у меня этот злосчастный прайлист. Я и без того неадекватно реагирую на его имя , а сегодня вообще явилась на работу явно "под креативом", вот подсознательное и вырвалось наружу. Теперь вот опасаюсь, как бы его самого как-нибудь ненароком не обозвать Йостом

@настроение: Крейзи

---

Аффтару на заметку...

Навеяно только что разговором со  Sturrrm



Меня вот уже давно волнует феномен возникновения и написания книги. Чтобы как-то разобраться в нем, и пришла идея данного «онлайн-проекта». Пока что поняла одно: действительно стоящие вещи пишутся на одном дыхании… как будто действительно какой-то голос свыше диктует… Все остальное (когда автор начинает что-то там выдумывать, притягивать за уши, составлять план повествования етц.) заранее обречено на провал: текст без соответствующего энергетического заряда просто будет мертвым, и читатель это обязательно почувствует. Вот не раз стыкалась: сюжет супер, все запятые на месте, идея оригинальная, а не цепляет. Значит, писалось умом, а не душой.



Еще заметила за собой во время припадков креатива усиленное влечение к диалогам и игре слов. В результате часто заигрываюсь настолько, что на первое место выходят понравившиеся мне реплики, за которыми теряется сама идея. Могу даже изменить сюжет, если окажется, что в него не вписывается полюбившаяся мне фраза. Собственно, я ведь даже писать начинаю, не имея какой бы то ни было идеи. Просто в голове вспышкой проносится какая-то фраза или вообще слово, которые меня чем-то цепляют. Так слово за слово рождается диалог. Потом еще один… еще… и только когда таких диалогов наберется достаточно, я начинаю придумывать, что произошло до ключевой фразы и что могло бы последовать за ней. Такое впечатление, что я вдруг подслушала обрывок чьего-то разговора, после чего начинаю анализировать его причины и следствия… или же просто бросаю героев в ситуацию, а сама наблюдаю со стороны, как они будут выпутываться (литературный вуайеризм?)



И стоило мне только всерьез заинтересоваться этой темой, как Вселенная услужливо подбросила мне книгу В. Зеланда ""Яблоки падают в небо".

Целый день ходила под впечатлением от следующей цитаты:





Книга, картина, мелодия — все это «вытаскивается» из пространства вариантов. Нужно лишь «зацепиться» за сектор. Зацепкой для мелодии могут служить два-три характерных аккорда. Для картины — настроение. Для книги — ситуация. Для того чтобы написать книгу, не обязательно изобретать сюжет — вы его потом узнаете. Весь сюжет выстраивается из ситуации, если усмирить самонадеянный разум и позволить героям самим выпутываться из создавшегося положения. Нет надобности сочинять — там это уже есть — нужно лишь спокойно следовать течению вариантов.



Так что лучше не сочинять, а просто заниматься делом, последовательно продвигаясь от начала и до конца. Отправной точкой во всяком деле служит идея — это главное, все остальное довершит течение вариантов. Идею также не следует изобретать. Откуда же она возьмется? Да все оттуда же. Все гениальные догадки пребывают в Вечности и попадают в разум через посредство души. Задача разума не придумывать идею, а распознать ее, когда она сама свалится на голову. А это обязательно произойдет, если выйти из общего строя и отправиться своим путем, подчиняясь велениям сердца.

Душа имеет прямой доступ в пространство вариантов, а разум, улавливая смутные догадки и озарения, интерпретирует их.



Нужно иметь дерзость воспользоваться своим правом на Знание, прекратить искать ответы на вопросы в чужих книгах. Просто изменить направление намерения: не получать, а создавать. Чем вы отличаетесь от авторов книг, которые читаете? Только тем, что они изменили направление намерения — перестали искать и принялись творить.



Вот. ППКС! Уверена, что именно так все и есть.

@настроение: Философское

@темы: Книги, Креатив, Мысли вслух, Наблюдения

---

Useful

Очень богатая видеотека по ТН, собранная под одним линком:

http://www.myvideo.de/online/page.p...7&UID=29877



Какой-то ярый фанат бросает сюда записи практически всех клипов, концертов, телепередач етц. с участием ТГ. Регулярное пополнение. Рекомендую!

@темы: Видео, Ссылки

---

Darf ich vorstellen?

Какой потрясающий слэш-экземпляр!

Хотя какой смысл писать слэш про мальчика, уже совершившего каминг-аут?



Знакомьтесь, австрийский аналог Билла - Том Нойвирт.



Если кому нужно для... эээ... эстетической медитации, здесь еще много-много-много фоток:



http://myblog.de/neuwirth/

@темы: Новости, Ссылки, Реклама

---

Праздник прозевали!!!

А ведь вчера был День защиты Детей! А отмечал его, как следует, один лишь верный Заки



Ну а вот и разгадка отсутствия Йоста:



Том:

- Ну что, в честь праздника давайте сейчас ко мне в номер: есть выпивка, девочки подойдут.

Билл (с такой надеждой в голосе):

- А Дэвид будет?

- И с Дэвидом я уже договорился. Его не будет!

---

Перефразируя Пелевина...

Слэшеры бывают 3 видов: активные, пассивные и актуальные. Активные - это те, которые пишут слэш; пассивные - которые читают. Первые два вида ведут себя так потому, что такова их природа, и к ним претензий ни у кого нет. А вот третий вид - это те, которые стали слэшерами, потому что прочли на каком-то деффачкином форуме, что это актуально в настоящий момент. И к ним претензии будут всегда.

@настроение: философское

@темы: Мысли вслух, Наблюдения, Слэш

---

Так вот что имели ввиду по радио, когда говорили: "Ожидается шторм!" :)

Чертовски Вам рада,  Sturrrm! Рисуете Вы просто замечательно!

@темы: Позитив, ПЧ, Радостное

---

Aller guten Dinge sind drei!

Искренне рада своему третьему (не лишнему!) ПЧ Плюшк@-Ватрушк@!

@темы: Позитив, ПЧ

---

Коммент-сиквел

Обещанный "сиквел" к моей дискуссии с  cocaLoca



мне нравится, как ты пишешь... идея есть, и развивается, и три угла, с которых можно посмотреть на одну историю - интересно, чорт побери.))



Спасибо большое тебе за поддержку и отзыв!

Мне действительно безумно интересны и важны мнение и взгляд на мою писанину со стороны. Конечно, даже если весь рунет ополчится и выйдет на демонстрацию с требованием прекратить сие безобразие, я все равно не прекращу, ибо пишу не потому, что могу писать, а потому, что НЕ писать НЕ могу



Но если хотя бы кому-то хотя бы что-то чуть-чуть да понравится, мне, конечно же, будет очень приятно (особенно если учесть, что никакой другой пользы от меня все равно нет



А «Токийские монологи» для меня даже не фик, а… фик его знает, что… наброски, зарисовки, заготовки… проба пера... одним словом… PWP да еще без первой буковки Р





не очень люблю саму идею, когда Биллу приходится работать задницей, чтобы их_заметили. в этом я ханжа, скажу честно.



Это результат чистого азарта исследователя, и ничего более: поставить героев в максимально разные возможные жизненные ситуации и посмотреть, что получится... поэтому не отрицаю вероятности, что у меня фанфикшн может превратится в просто фикшн с Биллом и Дэвидом в качестве прототипов...



в любом случае, буду ждать еще фиков. заинтригована.



Пишутся: уже процентов на 80% готовы три фика плюс один драббл (вот оно, рвение неофита ) я просто создаю костяк довольно быстро, за пару дней, а то и часов, а потом могу неделями мусолить практически готовый текст, добавляя / убирая знаки препинания, меняя слова местами итп.: для меня невероятно важны плавность и ритм повествования, в результате вычитываю до посинения, пока не перестаю «спотыкаться»… или пока во время сотого по счету прочтения не придет мысль: черт, до чего же знакомый текст! я это уже точно где-то читала… после чего начинаю на полном серьезе подозревать себе в плагиате и склерозе





но читать было интересно, и пов Тома, которого тянет к брату, и который ненавидит его за это, интересен... хотя он у тебя как-то осмысленно_жесток к нему.



В качестве иллюстрации и предисловия - вот эта фотка, которая ударила мне по мозгам не хуже по-настоящему хорошего фика…



несколько дней ходила под впечатлением… в результате возник этот «токийский цикл»… даже появилась идея взять ее в качестве эпиграфа к нему…



Очень ярко здесь «прописана» реальная расстановка сил в группе (по крайней мере, как ее вижу я):

- счастливые, радостные, сконцентрированные друг на друге Дэйв с Биллом;

- «вечные статисты» Георг и Густав и

- всеми брошенный Том… «третий лишний» что в одной, что в другой «группировке»… отчего кажется особенно одиноким… какой-то он здесь очень трогательный… выросший, но не повзрослевший ребенок… в принципе, как и G&G… и только Билл выглядит уверенно (ну еще бы! он ведь заму… за таким мужем



Вот эти три «кучки» реально меня зацепили… сразу возникло ощущение, что так оно все и есть на самом деле… когда никто не видит… такой резкий контраст к обычным пиарским картинкам: горячо любимый брат почему-то сразу отходит на задворки, а «вечно теневой» счастливый избранник-продуцент – на передний план…



Именно внутреннее состояние этого отчаявшегося и разочаровавшегося, а оттого озлобленного подростка мне и хотелось передать во второй части... отсюда и точно подмеченная "осмысленная жестокость"... но она у него не столько по отношению к Биллу, сколько к Дэвиду... он здесь выступает как бы громоотводом: Билла Том все равно не может по-настоящему возненавидеть, а посему вся накопившаяся злоба направляется на "во всем виноватого" Дэйва... даже здесь на фотке могу легко представить себе, как Том "самовыражается" в злобных смс-ках а ля "2-я часть" ....

ну, вот так примерно я это вижу...



Помню, в свое время среди каулитцестеров была очень популярна идея, что Том гуляет направо и налево, а Билл в это время верно ждет его и обливается слезами... а вот мне почему-то это видится как раз наоборот: Билл, может, и не гуляет, но зато уходит (=отдаляется) к Дэвиду, а старший от этого очень страдает внутри... хотя и не показывает виду...



Эх, чувствую, что тема треугольника еще не скоро меня отпустит… именно через эту призму я и рассматриваю их отношения (уверена, даже если никакого каулитцеста и не существует, Том все равно очень страдает из-за того, что теряет (потерял?) брата в пользу Дэвида, ну, а то, что Билл с Дэйвом, надеюсь, сомнений ни у кого не вызывает



Кстати, такое впечатление, что все они (кроме счастливой парочки) чувствуют себя здесь (=на этой фотке) не в своей тарелке… и действительно «третьи лишние»… «не от мира сего…» очень удачно коррелирует с моим твердым убеждением-ощущением, что эту тройку занесло на Олимп исключительно потому, что оказались в свое время рядом с Биллом… недавно прочитала в каком-то фике – понравилось очень – что все трое без проблем смогут найти себя в реальной жизни, если придется, и только Билл задохнется без этого… потому что для него реальная жизнь – именно весь этот иллюзорный глянец…





Не, ну до чего же Дэвид с Биллом здесь слэшная пара! Никакой фотошоп и в подметки не годится! Более эротичной «семейной» фотки по данному пейрингу я не видела.



Чёееерт, это шиппер уже окончательно поехал, или у Билла точно просматривается на левом безымянном то кольцо?



кстати, мне кажется довольно заманчивой идея использовать реальные фотки в качестве предисловия, саммари етц. или вообще написать фик по какой-нибудь фотке… как сочинение по картине Репина



Хе-хе, идей-то много, но лени – еще – больше: вот где настоящий ангст – кто кого? А пейринг какой волшебный: слэшер и лень! *дрожит в предчувствии неравной схватки*





а так.. если ангст, то скорее психологический. в том контексте, что не_может сломаться лишь один персонаж. в таких отношениях на дно идут всегда оба, это некое противостояние, что ли.. соревнование. а так, так ты сможешь? это выдержишь? как болезнь какая-то. не перестать_ненавидеть, к примеру, но не_представлять жизни без.



Оооо! узнаю "саммари" к так полюбившемуся мне фику ну вот, ты опять нарвалась напросилась на комплименты



у меня серьезный пунктик на поисках «источников энергопитания», и с большим отрывом здесь лидируют именно тексты, которые цепляют… так что мои дифирамбы в адрес твоего пресловутого фика – это не лесть, не заискивание и не преувеличение… это действительно искреннее восхищение от той эмоциональной бури, которую он во мне вызвал…



я ведь ленивый очень ленивый паразит-потребитель… вот сколько уже повидала на своем веку откровенно восхитительных вещей, а на коммент или хотя бы скупое «спасибо» рука так и не поднялась я комментирую не тогда, когда что-то нравится или не нравится, а когда ударяет в башку настолько, что Не написать просто НЕ могу… по иронии судьбы писать меня тянет именно в те моменты, когда меня обуревают «слова, котрі словами передати не можливо» (сорри, цитата на языке оригинала, потому что в переводе не звучит – вот, одно из моих излюбленных писательских графоманских пристрастий: использовать слова именно на том языке, который больше всего вписывается в контекст)…



небольшой вроде объем, а какой эмоциональный ураган, какая яркая до боли в душе картинка, какое ошеломляющее ощущение безысходности... первый в моей жизни сиквел (здесь речь идет не о сиквелах к фикам, а о сиквелах как таковых вообще), который на пару порядков выше породившего его произведения...



так что еще раз огромное толстое тебе человеческое слэшерское спасибо за чудесную вещь!



хм... а вела я все это к тому, что, как мне кажется, ангст я никогда не смогу написать (не потому ли он дает мне так по мозгам? по принципу "больше всего впечатляет именно то, что недоступно")… как бы я ни начинала, а в результате все равно скатываюсь или в стеб, или в аналитику… вот так засядешь полный решимости настрочить такой крутой НЦ или на худой конец ангст, а врожденные гипертрофированные сарказм и язвительность незаметно так, слово за слово, просочатся в текст и уже понимаешь, что вставить здесь НЦ даже в гомеопатических дозах - это уже будет кощунством. Моя язвительная натура ведь все опошлит, даже такую святую вещь, как слэш.





З.Ы. Это еще не все: написание ответа тебе индуцировало во мне еще два поста о слэшерстве - вооот, яркие личности оставляют след не только в дневнике, но и в умах )) но это уж точно как-нибудь другим разом, ибо в письме я страшен есьмъ (в смысле, ленюсь, ленюсь, но уж если распишУсь %))) ну вот, сама синициировала, сама же и разгребай теперь



еще раз спасибо! на этот раз - просто за нечеловеческое терпение во время чтения этого брэда

@темы: Мысли вслух, Наблюдения, Слэш, Фанфики

---

Приветствую, СкуТень!

Чертовски приятно видеть у себя мастеров жанра! У меня здесь совсем не обжито еще, но тем более рад первым посетителям.

@темы: Позитив, ПЧ, Радостное

---

Herzlich willkommen, cocaLoca!!!

На Нойлинггассе вовсю цветут липы, а у меня появился первый ПоЧитатель! И это, к тому же, автор моего любимого фика с моим любимым пейрингом!

@настроение: В липовом дурмане... счастлиффффф...

@темы: Позитив, ПЧ, Радостное

---

Проект / Человек, который зажигает звёзды

Produzent: La PIOVRA.
Пейринг: Йост/Билл; упоминание Йост/Патрик, Том/Билл.
Рейтинг: R.
Дисклеймер (он же и саммари): всё плохое в этом фике — авторское, всё хорошее красивое — йостовское.

ПРОлог

— Ну так что, ты берёшься?..
— При одном условии…
— Ну и?..
— Ты отдашь мне его…
— А я и не знал, что ты…
— Теперь будешь…
— О'кей, он твой…
— Но это ещё не всё…
— Ты же сказал, «при одном»…
— Условие-то одно, но у него несколько подпунктов…

***

— Доброе утро, ребята! — в студию бодрым шагом врывается Хоффманн.
— Доброе утро! — отвечает ему вразнобой квартет сонных голосов, среди которых явно выделяется его.

«Вообще-то уважительная причина для явки на репетиции невыспавшимся у тебя, вроде, должна появиться только в недалёком будущем», — цинично усмехаюсь про себя, откровенно разглядывая это божественное создание, на которое я так нереально запал.
Так близко я вижу его впервые.
«А в жизни он даже ещё соблазнительнее, чем на фото и видеозаписях, — с удовольствием отмечаю про себя. — В своей сделке с Хоффманном я явно не прогадал».
— Доброе утро, мальчики! — вслед за Хоффманном здороваюсь и я. Он тут же чуть отступает в сторону, представляя меня:
— Знакомьтесь, это Дэвид Йост! Я вам уже говорил о нём. Помимо исполнения чисто продюсерских функций…
«Да, милый, я буду не только твоим продюсером…»
— …Дэвид будет также вашим менеджером и куратором. Прошу любить и жаловать!
«Да, насчёт любить — это ты очень верно заметил, Петер!»

Я по очереди пожимаю мальчишкам руки, придирчиво оценивая их. Ничего особенного, даже близнец, но на роль свиты Билла сойдут: чем ночь темней, тем звёзды ярче.

На Билле же мой взгляд останавливается чуть внимательнее, его ухоженные пальцы я задерживаю чуть дольше, и обращаюсь я к нему чуть чувственней: «Привет, Билл! Очень рад познакомиться с тобой и тем более — работать. Я уже много наслышан о тебе».
Я не просчитался: даже от такого пустячного эксклюзива со стороны будущего шефа у мальчика польщённо зажигаются глаза.
«Хм, кажется, это будет даже проще, чем я себе представлял», — удовлетворённо хмыкаю про себя, едва заметно поглаживая нежную ладонь Билла во время рукопожатия.

Приручать и соблазнять — это так просто: лесть и ласка, ласка и лесть.

«Да, Патрик?»

***

Работа в студии над первым альбомом под моим руководством. Я делаю первый шаг.

— Ну… как вам? — с робкой гордостью в голосе спрашивает Билл после записи первой песни. Подведённые глаза блестят в предвкушении похвалы, он то и дело сдувает непослушную чёлку, закрывающую пол-лица, и облизывает губы.

У меня учащается дыхание.

«Чёрт, до чего же он хорошенький, когда волнуется! Надо бы его почаще… волновать».

Вопрос задан всем присутствующим в студии, но интересует Билла ответ только одного-единственного человека.

«Хм, это было неплохо, Билли. Да что там, просто замечательно, как для первой записи. Но тебе об этом знать совершенно необязательно».

Я, развалившись в кресле, добрую минуту прожигаю ему душу тяжёлым немигающим взглядом, прежде чем хмуро, смакуя каждое слово, отчеканить:
— Scheisse! Это… самое… большое… Scheisse, которое я когда-либо слышал в своей жизни, Билл!

Явно не ожидая критики и в шоке от её откровенности, его миндалевидные глаза распахиваются на пол-лица. Алый рот приоткрывается в немом вопросе: «Я не ослышался? Это ты — мне?!»
«Да, милый, тебе! Кому ж ещё?» — смотрю, прищурившись из-под кепки, прямо ему в глаза.
Наконец Билли, кажется, убеждается, что этот кошмар — не сон. Его глаза мгновенно наполняются слезами, покрытые нежным блеском губы вздрагивают, а он сам резко бледнеет и выбегает из студии. Да, он смахивает на девочку не только внешне.

Ребята, шокированные реакцией Билла (а может, скорее, моей — на его запись), стоят в растерянности. Первым опомнился Том и хотел уже было броситься за братом вдогонку.

Я предостерегающе вскидываю руку: «Постой, я сам!» Уже в коридоре замечаю, что Билл скрылся из виду в туалете.

Когда я вбежал туда следом за ним, он уже успел запереться в одной из кабинок.

— Билл, открой, слышишь?

В ответ — лишь сдавленные рыдания.

Минут через пять Билл наконец поддаётся уговорам и выходит, на ходу вытирая клочком туалетной бумаги косметику, перемешанную со слезами. Жалкое зрелище. Но в то же время нереально возбуждающее. Стараясь не смотреть мне в глаза, подходит к раковине, умывается.

Я всё это время молча наблюдаю за ним в сторонке.

— Ну что, успокоился? — спрашиваю наконец подчёркнуто сухо и даже пренебрежительно.

И от этого безразличия Билла захватывает новая волна отчаяния. Слёзы начинают литься с удвоенной силой.

Я, понимая, что хватил лишку, смягчаюсь, подхожу к нему, приобнимаю. В голове (вернее, в её коллеге гораздо ниже) вопит одно желание — затолкать его поскорее туда, откуда он только что вышел, и… жёстко так утешить. Но я сдерживаю себя — ещё не время.

— Ну, тихо, тихо. Извини, я погорячился. Пойдём ко мне, поговорим спокойно.

Билл, стараясь подавить слёзы, послушно плетётся за мной, сжатый, как запуганный зверёк.

У себя в кабинете усаживаю его на диван, обнимаю и, успокаивающе поглаживая, то и дело повторяю:
— Ну, всё, всё, перестань.

И, как это часто бывает, попытки успокоить приводят только к тому, что Билл зарыдал по новой, уткнувшись лицом мне в футболку и сотрясаясь под моими намеренно рассеянными поглаживаниями.

— Я ведь стараюсь! Я ведь правда стараюсь, Дэвид! — отчаянно бормочет он в перерывах между всхлипываниями.

— Ну-ну, успокойся, я ведь не отрицаю этого, — я накрываю его ладонь своей и, приподняв его подбородок пальцем, пристально смотрю ему в глаза: — Но только этого мало.

Вызываю секретаршу, заказываю себе кофе, ему — какао с молоком. Распечатываю коробку шоколадных конфет.

Билл постепенно успокаивается, я начинаю давно и тщательно продуманный разговор:
— Видишь ли, Билл, у вас есть потенциал. Но только этого мало. Над ним ещё работать надо. А Хоффманну подавай готовый результат, и чем быстрее, тем лучше. Ты ведь в курсе, контракт с «Sony BMG», на который он так рассчитывал, сорвался: никто не хочет вкладывать деньги, силы и время в сырой материал — а таковым вы на данный момент и являетесь, — который ещё шлифовать да шлифовать, и неизвестно, окупится ли это в конечном итоге.
Если и второй контракт, с «Universal», тоже не выгорит, на вашей карьере можно будет поставить крест.
Но чтобы заполучить его, вам ещё нужно работать и работать над собой — ты сам мог только что в этом убедиться. Поэтому я и здесь. Я верю в вас и согласен заниматься вами круглые сутки. Я готов рискнуть, Билл. Но… в ответ я ожидаю, что вы будете подчиняться мне беспрекословно. Какие бы требования я ни выдвинул.
И в первую очередь это касается тебя, Билл: ты — фронтмен, ты — лицо группы. Поэтому запомни: успех и будущее группы зависят на девяносто девять процентов от тебя.
Я верю в тебя, ты ведь не подведёшь меня, да?

Радужные перспективы (да, да, мальчик: перспективы у тебя именно что радужные) вкупе со сладкими речами делают своё дело:
— Я понимаю, Дэйв. Я сделаю всё, что в моих силах — и даже больше! Я не подведу тебя, вот увидишь!

Я удовлетворённо улыбаюсь и похлопываю его по плечу (хотя руку манит коленка): «Ну, значит, договорились!»

Да, мой сладкий Билли, я почему-то стопроцентно уверен, что из моего кабинета ты выйдешь с твёрдым намерением сделать всё, что в твоих силах, — и даже больше, — только чтобы заслужить мою благосклонность и не навлечь на себя повторения сегодняшнего спектакля.

***

Простой провинциальный мальчишка с зачатками мании величия, посмевший возмечтать о невозможном только потому, что никто вовремя не предупредил его, что это невозможно… Нигде не бывавший, ничего не знавший о жизни… Да и откуда было взяться этим знаниям, в таком-то возрасте, да ещё и отвергнутому всеми сверстниками? Он верил мне беспрекословно и ловил каждое моё слово. И, конечно, работал, как проклятый.

Несмотря на двойную разницу в возрасте, мы очень быстро подружились. Я давал ему всё то, в чём он так отчаянно нуждался: поддержку, заботу, внимание, признание. И засыпал его дорогими подарками: практически все эти побрякушки, которые он так любит, — это от меня.

Его врождённое чувство стиля и гипертрофированное тщеславие вместе с роскошными природными данными, щедро сдобренные моими деньгами, очень быстро переплавились в тот образ, который меня всегда так пленял в мальчиках.

С каждым днём он привязывался ко мне всё больше. Как Патрик.

Подготовительные работы завершены.

***

— Знаешь, что? Давай поужинаем сегодня вместе.

— А куда мы пойдём? Мне ведь нужно знать, чтобы одеться соответствующе.

Я облегчённо вздыхаю: значит, проблем действительно быть не должно, раз это единственное, что его волнует в ответ на моё двусмысленное предложение.

— Предлагаю ко мне домой.

У Билла наконец-то просыпается недоверие — смотрит на меня вопросительно.

— Ну, во-первых, я неплохо готовлю, — как можно искреннее улыбаясь, отвечаю на невысказанный вопрос. — А во-вторых, нам нужно поговорить… Нам ведь нужно серьёзно поговорить, Билл, правда?
Билл осторожно кивает. Я продолжаю под аккомпанемент как нельзя кстати разрывающегося телефона и нетерпеливого стука в дверь:
— И желательно в месте, где нас не будут прерывать каждые пять минут «вопросами, не терпящими отлагательства» и где малейшее наше движение не будет запечатлено на плёнку папарацци. А для этой цели моя квартира — идеальное место, не находишь?
Опять кивок, уже более уверенный.
— Хорошо, значит, договорились, — и, не давая ему опомниться, тут же набираю Заки:
— Вечером после репетиции отвезёшь Билла ко мне домой.

Плевать, догадывается ли он, для чего именно мне понадобился Билл и что он вообще об этом может подумать: весь обслуживающий персонал для Билли & Co. подбирал и утверждал лично я. И решение о его увольнении — тоже исключительно моя прерогатива, предусмотрительно выторгованная в своё время у Хоффманна. Все они об этом прекрасно знают. Особенно телохранители: репутация и благонадёжность в глазах потенциальных работодателей в этой профессии — это всё. Значит, будут молчать.

***

Семь часов вечера. Я — в фартуке, руки — в муке.

«Ты так любишь пиццу? Хорошо, будет тебе пицца. Сегодня, в виде исключения, будет всё, как ты захочешь. Я буду нежным с тобой, Билли. Очень нежным и ласковым. Я хочу привить тебе вкус к этому. Чтобы в скором времени уже не я разыгрывал перед тобой сцены в попытках заманить тебя в свою постель, а ты сам на коленях умолял меня об этом. Как Патрик».

Наконец оживает домофон — Заки докладывает о доставке Билла.

«А вот и моя "пицца"!»

Благодарю и добавляю:
— Ты свободен, Заки, ждать не надо будет: обратно я его сам отвезу.

Вау! Круто! Билл явно успел смыться с репетиции пораньше и навести марафет. Хм, неужели эта святая невинность догадывается о цели своего визита? Или желание нравиться у него на уровне инстинкта?

— Билл, ты выглядишь просто сногсшибательно! — вполне искренне срывается с моих губ восхищённый возглас: что ни говори, а я всё-таки эстет — толк в красоте понимаю.

Билл, чрезвычайно довольный произведённым эффектом, улыбается своей лучезарной улыбкой, которая будоражит меня вот уже которую ночь.

Романтический ужин явно удался на славу: пицца, кола, ред-булл в качестве афродизиака — всё в лучших традициях дома Каулицев. «Господи, первым делом отучу его от этой гадости и приучу к другой, — ухмыляюсь про себя. — В голове не укладывается: как можно питаться исключительно такой дрянью и при этом так эксклюзивно выглядеть?!»

Я много шучу и вообще веду себя очень прилично, не позволяя себе даже намёка на что-нибудь «этакое».

Вскоре Билл уже окончательно расслабляется. Мы весело болтаем о всякой ерунде, потом плавно переходим к его планам на будущее. Забавно, некоторые его идеи действительно показались мне во многом интересными. Юный, красивый да к тому же не совсем глупый мальчик возбуждает гораздо сильнее, чем просто юный и красивый.

Я продолжаю плести паутину соблазна:
— Не следовало бы тебе этого, конечно, говорить — всё-таки это твои друзья, — но без тебя группа не представляет собой ровным счётом ничего. Таких, как они, навалом в каждом городке.
Я уже давно в этом бизнесе, многое и многих повидал, но ты — это что-то особенное. Ты с самого начала произвёл на меня очень сильное впечатление, Билл. Ты невероятно яркий во всех отношениях мальчик, с индивидуальностью и харизмой, а в этом бизнесе это намного важнее таланта. Именно из-за тебя я согласился продюсировать вашу группу.

«Да-да, Билли, я не вру!»

Билл млеет прямо на глазах и буквально лоснится от удовольствия.

«Ну-ну, Билли, не так быстро: главное удовольствие ещё впереди!»

Финальный аккорд:
— Ты далеко пойдёшь. А я помогу тебе в этом. Но об этом поговорим в следующий раз, а на сегодня, думаю, хватит уже о делах, ты и без того перенервничал и устал. Пора отдохнуть.

Он уже и так пьяный от моих чересчур лестных слов, но я разливаю по бокалам мартини:
— Ну что, за твой будущий успех!

Так что когда я вдруг принимаюсь обнимать его и осыпать жадными поцелуями, он, в принципе, не очень-то и сопротивляется: ровно настолько, чтобы ещё больше распалить меня, но при этом не успеть разозлить.

***

— Ну что, тебе, наверное, уже пора?
На разморённого лаской Билла эти слова действуют, как отрезвляющий удар плети. Он непонимающе смотрит на меня:
— А можно… я останусь у тебя? — В глазах — невысказанное детское «пожалуйста».
— Проблем с братом не боишься?
— Нет. У меня ведь теперь есть ты — ты за меня заступишься.

Я не возражаю: Билли на завтрак — это должно быть очень вкусно.

***

Том действительно оказался проблемой, не дававшей мне покоя, как надоедливая муха. Но и её я решил очень быстро и эффективно, а главное — эффектно.

Однажды во время репетиции, когда я, не рассчитав аппетита, особенно разошёлся с Билли в своём кабинете, и вместо объявленных пятнадцати минут перерыва мы вернулись только через час, он не стерпел и едко сказал мне:
— Мог бы и предупредить, что у тебя такие грандиозные планы, — я б тоже куда-нибудь смотался.

В принципе, Том ко мне часто доёбывался, так что я в результате привык и вообще перестал обращать на него внимание. Правда, раньше он позволял себе такое исключительно наедине со мной или, на крайний случай, только «в семейном кругу», то есть при ребятах. Но на этот раз всё было сказано под аккомпанемент плохо скрываемой ухмылки всё понимающего звукорежиссёра, присутствовавшего на записи.
Поэтому просто пропустить мимо ушей, как обычно, такую реплику шавки, возомнившей о себе невесть что, я не мог. Да и вообще: во мне это уже давно закипало и наконец прорвало.

Короче, он нахамил, а я, вопреки ожиданию, повернулся к нему, посмотрел ему так пристально в глаза и подозрительно спокойным, не предвещавшим ничего хорошего тоном сказал:
— Пошли, Томми.
Тот от неожиданности замер в кресле.
— Пошли-пошли, я кому сказал? — я чуть повысил голос.

Мы вышли. Я буквально затолкнул его в свой кабинет и тут же захлопнул дверь на замок.
Том уже не на шутку испугался. Я, прищурившись, медленно приближаюсь к нему, а он начинает инстинктивно пятиться назад, пока не упирается спиной в стену.
Не отводя взгляда, резко хватаю его за края футболки, так что он от неожиданности непроизвольно охает, и одним резким движением задираю её до подмышек. Не дав ему опомниться, обматываю его руки этой самой футболкой наподобие смирительной рубашки, чтобы он не мог оказывать сопротивление (небось, впервые искренне пожалел, что носишь такую дрянь, а, Томми?), хватаю за запястья и прижимаю к стене.

— Т-т-т-ы… ч-ч-чего? — с перепугу наш славный мачо уже начинает заикаться.

Я, проигнорировав вопрос, некоторое время откровенно его разглядываю:
— А зря ты носишь эти бесформенные балахоны, Томми, — фигурка у тебя не хуже братовой будет, а может, даже и лучше.

Том в оцепенении молчит, а я продолжаю:
— Видишь ли, Томми, я уже некоторое время наблюдаю за тобой и твоей реакцией на мои с Билли отношения. И что-то мне подсказывает, что в её основе лежит обыкновенная ревность. Спрашивается, кого из нас двоих ты ревнуешь? Билл — твой брат, значит, он отпадает автоматически, логично? — в свои слова, интонацию и взгляд я вкладываю такую откровенную насмешку, что у Тома не остаётся никаких сомнений: «Да, Томми, я знаю о ваших невинных шалостях. Знаю, но молчу. Так почему бы тебе не взять с меня пример и не заткнуть наконец-то свою мерзкую пасть?!»

— А раз Билли, как жена цезаря (или любовник продюсера, что, в принципе, одно и то же), вне подозрения, значит, остаюсь я. Да, Томми?

С этими словами я достаю из ящика стола наручники и опытным отработанным движением защёлкиваю их на его запястьях.

Вижу, что строптивый мальчик догадался. Вспоминаю, как однажды, ничего не подозревая, он допытывался у Билла в моём присутствии, из-за чего у него эти вечные раздражения на запястьях, которые он вынужден постоянно прикрывать напульсниками и кучей побрякушек. Билл, пряча взгляд от нас обоих, ответил тогда: «Ничего страшного, Том, это мне браслетами натёрло».

«Верно, Томми, теперь ты знаешь, какими именно».

— Т-т-ты что… п-п-псих?! Отпусти меня… — пытается тявкнуть маленькая надоедливая шавка, но вместо этого срывается на позорный дрожащий лепет.

Насладившись эффектом, я продолжаю:
— Ты меня хочешь, Томми?
Тот от ужаса вообще чуть в обморок не грохнулся.
— Ну хочешь же, признайся? — это уже вкрадчиво так. — Не бойся, у меня сил на вас обоих хватит, так что твой (а вот здесь с таким ударением) горячо любимый братик в обиде не останется.
— Н-н-нет… — хрипит в ответ.
Его сердце стучит уже так, что, кажется, у меня скоро барабанные перепонки полопаются.
— Нет? Ну тогда веди себя так, чтобы у меня даже мыслей подобных не возникало.

— Ну что, ты понял?
Молчит, найдя в себе силы лишь для едва заметного кивка, больше похожего на судорогу.
Пощёчина, и уже громче и грознее:
— Я спрашиваю, ты меня понял?!
— Да, — отвечает, еле сдерживая слёзы.
— И ревновать больше не будешь? — всё так же невозмутимо продолжаю допытываться я.
— Нет… — Том уже ревёт, не стесняясь.
— Хорошо. — Я киваю, снимаю с него наручники и покидаю кабинет.

Больше у меня с Томом проблем не возникало.

***

Я действительно превзошёл самого себя и сделал всё возможное, чтобы в рекордные сроки раскрутить их до уровня мега-звёзд.

Токийское цунами набрало таких оборотов, что даже вся продюсерская команда, нанятая Хоффманном, на пару с лейблом в удивлении растерянно моргали глазами не меньше самих мальчишек, не в силах поверить в необъяснимую массовую истерию вокруг «Tokio Hotel».

Но только не я. Я, взрослый мужчина, уже повидавший виды на своём далеко не бедном на события веку, прекрасно понимал этих фанатичных тринадцатилетних девочек. Ох, как хорошо я их понимал!

Первые более-менее серьёзные выступления. Первые интервью, первые фанаты. Первый, так сильно пьянящий с непривычки глоток популярности и успеха.

Да, слава — это самый опасный наркотик. На него проще всего подсадить, и с него же сложнее всего соскочить. Я знаю, о чём говорю, — сам через это прошёл.

«А прошёл ли?» — привычно спрашивает с издёвкой внутренний голос. Теперь у меня есть чем заглушить его многолетние подколки: «Стать идолом для идола миллионов — намного слаще, чем просто идолом».

Всё, он уже наркоман. Он уже больше не сможет без этого. И без меня.

***

Билл очень быстро вошёл во вкус своей новой жизни (а кто б не вошёл?).

Это ведь так здорово: чувствовать себя в эпицентре внимания двадцать четыре часа в сутки, купаться в лучах обожания, знать, что все твои прихоти и капризы будут исполнены в мгновение ока, а «Браво» посвятит целый разворот такому важному событию в общественной жизни, как изменение твоей причёски. Билл всё больше погружается в этот круговорот: не отказывается ни от одного интервью, посещает все вечеринки и приёмы, куда нас приглашают.

Вся эта атмосфера вожделения вокруг него его нереально возбуждает. Его всё больше опьяняет осознание своей собственной сексуальности. Ему всё больше дико хочется секса. У меня есть что ему предложить. Более того, я единственный, кто может ему это предложить: приставленная к Биллу вышколенная команда холуев под моим личным руководством не спускает с него глаз нигде и никогда. У него просто нет другого выбора — потому что у меня полный контроль над ним.

Да, я совершенно точно просчитал, какие именно подпункты следует включить в мой договор с Хоффманном.

***

— Дэвид, пожалуйста…
— От пожалуйста оргазма не бывает.

Билл понимает. Опускается на колени. Его язык и губы опять начинают умолять. Но уже не словами.

***

Ни одна party не обходится без того, чтобы меня не пытались познакомить с какой-нибудь смазливой мальчишеской мордашкой, метящей в звёзды, которую я с деланным равнодушием изучаю опытным глазом. Билл, вынужденный наблюдать всё это со стороны, закатывает мне шёпотом истерики, которые неизменно заканчиваются тем, что я увлекаю его в туалет, где доказываю, что мне нужен только он.

Чёрт, и ведь точно знает, что так оно и есть, но всё равно постоянно ревнует меня. Ему просто нравится надевать маску несправедливо обиженного ребёнка: длинные дрожащие пальцы, унизанные серебром, тонкая сигарета, бледные губы, воздетые к потолку глаза, полные слёз (он очень точно дозирует обиду — понимает, что иначе можно и вправду разреветься, а от этого потечёт косметика, и вид получится не страдальческий, а жалкий) — он видит, как всё это заводит меня и сводит с ума. А его сводит с ума осознание своей власти надо мной, когда я опускаюсь перед ним на колени и жарким шёпотом, переходящим в жаркие ласки, пытаюсь его успокоить.

***

— Я люблю тебя, Дэвид!

«Зачем, ну зачем ты постоянно цитируешь мне те слова, что я, будучи не многим старше тебя, шептал когда-то по наивности ему? Зачем ворошишь то, что я вот уже сколько лет напрасно пытаюсь забыть? И забыться в таких вот наивных мальчиках, как ты?!»

— Я люблю тебя, Дэвид…

«Да, я тебя тоже хочу, Билли!»

***

Я знаю: во время концерта единственный человек, для которого он поёт и чье мнение ему действительно важно, — это я.
Поэтому посреди выступления, когда буквально кожей чувствую, с какой надеждой устремлены на меня его глаза, я поднимаюсь и, демонстративно не глядя в его сторону, быстрым шагом покидаю зал. Всё, после концерта он будет готов на всё, чтобы искупить несуществующую вину и вернуть мою благосклонность.

Так и есть. Ещё не успела стихнуть последняя овация, как он убегает к себе в бэкстейдж и начинает исступлённо вызванивать меня. Я выдерживаю эффектную паузу и отвечаю лишь, когда уже становится невмоготу терпеть непрестанную трель мобилки.
— Д-д-дэвид, — заикающийся голос с едва сдерживаемыми рыданиями. — Почему ты ушёл?
— А сам как думаешь?
— Это что… было так плохо? — с отчаянием и одновременно с тайной надеждой вопрошает он.
— Нет, — отвечаю холодно и лаконично. — Это не было плохо. Это было… ш-ш-шайссе!
Слышу в трубке, как он резко втягивает воздух, как во время моего первого проникновения. «Что, неужели так больно, Билли? Ничего, я знаю средство, как унять эту боль», — усмехаюсь про себя и мрачно добавляю вслух:
— Зайдёшь ко мне в номер, поговорим! — И отключаю телефон.

«Да, Билли, тебе есть что искупать передо мной: мой потерянный из-за тебя покой и то, как неприлично дерзко ты посмел добиться в столь нежном возрасте и в такие рекордные сроки того, о чём в своё время так отчаянно мечтал и всё же не сумел я сам, дорогого стоят».

Ты очень эффективное обезболивающее, Билли…

***

Хм, а наш смазливый Билли-бой, похоже, уже начинает выходить в тираж: всё чаще попадаются концертные залы, заполненные наполовину, а то и на треть. Неудивительно, девочки ведь взрослеют, а тем, которые приходят им на смену, нужны новые кумиры. Да и вообще, человеку свойственно привыкание и приедание. По себе сужу — мне ведь тоже ничто человеческое не чуждо. Как ни грустно это осознавать…

***

Незаметно ускользаю в самом разгаре с очередной after-party в очередном провинциальном городке — за мальчишек переживать не стоит: ребята из секьюрити во главе с Заки не дадут им наделать глупостей — и отправляюсь в один из местных клубов. Сам клуб — так себе, дрянной, если уж начистоту. Но вот мальчик, о котором мне говорили и который будет там сегодня выступать…

Да, Билли, ты ещё не знаешь: у меня намечается новый грандиозный проект, в котором тебе, увы, места не предусмотрено…

@темы: Вторчество

---

Токийский треугольник. Угол третий.

Автор: La PIOVRA.
Пейринг: Дэвид/Билл, Том/Билл.
Рейтинг: G.
Дисклеймер: сиё произведение — благотворительная акция, призванная повысить настроение. Ни автор, ни сами действующие лица не извлекают из данного фика никакой материальной выгоды.
Саммари: Zwillinge einmal anders — несколько иной взгляд на набившие оскомину идиллические отношения близнецов.

Монолог красивого мальчика

Сколько себя помню, я всегда мечтал выделяться, быть единственным и неповторимым. И, по иронии судьбы, Бог наказал меня близнецом. Точной копией меня! Вот именно, что копией! Потому что оригинал — это я. А оригинал всегда лучше копии.

Не было для меня в детстве большего оскорбления, чем когда кто-нибудь путал нас и называл меня Томом или — что ещё хуже! — его — Биллом! Они что, действительно все такие слепые, что не способны отличить меня от него?! Я ведь в сто раз красивее!

Поэтому неудивительно, что как только я узнал о существовании краски для волос, я сразу же первым делом перекрасил волосы. В красный цвет. Чтоб уж самый большой слепец наверняка заметил разницу!

По этой же причине я вскоре начал подводить глаза: с Томом уж точно никто не спутает!

Если честно, меня всегда удивляли все эти условности, придуманные обществом. Почему я не могу носить то, что мне нравится, по той единственной причине, что это одежда для девочек? Ведь у меня фигура получше ихней будет! Почему я не могу пользоваться косметикой, если мне она идёт в десять раз больше, чем самим девчонкам?

Я очень рано на собственном опыте узнал о существующей в мире несправедливости: оказалось, что девочкам достаются не только самая красивая одежда, косметика и причёски, но и… самые красивые существа на свете — мальчики. Конечно, до меня им далеко, но если всё-таки сравнивать с девчонками, то мальчики, бесспорно, красивее.

Честно, я, когда впервые об этом узнал, был просто шокирован!

Мне тогда было где-то лет семь-восемь. Однажды я пришёл домой из школы радостный такой и первым делом побежал к маме: «Мам, я сегодня познакомился с таким красивым мальчиком! Его зовут Андреас. Я уже решил: когда вырасту, обязательно выйду за него замуж!»

Мама в ответ, помню, почему-то долго смеялась, а потом сказала:
— Билли, ты — мальчик! Поэтому ты, во-первых, не выйдешь замуж, а женишься. Ну, а во-вторых, ты не можешь жениться на Андреасе, потому что мальчики женятся на девочках.
— И что, только так и никак иначе?! — Я был потрясён услышанным до глубины души.
— И никак иначе, Билли, — уже серьёзным голосом ответила мама.
— Ну тогда я вообще никогда не выйду зам… не женюсь!

Всё свободное время я только то и делал, что думал, как бы прославиться. Чтобы все узнали, какой я красивый! Когда я впервые увидел по телевизору Нену, меня осенило: вот оно! Я стану певицей!

Том, жалкая подделка, как только услышал об этом, тоже заявил, что будет петь. Но я очень скоро убедил его в том, что у него ничего не получится, потому что для этого нужно быть таким красивым, как я. Ну или хотя бы, как Нена.

Том, помню, огорчился очень, но отчим его успокоил: сказал, что для того, чтобы выступать на сцене, не обязательно петь. И подарил ему гитару.

Да, я с самого начала сумел убедить Тома, что я самый красивый на свете.

Он, конечно же, поверил (что и неудивительно, потому что это ведь очевидно!). Разумеется, он очень гордился тем, что у него такой красивый брат, и вполне справедливо считал, что ему невероятно повезло.

Мне его даже иногда жалко: мало того, что природа его внешностью обделила, так он ещё вынужден изо дня в день наблюдать такое совершенное существо, как я.

И в то же время я ему в некоторой степени даже завидую: у него ведь такой красивый брат! Не то что у меня.

Но я не только красивый, я ещё и честный: я ему сразу открыл глаза и сказал, что у него очень плохая фигура, поэтому он не может позволить себе такие красивые облегающие вещи, как я. С тех пор он стал носить исключительно мешковатую одежду, скрывающую все недостатки его фигуры. А также дреды и кепки: я ведь просветил его и насчёт его ужасных волос.

Поэтому неудивительно, что в конечном итоге он в меня влюбился: понял, что лучше и красивее меня он всё равно никого не найдёт.

Тогда же мы впервые поцеловались: Том сказал, что у влюблённых так принято. Не могу сказать, что это было так же приятно, как с Андреасом (и даже не как с Георгом или Густавом), но ведь надо было на ком-то учиться. А для этого и Том сойдёт.

А ещё Том торжественно пообещал, что всегда будет любить только меня, и что когда мы вырастем, то обязательно поженимся. И потребовал такого же обещания от меня. Я, конечно, пообещал: я ж ещё и сострадательный, к тому же. Тем более что обещание мне не придётся выполнять: Том ведь такой чахлый, до свадьбы точно не дотянет.

Когда он решил поделиться своими планами с мамой, она ещё больше хохотала, чем тогда во время разговора со мной, после чего сказала ему то же, что и мне, добавив ещё и третий пункт: «Томми, ты не можешь жениться на Билли, потому что он твой брат».

Я был возмущён. Честно! Глупость какая! При чём здесь то, что он — мой брат?! Он не может жениться на мне уже по той простой причине, что он совсем некрасивый. Он мне просто не пара!

А с каким восхищением смотрит он на меня во время интервью! Я тоже на него смотрю. Иногда. С сожалением и недоумением. Ну как можно так выглядеть?! Как можно так одеваться?! Как можно с такой рожей появиться на людях без трёх тонн макияжа?! Честное слово, даже стыдно, что это — мой брат.

Неудивительно, что он мне завидует и ненавидит.

Особенно после того, как узнал, что я встречаюсь с Дэйвом. Сам, небось, глаз на него положил. Оно и неудивительно: Дэвид такой симпатичный! Чем-то Андреаса напоминает, только старше.

Я когда его, Дэйва то есть, впервые увидел… У меня просто внутри всё перевернулось!

Я даже свою безумно красивую чёлку сразу решил обрезать — чтоб Дэйва лучше видеть!

До сих пор с таким удовольствием вспоминаю день нашего знакомства.

Хотя начинался он…

Хоффманн тогда меня как раз довёл было: выдумал какое-то ужасное слово. Ш-ш-ш…шансон? Не, это уже до него было. На музон похоже. Чёрт, всё время забываю. А, точно, вспомнил, вот как раз по радио ту песню крутят: муссон!
Ну разве ж нормальный человек такое запомнит?! Ну вот. Я тоже никак не мог запомнить — я ж нормальный, не то что этот психованный Хоффманн.

Я бы ни за что не назвал песню «Сквозь музон», как этот придурок Хоффманн, да ещё и с двумя ошибками в одном слове. Я же грамотный: был лучшим учеником в классе, не, в школе, то есть в Германии, ну, вы поняли. Ну и самым красивым, это само собой.

Жаль, что я всё-таки решил посвятить себя музыке — мог ведь стать знаменитым филологом. Да, жалко, наука столько потеряла.

А Хоффманн, чтобы уж наверняка меня добить, как раз обозвал меня опять каким-то ужасным словом. Что-то с деньгами связанное, но звучит почему-то обидно. Чёрт! Денег… ренег… денегерат? Не, не вспомню. Эх, жалко, что Дэвида сейчас нет рядом, он бы точно подсказал. Дэйв, он ваще, такой умный. И краси-и-и-вы-ы-ы-й!

Так вот. И тут открывается дверь, и… на пороге возникает Дэвид (ну, тогда я, конечно, ещё не знал, что это Дэвид, но сразу понял, какой он красивый!).

Хотя подсознательно я ведь всегда знал, что моего суженого будут звать Дэйв. Поэтому даже группу нашу, то есть мою, назвал в его честь: «Дэйви лишь».

А этот Хоффманн, когда узнал (он сначала, оказывается, думал, что это «Devilish»! Ну, я ж говорю — дурак: везде ему английские слова мерещатся!), почему-то так странно на меня посмотрел (завидует, наверное, что он не такой креативный, как я. Чёрт, я сказал креативный?! Неужели успел набраться всякой гадости от этого Хоффманна?!), сказал, что теперь мы будем называться «Куала-Лумпур Дормиторий». Придурок, ей-богу! Потому что только дураки любят щеголять такими умными словами. От меня вы когда-нибудь слышали что-либо подобное? Правильно, и не услышите! Потому что я умный!

Разве нормальный человек сможет произнести такое название?! Я — так точно нет. Хоффманн это сразу понял. (Странно, он ведь дурак. Может, подсказал кто? Дэйв, наверное, кто ж ещё?).

В результате остановились на «Tokio Hotel». Красивое название. А главное — короткое! Даже я запомнил.

Хоффманн, правда, вначале упёрся было, что писаться оно будет «Tokyo Hotel», чтоб сразу на английском: он с самого начала строил космополитические планы и разрабатывал тактику и стратегию нашей футуристической оффензивы и экспансии в геомасштабе — конквистадор прямо. Но я всё же настоял на том, что это будет писаться по-немецки — «Tokio Hotel». Я хоть и был лучшим учеником в школе, но запомнить это жуткое английское правописание даже я был не в состоянии. Значит, не сможет и никто другой.

Правда, Хоффманн потом в отместку решил, что мы обязательно запишем ещё и английскую версию альбома. Эх, а ведь мы уже были так близки к тому, чтобы заставить весь мир выучить немецкий! По крайней мере, это было бы проще, чем мне — выучить английский.

Ну, я опять отвлёкся. Просто тема очень больная для меня…

Дэвид, как только вошёл, тоже сразу так с интересом на меня посмотрел: он ведь умный — вмиг понял, какой я красивый! — и говорит Хоффманну:
— Привет, Пит! Что это ты так на мальчика бросаешься?

Я ж говорю: умный какой! Первый и единственный человек, который вот так сразу, с первого взгляда понял, что я — мальчик!

А Хоффманн вместо приветствия (невежливый какой!) только огрызнулся (ещё и нервный, к тому же!):
— Вот поработаешь с ним пару деньков — сам поймёшь! Ты думаешь, Дэйв, я почему уже третьего продюсера за последний месяц к работе с ним привлекаю?!

Ну, я, как только услышал его имя, сразу и сам представился (я ж не Хоффманн, я вежливый!):
— Привет, Дэйв! Я — Билл!
— Привет! Я уже догадался.

Хм, интересно, как? Хотя, глупый вопрос, конечно: я ж говорю, Дэвид, он жутко умный — сразу понял, кто здесь самый красивый, ну и сделал вывод, что это могу быть только я, Билл то есть.

Чёрт… а то Хоффманново ругательство всё время не даёт мне покоя. И Дэвида, как назло, нет рядом, чтобы спросить.

Очень я по нему скучаю. Хоть и понимаю, что он был вынужден улететь в Штаты на те переговоры: Хоффманн хоть и знает столько английских слов, но ведь этого мало — нужно ещё понимать, что они означают. А вот тут без Дэвида никак нельзя. Мне он тоже постоянно разъясняет, что именно значат слова в тех песнях, что я написал.

А ещё Дэвид очень стеснительный: почему-то наотрез отказывается кому-либо говорить о наших с ним отношениях. От излишней скромности, наверное: ещё кто подумает, что он хвастается. Ну, ничего, за него это сделаю я. Расскажу об этом прямо в завтрашнем интервью. Представляете, возвращается Дэвид из командировки и узнаёт из газет, что он встречается с самим Биллом Каулицем! Вот обрадуется-то! Да, решено, сделаю ему приятный сюрприз!

Эх, посмотрят эти американцы, какой Дэйв умный и красивый, и сразу же захотят иметь мальчика, которого он продюсирует. То есть я хотел сказать, что сразу же захотят продюсировать мальчика, которого он имеет. Не, опять, вроде, не то. Чёрт, этот Хоффманн даже на таком расстоянии меня постоянно путает — страшный человек! Хм, как бы это сказал Дэйв? А, понял: и сразу же захотят иметь дело с мальчиком, которого он продюсирует.

С другой стороны, Хоффманна они ведь тоже увидят! И всё поймут. Чё-е-е-рт, как перед американцами-то неудобно!

Так как же он тогда меня назвал? А схожу-ка я к Тому — может, он вспомнит?..

@темы: Вторчество

---

Токийский треугольник. Угол второй.

Автор: La PIOVRA.
Пейринг: Том/Билл, Йост/Билл.
Рейтинг: R.

Монолог озлобленного подростка

«Мы с Билли»…

Эти слова теперь везде меня преследуют: «Мы с Билли подъедем к тебе»… «Мы с Билли присоединимся к вам попозже»… «Мы с Билли поработаем у меня в кабинете над текстами»…

Знаю я, почему вы «присоединитесь к нам попозже» и над какими «текстами» вы там в твоём кабинете работаете. И о чём «разговариваете».

«Мы с Билли»… А ведь ещё совсем недавно монополия на это выражение была у меня!

И ведь прямым текстом не скажешь ему, что я об этом думаю: уж слишком много эта группа значит для меня.

Однажды, когда я особенно достал его, он выпроводил всех из студии, после чего сгрёб меня за барки и, в неистовстве вытрясая из меня душу, угрожающе прорычал:

— Ты, щенок! Если ты ещё хоть раз позволишь себе подобную выходку, я не посмотрю, что ты его брат, и выброшу на улицу, а Билл начнёт сольную карьеру! Я держу вас всех здесь только из-за него.

А предусмотрительный какой! Недаром Билли прикалывался, что самая большая его мечта — увидеть, как Йост теряет рассудок. Даже в припадке бешенства: знает, что если б Билл увидел его во время «воспитательного процесса» надо мной, то по головке точно не погладил бы, а может, и вообще в рот не взял бы.

Не то чтобы я на полном серьёзе поверил, что он может вышвырнуть меня, особенно теперь, когда мы так здорово поднялись, но всё же… Как-то испугался я тогда… Наверное, от неожиданности: оказывается, у невозмутимого Йоста терпение тоже может лопнуть, а он сам — попортить мне кровь. Хотя… куда уж хуже…

Кажется, я так и не смог прийти в себя после удара. Вот уже почти полгода — с тех пор, как Билл встречается (хм, я даже в мыслях не решаюсь сказать «спит») с Дэйвом, — я живу, как в тумане.

Интересно, догадывается ли Йост? Похоже на то: вон с какой опаской посматривает теперь на любые мало-мальские проявления нежности между нами. Даже за столом на официальных мероприятиях, и то постоянно норовит между нами усесться. Параноик, блин.

И дёрнул же меня чёрт ляпнуть тогда это…

Хотя оно и понятно, я ведь не в себе тогда был.

До сих пор, как вспомню тот их визит, то вздрогну. Получилось, как в анекдоте, честное слово: «Томми, у нас для тебя две новости, хорошая и плохая…».

Только вот не смешно почему-то.

Когда он был с Алексом, у меня хоть какая-то надежда оставалась, что рано или поздно эту мразь потянет на «свежее мясо», Билл освободится, и всё станет, как прежде. Но теперь, когда он с Дэйвом, вообще полный пиздец: похоже, Билл не лгал в интервью, что он однолюб и ждёт свою единственную любовь. И дождался наконец.

Он теперь, как помолвленный, даже кольцо с инициалами Йоста носит, не снимая. Дело к свадьбе идёт, блядь.

Как сговорились, блин.

«Ты не понимаешь, Том, я действительно люблю Билла!»
«Ты не понимаешь, Том, я действительно люблю Дэйва!»

Как будто мне от этого легче!

***

Он говорил так убедительно. Он старался нам помочь. Это был первый человек, который искренне — как мне тогда казалось — был заинтересован в нас, верил в нас. К тому же, чего уж греха таить, он умел польстить. Мне нравилось — в кои-то веки — наконец услышать, что мы особенные, а не ненормальные, как считало всё наше окружение. В каком-то смысле он напоминал нам отца, присутствия и участия которого нам всю жизнь не хватало. Разве могли мы не поверить ему?

Билл, так тот вообще его чуть ли не боготворил. Был готов сделать всё, что в его силах, только чтобы не подвести Дэйва. Подчинялся ему безропотно и ловил каждое слово.

Ну да, Дэвид действительно проводил с нами всё свое время и помогал невероятно: устроил нам отсрочку от школы, переезд в Гамбург, разъяснял, как всё работает в этом бизнесе, учил, как вести себя с прессой и что отвечать на интервью. Но ведь не безвозмездно же: он уже тогда, оказывается, просто мечтал загрести побольше денег да Билли попутно трахнуть.

Расчётливая, предусмотрительная сука. Чуть ли не с первого дня начал прикармливать да приручать Билли. Он даже ходил с ним по магазинам и покупал ему на свои деньги шмотки и украшения. На первых порах мне было очень неловко, ведь все эти тряпки стоили недёшево, но Билл воспринимал всё, как должное, а Йост только нетерпеливо отмахивался:
— Том! Билл — фронтмен, лицо группы, он всегда должен выглядеть соответственно. Вот начнёте сами зарабатывать приличные деньги, тогда и вернёмся к этому вопросу. А пока просто воспринимай это как инвестицию в ваш успех.

Он ведь действительно не дурак — понимал, что грубой силой и напором ничего, кроме его тела и ненависти, не добьётся. А ему нужно было гораздо больше: душа и любовь Билла. Ну и, разумеется, полный контроль над ним. И он добился своего, мразь!

Я не особенно вникал в его дела, но мне было достаточно и случайных обрывков разговоров, чтобы понять, что это только по отношению к Билли (ну и за компанию к нам как к его «свите») он такой милый, добрый и заботливый, а вообще-то он сука та ещё. Хотя это как раз и не удивительно, в этом-то бизнесе да при такой работе.

Но, если уж по правде, меня это мало волновало — главное, что к нам он хорошо относился. Вот на всё я готов был закрыть глаза, всё ему готов был простить. До того «светлого» дня, пока он не возник у меня на пороге, чтобы сообщить «радостную» весть о переходе всех прав на Билла к нему.

Вот тут-то я вмиг прозрел. Как будто переклинило меня. Сразу всё стало ясно.

Понимает, скотина, что теперь мы уже далеко не те, что были два года назад: теперь не они нам, а мы им можем условия диктовать, вот и сориентировался по обстановке. Быстро просёк, мразь, что кто имеет Билла, тот имеет и полный контроль над «Tokio Hotel», а Билл, дурачок, и счастлив.

Конечно, даже с ним Билли регулярно капризничает — натура у него такая, не переделаешь. Но пока эти капризы касаются всяких несущественных мелочей, Йост ему охотно потакает. Он, вроде, даже сам получает от этого немалое удовольствие. А вот как только речь заходит о действительно важных вещах, тут он не допускает никаких споров. Билл, конечно, пытается по инерции артачиться, но Йост просто объявит перерыв, посмотрит из-под кепки на Билли выразительно так своими прищуренными маслеными глазками:
— Ну что, Билли, пойдём кофе попьём?

Когда минут через двадцать они возвращаются, Билл, напившийся всласть кофе с йостовским молоком, уже со всем согласен.

Любит он его, видите ли. Может, и любит. Людям ведь свойственно любить свои вещи. Особенно если они такие красивые.

Где ж ты был со своей любовью, когда Билл за всех в койке Алекса отдувался?! А когда мы уже крепко на ноги встали и Алекса можно было открыто послать, он и прибрал к рукам всё готовенькое. Включая и приятный бонус в виде Билловой задницы.

Теперь его даже Хоффманн побаивается.

Кстати, о Хоффманне. Иногда я уже проклинаю тот день, когда он нас открыл. Пусть уж лучше бы всё шло неспешно своим чередом. Пускай бы мы пробились не в шестнадцать, а в двадцать шесть, как другие, но зато тогда в жизни Билла не было бы Алекса, не было бы Йоста. И Билл был бы моим. Как до того рокового появления в нашей жизни Хоффманна…

Dann wäre alles gut…

Но больше всего меня добивает, что Билл всего этого не понимает. В упор видеть не хочет.

Билл меня вообще всё больше волнует. Особенно его наивность.

Он действительно верит, что это он автор текстов тех песен, которые ему приносит для разучивания Йост.

Начинается всё с того, что после бурной ночи Билл рожает новый хит и бежит с ним к Йосту. Йост в умилении гладит его по головке, восхищается тем, какой Билли всё-таки талант. Приспит так внимание Билла, а сам засядет с Хоффманном & Co., перекроит текст до неузнаваемости, после чего зовёт его к себе в кабинет «поговорить, кофе попить, над текстами поработать». И пошло-поехало: «Слушай, Билл, вот здесь было бы неплохо поменять слова местами». Потом меняют сами слова. Далее целые строчки. В итоге от первоначального варианта остаются только буквы. Некоторые. Причём расставленные в совершенно другом порядке.

Уже до приколов доходит. Вон с «Durch den Monsun» явно перестарались: Биллу пришлось потом битый час объяснять, что вообще такое этот муссон (он сначала подумал, что имеется в виду «музон»), а потом ещё целый день он учился это слово произносить. Иностранные языки, равно как и заимствованные слова, ему очень тяжело даются. Но… кого это волнует?

Пробовал с ним поговорить об этом, да что толку: «Ты просто завидуешь, что мы с Дэйвом такие талантливые, вот и выдумываешь, к чему бы придраться».

Конечно же, он верит, что Дэйв его любит, а я — ненавижу и завидую.

Билли… Как ты мог?! Ведь ты же обещал… ведь мы же обещали друг другу: неважно, сколько девушек (ну или парней) у нас будет, всё равно по-настоящему любить мы будем только друг друга. Почему же ты забыл? И почему забыть не могу я?!

Всё забыл, все клятвы предал, как только на горизонте замаячила эта мерзкая рожа в кепке.

До сих пор простить себе не могу, что ушёл тогда с той вечеринки, не дождавшись Билла. Так и вижу, как всё было: эта мразь стопудово воспользовалась случаем и наговорила Билли всяческих гадостей про меня. Могу себе только представить, каких именно, раз тот вообще из дому ушёл. К нему, между прочим. Ну как же, Дэйви ведь обманывать не станет.

Господи, до чего же я этого козла ненавижу! Ну вот насколько Билли его любит, настолько я — ненавижу!

***

У Йоста этот наш концерт совпал с какими-то важными переговорами относительно продвижения нашего альбома в Штатах, на которые он благополучно отбыл вместе с Хоффманном на неделю в Нью-Йорк, поэтому в турне нас пришлось отпустить одних. Да мы уже давно могли бы ездить одни! Даже стыдно как-то: позиционируют нас такими крутыми рокерами, а без сопровождения этой наседки и шагу ступить нельзя. Хотя я, конечно, понимаю, почему он постоянно с нами: им ведь с Биллом так много нужно «обсудить». Не «наговорились» ещё, блин!

Билл от этих «разговоров» вон уже совсем отощал! Эта сука ему вообще спать не даёт, что ли?! И как будто этого мало, ещё и в туалете зажимает да по несколько раз в день в кабинет к себе таскает. Даже по случаю новым диваном обзавёлся, скотина. В его-то возрасте пора бы уже и угомониться, блядь.

Правда, иногда у меня закрадывается подозрение, что инициатором этих «чаепитий» чаще всего является именно Билл: они ж при мне почти не разговаривают, только стреляют друг в друга глазищами (это Билл) и маслеными глазками (это, надеюсь, не надо уточнять, кто именно?), даже и не уследишь всегда, кто первый начал. Ничуть бы не удивился, с его-то гиперсексуальностью. Прекрасно представляю, каково ему — близнец, всё-таки. Я бы тоже каждый час из студии выходил. Да не с кем.

Хе-хе, ну если так, то бедный Йорик — в его-то возрасте! Недолго ему осталось. Может, у меня всё-таки есть ещё шанс?!

Хотя… эта сука кого угодно затрахает, а также переживёт и со свету сживёт: вон, сохнет-то в результате один Билл!

Не, мой прикид меня однозначно спасает: не будь этих футболок да штанов, и носи я такое, как Билл, ещё неизвестно, на чью задницу Йост бы запал.

Ну вот, услышал бы Билл, опять стопудово сказал бы, что я ему просто завидую и сам на Йоста глаз положил. Да, положил! Но не глаз.

Тьфу! Как представлю… Вот именно: что-то уж слишком часто стал я себе это представлять. Кхм… Нда…

Кстати, о прикиде. Опять вспомнился этот избитый дурацкий вопрос из последнего интервью: «Том, почему ты всё время носишь такие необъятные штаны и футболки?»

Хм… Как бы вам объяснить… Когда твой собственный брат, на которого ты запал так, как ни на кого другого, виляет перед тобой на сцене своей умопомрачительной задницей, то такой прикид может оказаться как нельзя кстати, вы не находите?

Та-а-а-к, на чём же я остановился, что ещё в этой суке не раскритиковал? Хотя… чтобы раскритиковать в нем всё, жизни не хватит. Так что надо поспешить.

«Билли, ты у нас лицо группы».

Вот именно, что разве что лицо! И ещё прическа! А вот её ум и член — это, без сомнения, ты, Йост! Теперь всё именно так, как и планировалось два года назад, да, Дэйв?

«Я полагаюсь на тебя, Билли, — верю, что за время моего отсутствия вы не наделаете глупостей!»

Да чтобы оправдать такое «доверие», Билл в лепёшку разобьётся! Вон даже в клуб с ребятами не пошёл — как бы не вышло чего по пьяни, как бы ненаглядный Дэйви не переволновался. «Уж лучше я тихонько в номере посижу, честь поблюду». Да, Билли?

Мои глубокие, уже давно ставшие такими привычными, размышления прерывает тихий, но настойчивый стук в дверь. Verdammt, кого это ещё принесло? Я что, не слишком ясно выразился, когда вешал табличку «Do not disturb»?!

Пошли к чёрту. Имею я право напиться и забыться?

Через минуту стук наконец прекратился. И тут же зазвонил мой мобильный. Взглянув на дисплей, неохотно принимаю звонок.

— Том, это я! Открой, пожалуйста.

Поднимаюсь и со вздохом открываю.

Билл уже успел смыть эту гадость с волос, снять макияж и сменить концертный вызывающий прикид на простые спортивные штаны и футболку. Ну понятно: Йоста нет — красоту можно и не наводить. Даже побрякушки поснимал. Разумеется, за исключением того кольца.

Какой же он всё-таки беззащитно-трогательный без этого своего публичного блядского имиджа, который так нравится Йосту! Ещё бы не нравился: ведь в нём Билли выглядит, как тридцатилетняя шлюха, — так трахать его сподручнее, ничто не наводит на размышления, что ты мало того, что педик, так ещё и педофил.

В кои-то веки этот робкий голос:
— Можно к тебе?

Господи, целую вечность не слышал этих беспомощных ноток в его голосе. Что с тобой, Билли?!

У меня сжимается горло. Не в состоянии что-либо ответить, приглашаю его жестом войти и так же молча киваю на кресло.

— Ты что, не пошёл с ребятами в клуб?
— Как видишь… Хотя напиться я бы не против, — красноречиво смотрит на початую бутылку мартини у меня на столе. Я наливаю нам по бокалу.
— То-о-о-м! — жалобно хнычет и беспомощно жмётся ко мне. — Я та-а-а-к устал.
— Я понимаю, Билли, — отвечаю сочувственно и прижимаю к себе. — Ну потерпи ещё чуть-чуть. Ещё два концерта, и возьмём передышку.
— Не, Том, я не об этом. Я… устал от воспоминаний. Никак не могу слово одно вспомнить. Ну, помнишь, как меня тогда Хоффманн обозвал? Отчего-то такая тоска навалила. Чувствую, не усну, если не вспомню. И, как назло, Дэвида нет рядом, чтобы спросить…

@темы: Вторчество

---

Токийский треугольник. Угол первый.

Автор: La PIOVRA.
Пейринг: Йост/Билл, ОМП/Билл.
Рейтинг: PG-13.
Дисклеймер (он же и саммари): все права на Билла принадлежат «Universal». До поры до времени
От автора:
Этот фик, мой первенец, возник из набора фраз-заготовок и мини-приколов, которые стихийно приходили мне в голову и которые я уже давно записывала в надежде позже куда-нибудь пристроить. В результате была предпринята попытка как-то склеить их в самостоятельное произведение.

Когда же, несмотря на все мои старания, использовать весь накопившийся юмор в одном фике так и не удалось, возникли ещё два, в своем роде — сиквелы к этому. Получившийся своеобразный треугольник я объединила в один цикл «Токийские монологи» — такое себе лёгкое чтиво для (надеюсь) поднятия настроения.

Читать каждый из фиков, в принципе, можно в произвольном порядке, поскольку они и по сюжету, и по стилю написания довольно автономные произведения. Но шеф-повар, тем не менее, настоятельно рекомендует в указанном им: по его скромному имхо, так вкуснее. Тем более, как-никак это всё-таки «сиквелы»

Приятного аппетита!

Монолог рассудительной йоствительности язвительности

Они сидят на диванчике напротив нас с Томом и, кажется, уже не замечают никого — настолько увлечены друг другом.

Хорошо, что хоть клуб закрытый, специально для элиты вроде Алекса, так что можно не опасаться пронырливых журналюг и неприятных сюрпризов в утренних газетах. После триумфального успеха группы на «Эхо» Александер Вебер, главный босс всемогущей «Universal», год назад взявшей под своё крылышко никому не известных магдебургских пареньков, решил отметить это событие «в семейном кругу» и пригласил группу сюда вместе со мой.

Мы все уже успели порядочно набраться, но Билл, кажется, вообще потерял остатки контроля над собой. Алекс, в принципе, тоже: рука, которой он по-хозяйски приобнимал Билла весь вечер, ожила, жадно задвигалась по худенькому телу, нырнула под откровенный топик. Билл, охотно отдаваясь ласке и всем своим видом демонстрируя, до чего же ему хорошо, прикрывает глаза и ещё теснее льнёт к Алексу. Тот тут же принимается что-то жарко нашёптывать ему, покусывая при этом мочку его уха и тонкую шею, а другая рука уже скользит по татуировке внизу живота и проворно юркает под ремень. Лицо Билла расползается в довольной улыбке, он глупо хихикает, и я замечаю, как из-под длинных полуопущенных ресниц он вызывающе пялится на меня.

«Ох, Билли, ну не надо уж так откровенно — я и так понял, что весь этот спектакль ты затеял исключительно ради меня».

Видя, что я не поддаюсь на провокацию и спокойно с немым укором смотрю ему в глаза — ох, знал бы ты, Билли, чего мне стоит это показное спокойствие! — Билл поворачивается к Алексу и тоже начинает ему что-то страстно шептать, продолжая всё так же украдкой поглядывать на меня.

Лицо Алекса преображается от похоти, рука с неохотой выскальзывает из узких обтягивающих брюк Билла. Они одновременно поднимаются и, приобнявшись, уходят. У обоих откровенно стоит. У меня, чёрт побери, тоже. Билл, на прощание окинув меня внимательным взглядом через плечо, убеждается в этом и, подмигнув, с видом победителя довольно ухмыляется.

«Зачем, Билли? Я понимаю, я виноват перед тобой. Очень. Но поверь, мне больно не меньше».

Том провожает их тяжёлым презрительным взглядом и, едва те исчезают на лестнице, ведущей наверх, сплёвывает со смаком сквозь зубы:
— Вот ведь блядь!
— Том, ну зачем ты так? — с укоризной смотрю на него.
— А потому, что бесит!
— Ты же знаешь, он не по доброй воле, он идёт на это исключительно ради группы.
— Вот только не надо бла-бла-бла, Дэвид, о'кей? Как будто я не вижу, что ему это нравится, очень даже нравится.

«Ой, Томми, ну хоть ты-то не ятри мне душу. Думаешь, меня это не бесит? Не бросает в отчаяние? Ведь я-то знаю, почему он такой, почему ведёт себя так вызывающе. Но если б я тебе сказал, ты же возненавидел бы и меня не меньше, чем его».

А Том, разгорячённый алкоголем, расходится всё больше.
— У меня брат за год превратился в шлюху, а вам всем наплевать! И тебе, и Хоффманну, и всем остальным! Бабки льются рекой, и хорошо.
— Ну знаешь ли! — Я тоже уже начинаю заводиться: что ни говори, а правда действительно глаза колет. — Ещё скажи, что тебе лично не нужны ни эти самые бабки, ни успех, ни…
— Нужны! Но не такой же ценой!
— А другой на этом рынке нет!

Не желая больше пререкаться с ним — подобные перепалки у нас происходят чуть ли не каждый день, а толку-то? — я демонстративно отворачиваюсь и закуриваю уже которую за этот вечер сигарету.

«Чёрт, ну кто знал, что всё получится именно так?»

Том тем временем залпом допивает свой коктейль, хватает свою безразмерную куртку и зло бросает: «Всё, с меня довольно. Я ухожу!»

— Что за ребячество, Том? — Поднимаюсь, чтобы остановить его. — Алекс будет недоволен, когда вернётся и увидит, что ты ушёл, не попрощавшись.
Но Каулиц-«старший» только цинично улыбается в ответ:
— Уж поверь мне, Дэвид, Алекс будет о-о-о-чень даже доволен, когда вернётся.

И, не дав мне что-либо возразить, пошатываясь и путаясь в своих необъятных штанах, Том покидает наш VIP-зал. Мне остаётся только покусывать побелевшие от гнева губы. А, пусть катится к чёрту: ребята из секьюрити своё дело знают, не дадут ему наделать глупостей.

Сил моих на них больше нет! Хотя парня тоже можно понять: он один на один остался с этим… Алексу ведь не скажет, что он обо всём этом думает. С Биллом же вообще бесполезно говорить: он только ещё больше начнёт провоцировать, защищаясь, — уж я-то его знаю! С матерью — тем более: он, наоборот, старается всеми силами скрыть от неё эту позорную правду («Не дай Бог, мама узнает — я вам всем такое устрою!»). Остаюсь я, на которого можно регулярно выплёскивать накопившуюся боль и злость. А также глупые девочки-фанатки, которых он меняет чуть ли не каждую ночь в надежде забыться и хотя бы так взять реванш за «поруганную честь» брата.

И его регулярные заверения в том, что он не верит в вечную любовь, родом, похоже, оттуда же: он ведь так сильно любил брата, и теперь, когда это чувство сменилось на не менее сильные ненависть и презрение, он, понятно, очень разочаровался в жизни.

После доброго часа отсутствия — как раз к закрытию клуба — наконец возвращается сладкая парочка. Алекс, как и предвещал Том, весь аж лоснится от удовольствия. Билл же притихший и, похоже, протрезвевший. Волосы взлохмачены, под потухшими глазами залегли тёмные круги. Смотрит виновато куда-то себе под ноги, избегая моего взгляда. Осторожно присаживается на самый краешек дивана, но даже это простое движение отзывается на его бледном измождённом лице гримасой боли.

С отвращением смотрю на Алекса: проклятье, ну неужели нельзя было поосторожнее?!

Заказываем по последнему разу выпивку.

— Ну что, по домам? — наконец произносит заветные слова хозяин вечера, Билла, да и всех нас, здесь присутствующих.

Густав с Георгом, вечные статисты на этом «празднике жизни», с явным облегчением поспешно поднимаются.

— Я бы тоже уже поехал домой, а? — Билл как-то уж очень жалобно смотрит на Алекса.

«Чёрт, если эта сволочь потребует продолжения банкета и потащит его к себе домой, я не сдержусь и скажу ему всё, что обо всём этом думаю!»

Но Алекс спасает меня от этого опрометчивого обещания, которое я с завидной регулярностью даю самому себе, так и не осмелившись ни разу воплотить его в жизнь:
— Ладно, малыш, тебе действительно надо отдохнуть — ты сегодня хорошо поработал.

Алекс мерзко подмигивает ему. Билл краснеет. Или это мне от ярости уже глаза кровью заливает?

Алекс на прощание впивается в его распухшие губы и, потрепав по макушке, уходит: организация доставки мальчиков домой и на дом — это уже мои заботы.

Вызываю такси для Густава и Георга. Билла повезёт Заки, заодно и меня подбросит.

— Приляг, малыш, — заботливо помогаю ему поудобнее устроиться на заднем сидении лимузина. Благо салон большой — ему есть где разместить свои длиннющие ноги. Билл с благодарностью смотрит на меня, положив голову мне на колени.

— Ты… не злишься на меня? — спрашивает робко, и я чувствую, как он напрягается в ожидании ответа.

— Ну что ты, за что же на тебя злиться? Ты же ни в чём не виноват, — осторожно поглаживаю его по растрёпанным волосам.

В салоне темно, но в свете уличных фонарей видно, как у Билла предательски дрожат губы. Моя рука, смахивающая с его лица непослушную прядь волос, натыкается на теплую влагу — Билл беззвучно плачет. А меня вместо сочувствия захлёстывает волной возбуждения. Еле сдерживая себя, успокаивающе поглаживаю содрогающиеся худенькие плечи.

— Можно, я переночую сегодня у тебя? — Чуть слышный, исполненный мольбы голос, как недавно по отношению к Алексу. — Том меня и так ненавидит, да и мне самому так стыдно за сегодняшнее — не хочу показываться ему на глаза.

Я вздыхаю, но, конечно же, соглашаюсь — слишком виноват я перед ним, чтобы отказать в таком пустяке.

***

Дома, первым делом приняв на скорую руку душ, запихиваю туда же Билла и, включив ему воду, выскакиваю из ванной от греха подальше.

Сам тем временем стелю ему постель в комнате для гостей и уже собираюсь уходить к себе, как на пороге возникает он, замотанный в полотенце.

Стараясь не смотреть на него, нервно сглатываю и бросаю отрывисто «Спокойной ночи!».

Билл в ответ осторожно спрашивает:
— А ты… не мог бы остаться со мной? Дэйв, пожалуйста… Просто побудь со мной. Мне так фигово…
У меня начинают сдавать нервы, и я раздражённо бросаю в ответ:
— «Просто побыть», говоришь? В одной постели?! Чёрт, Билл, я не железный! Да и ты уже не маленький, сам прекрасно видишь и понимаешь, чего мне стоит сдерживаться с тобой!
— А ты… не сдерживайся, — пристально смотрит на меня и облизывает искусанные губы так, как умеет только он.
Я всё ещё пытаюсь сохранять остатки здравого смысла и бросаю ему в сердцах:
— Да у тебя там после сегодняшнего и так уже всё разворочено, неделю нормально сидеть не сможешь!
— Ах вот оно что, я уже слишком потаскан для тебя, да? — В глазах слёзы и вызов.

«Ну что же, Билли, ты сам напросился!»

Прекрасно понимая, что он меня просто провоцирует — это его излюбленная тактика в таких случаях, — я, тем не менее, поддаюсь на неё. Да сколько можно, в конце-то концов?! Я единственный в этом сумасшедшем доме, вернее Hotel'e, должен постоянно сохранять спокойствие, входить в положение, проявлять понимание, мыслить логически, заминать, улаживать, утрясать, успокаивать: у звёздных деток стресс, нервы, понятно, что они срываются. А у меня разве нет?!

Да, мы оба пьяны и чертовски устали. Но я не могу его сейчас отвергнуть: ни чисто по-человечески — он ведь действительно нуждается сейчас в толике искреннего участия и ещё, чего доброго, в самом деле вообразит, что я им брезгую, — ни, что уж греха таить, как мужчина: я вот уже почти год только об этом и мечтаю!

— Дэйв, ты меня любишь? Ну хотя бы чуть-чуть? — В его голосе прорываются отчаянные нотки. — Ну что ты молчишь? Я же вижу, что любишь. Но мне мало видеть и знать, я хочу услышать это.
— Да, Билли, я люблю тебя… до потери рассудка, — с моих пересохших губ наконец срывается то, что я уже так давно хотел сказать ему.
— Всегда мечтал увидеть, как ты теряешь рассудок, — очень серьёзно шепчет Билли.

«Ну что ж, очень даже честолюбивая мечта у тебя, Билли, если учесть, как до чёртиков рассудительно я всегда веду себя с вами. Не потому ли ты меня постоянно провоцируешь?» — язвительно успевает пронестись у меня в голове, и… я окончательно теряю рассудок.

***

Моё угасающее сознание ещё успевает заметить, что на часах уже половина восьмого утра. Я нечеловеческим усилием воли дотягиваюсь до мобилки, чтобы отключить её, иначе уже через полчаса мне настойчиво начнёт названивать половина Германии и прилегающих территорий, и, нереально счастливый, окончательно вырубаюсь вслед за ней.

Проснулись мы только где-то в районе двух дня. Вернее, проснулся я. Не подними я Билла, он, как и обещался клятвенно в бесчисленных интервью, продрых бы до следующего пришествия какой-нибудь очередной церемонии награждения.

У нас сегодня в кои-то веки выходной, ненавистный телефон предусмотрительно отключен. И Билли тихонько посапывает рядом. Господи, да рай на земле действительно существует!

Начинаю будить его осторожными поцелуями. Билл по инерции бормочет что-то невразумительное и старается зарыться поглубже под одеяло. Но когда до него наконец-то доходит, что это я и что никто его сейчас не потащит в студию или на очередное интервью, он с удовольствием распахивает свои восхитительные глазищи и смачно чмокает меня в ответ.

— А у меня, оказывается, была достойная мечта — тебе очень идёт, когда ты теряешь рассудок, — довольно ластится ко мне Билл.
— И всё-то у тебя измеряется категориями «идёт — не идёт», — польщенно ворчу я в ответ, обнимая Билла и ещё крепче прижимая к себе.
— Нет, правда, было просто обалденно хорошо! Совсем не так, как с…
Я предостерегающе сжимаю ему локоть — не хочу сейчас слышать это ненавистное имя. Билл понимающе умолкает.

Кладёт мне голову на грудь. Слушает биение моего сердца. Некоторое время лежим молча и не двигаясь. Идиллия.

— А знаешь, ведь всё могло бы быть иначе, — как-то по-детски обиженно бормочет он мне, так и не оторвав лица от моей груди. — Если б ты тогда заступился за меня, когда Хоффманн решил подложить меня под Алекса. Если бы ты тогда сказал «нет», я бы… я бы послушал тебя, Дэвид. Я бы плюнул на контракт и отказался. Честно. Но ты молчал. Ты вообще никак не реагировал на меня. И я согласился. Не знаю, почему. От обиды, наверное, от осознания того, что ничего не значу для тебя и вряд ли буду. Назло тебе. Такая вот детская месть вышла.

Я горько вздыхаю. И начинаю перед ним оправдываться. Или всё-таки перед собой? Только на этот раз вслух и в его присутствии.

— Билли, я… мы с Петером действительно очень виноваты перед тобой. Но у нас не было другого выбора: мы перебрали тогда все возможные варианты. И все они сорвались: ни один лейбл не хотел связываться с сомнительными талантами-малолетками из подворотни.

«Universal» — это был наш последний шанс, понимаешь? Да ещё и самый крутой, к тому же. И когда Хоффманн пораскинул мозгами и понял, чем именно можно зацепить Алекса, он познакомил его с тобой. Не осуждай его слишком — он сделал, что мог.

А я… я уже тогда был влюблён в тебя. Потерял голову с первого взгляда…

Чёрт, это всё так непросто, Билл. Ну скажи я тогда тебе о своих чувствах, и что? Что я мог дать тебе, кроме любви?? Ведь сцена — твоё призвание, твоя мечта. Ты же сам потом не простил бы мне, если бы я убил её.

Ты вот ставишь мне в укор, что я тогда промолчал. Конечно, я виноват, не отрицаю — бездействие ведь тоже бывает преступлением. Но нельзя же всю вину сваливать на нас: окончательное решение всё-таки принял ты. Петер просто предложил, но ведь тебя никто не заставлял. Такие решения нужно принимать, руководствуясь исключительно сердцем, а не назло кому-то. В конечном итоге я оказался бы виноват перед тобой в любом случае, понимаешь? Поэтому и предоставил решать одному тебе.

А насчёт того, что не реагировал на тебя никак… да боялся я очень! Не был уверен, поймёшь ли ты меня и мои чувства. Тебе ведь тогда было всего пятнадцать. А я вдвое старше, к тому же твой продюсер и… мужчина. Конечно, я замечал, как ты иногда на меня смотришь, пытаешься случайно дотронуться; как постоянно экспериментируешь с имиджем, стараясь понравиться. Но у влюблённых восприятие неадекватное — уж слишком большой соблазн настроить себе иллюзий и выдать желаемое за действительное. Представляешь, каким шоком для тебя могло бы стать моё признание, если бы я ошибся и оказалось, что ты меня не любишь? Я банально боялся потерять тебя по глупости. И загреметь за решётку.

Да и сам я был напуган. У меня ведь до тебя ничего не было с мужчинами. Мне сначала надо было разобраться в себе. А когда я наконец понял, что это действительно любовь и мне плевать, какого она пола, это всё вокруг вас уже так быстро завертелось и набрало таких оборотов, что поздно было уже что-то менять.

Билли, мы оба сделали ошибку, и исправлять её тоже будем вместе…

***

Запахнутый в мой светло-голубой купальный халат и в замысловато обёрнутой вокруг головы чалме, из ванной наконец выплывает благоухающий Билл.

Господи, он провёл там целых полчаса! И это только на душ, ибо ничем другим у меня там заняться нельзя: ни тебе косметики, ни хитроумных приспособлений для укладки волос, да и зеркало, по меркам Билли, просто отстойное. Тут я смущённо вспоминаю, что при желании в моей ванной всё-таки можно найти себе занятие, но тут же с негодованием отметаю это подозрение: не будет же он этим заниматься при мне живом под боком. Ну, я надеюсь на это, по крайней мере.

Билл тем временем проходит на кухню и, стоя в дверях, скептически смотрит, как я насыпаю в миски мюсли и достаю из холодильника два йогурта и апельсиновый сок.
— Это наш завтрак, что ли? Я это есть не буду! У тебя чего-нибудь человеческого не найдётся?
— Извини, человечины у меня не водится — я вегетарианец. Равно как и колы с гамбургерами — в моём возрасте уже пора следить за собой. Особенно, если у тебя такой юный соблазнительный любовник.
Билл чуть розовеет от комплимента.
— Тогда закажи пиццу — вообще-то, уже пора обедать.
— Юным любовникам тоже не помешало бы питаться нормально, дабы подольше сохранить свой цветущий вид, — назидательно смотрю на него.

Билл со страдальческим выражением лица садится за стол, притягивает к себе миску и подчёркнуто медленно, как бы преодолевая себя, начинает есть. Вскоре он уже недоверчиво, как будто новыми глазами, смотрит на содержимое тарелки, и его ложка начинает мелькать гораздо быстрее.
Глазам своим не верю — неужели понравилось?!

«Ну вот видишь, не так уж это и плохо. В твоей юной жизни тебе уже приходилось глотать вещи и похуже», — с каким-то грустным цинизмом думаю я.

Сытый Билл — невероятно, съел всё! — довольно откидывается на стуле и мечтательно протягивает:
— До чего же хорошо у тебя, Дэвид! Тихо, спокойно. Никто с самого утра на мозги не капает, блядью не обзывает. Кажется, целую вечность провёл бы здесь.

Я прекрасно понимаю, к чему он клонит, вздыхаю, опускаюсь на корточки рядом с ним и, подперев подбородок руками, проникновенно смотрю на него снизу вверх.
— Би-и-и-лл! — угрожающе нежно рычу в ответ. — Ты понимаешь, чего ты от меня требуешь?!
Билл молчит, но я буквально физически чувствую, как он внутренне ощетинился. Даже волосы на голове, и те, кажется, наёжились и без лака.
— Неужели так много? — выдаёт наконец. — Не бойся, я буду платить за ночлег.
Вкладывает в свой взгляд максимум соблазнительности и медленно проводит ногтем у меня по губам, давая понять, какой именно валютой собирается расплачиваться.

«Чёрт, а ведь Том прав: у него действительно уже все повадки блядские. Где он всего этого нахватался? Или это у него в крови?»

Я, оставаясь всё в том же положении, кладу ему для пущей убедительности руки на коленки — чёрт, зря я это сделал: сейчас мысли потекут совсем в другом направлении! — и говорю:
— Билли, ты, конечно же, догадываешься, какой вой поднимут пресса и общество, когда узнают, что шестнадцатилетний мальчик живёт вместе со своим вдвое старшим продюсером?
— Мне уже семнадцать! Почти… — выдаёт «железный» аргумент Билли.
— Уже забыл историю с Jugendamt? А ведь это был всего лишь невинный поход в стриптиз-клуб! Пойми, я не Алекс, и я не могу позволить себе роскошь плевать на мнение общества. Особенно, если оно подкреплено Уголовным кодексом.

Билл ёрзает на стуле, прикидывая, что бы ещё такого убедительного сказать. Наконец, добавляет в качестве последнего веского довода:
— И питаться при тебе я бы начал нормально.
— Ну, положим, питаться ты и так начнёшь нормально — уж я об этом позабочусь. Фанаты вон уже тревогу бьют.
Хотя, признаться, именно этот аргумент покорил меня больше всего: мне безумно понравилось кормить его завтраками — уж очень умильно-трогательно он при этом смотрится.

«Особенно, если вспомнить то, что предшествовало этому самому завтраку», — активно встревает в «разговор» моя гипертрофированная язвительность.

Ну что поделаешь: сочетание «Bed & Breakfast» всегда было своего рода фетишем для меня.

— Тогда сними мне отдельную квартиру! — не унимается Билл. — Я не могу больше жить с ним под одной крышей! К тому же, нам ведь надо будет где-то с тобой встречаться, правда? Мне без body-guard’a и шагу ступить нельзя, а он обязательно что-то заподозрит, если будет регулярно сопровождать меня к тебе. А вот ты ко мне сможешь приезжать, когда угодно.
— До чего же предусмотрительным и рассудительным ты стал, Билл. Вот уж не думал, что это передаётся половым путем, — хмыкаю в ответ. — Ты меня приятно удивляешь. Я подумаю над этим.
— Ну, это ведь и в моих интересах — я же не хочу, чтобы ты нервничал: говорят, это плохо сказывается на потенции.

«Господи, его язык сведёт меня с ума! И не только своей язвительностью».

Я молчу, с удовольствием вспоминая чудеса, которые разносторонне одарённый язык Билла вытворял со мной этой ночью.

Собравшись с мужеством, включаю наконец мобилку, и тут же раздаётся звонок Тома.
— Привет, Дэвид! Слушай, Билл до сих пор дома не появлялся. И мобильный его не отвечает. Я уже начинаю переживать.
— Всё о'кей, Томми, он у меня.
— У тебя? — недоверчивый голос на том конце телефона.
— Да. Не волнуйся, с ним всё в порядке. Мы скоро заедем к тебе.

Я обрываю разговор, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Билл зло смотрит на меня:
— Зачем ты это сказал?
— Что? — я искренне не понимаю, что же я такого сказал.
— Что мы приедем к нему. Я не собираюсь больше туда возвращаться!

«У-у-у, как всё серьёзно! Ничего, если он не понимает человеческого языка, придётся говорить с ним на его «родном».

— А твои вещи? — спрашиваю вкрадчиво. — Или ты теперь будешь носить исключительно мой банный халат?
Мой «неопровержимый» аргумент повергает его в тяжёлое раздумье. В результате он бьёт меня им же:
— Вот именно поэтому я никуда и не поеду! Я ни за что не надену вчерашние прокуренные шмотки, и ненакрашенным тоже не выйду на улицу! Пускай Заки съездит на квартиру и захватит всё необходимое.
На это мне возразить нечего. Verdammt nochmals, почему в моих спорах с братьями Каулиц последнее слово всегда остаётся за ними?!
— Хорошо, — сдаюсь я. — Но вернуться тебе всё равно придётся: уже четыре часа, квартиру мы тебе сегодня уж точно не найдём.
— Тогда я буду жить в отеле, пока не найдём!
— Совсем спятил, что ли?! Слух о том, что Билл Каулиц так серьёзно поссорился с братом, что съехал от него в гостиницу, вызовет не меньшую сенсацию, чем его переезд на ПМЖ к продюсеру! — Я тяжело вздыхаю. — Ладно, так и быть: оставайся у меня, пока не подыщем тебе квартиру.

«— Нда, Йост, какой же ты всё-таки двуличный тип: сам ведь хочешь этого не меньше его, а ведёшь себя так, будто делаешь ему большое одолжение, — говорит внутри меня Дэвид-влюблённый.
— Вам двоим дай только волю, так вы такого натворите! — скептически хмыкает ему в ответ Дэвид-продюсер».

По лицу Билла тем временем пробегает тень какой-то хитрой мысли. Он хитро улыбается.

«Билли, ну зачем же ты так недооцениваешь меня? У возраста и опыта тоже есть свои преимущества — они помогают неплохо разбираться в людях. Особенно в таких вот наивно-хитрых мальчиках».

— Но если ты думаешь, что будешь выискивать изъяны и отвергать на их основании все подысканные тебе квартиры, в надежде остаться у меня на неопределённое время, то ты сильно ошибаешься.
Улыбка на губах Билла меркнет.

«Ага, вот так-то, милый!» — мысленно щёлкаю его по носу.

Тем временем я набираю Тома и объясняю ситуацию.
— Дэвид, а ты вообще-то уверен, что поступаешь правильно, предоставляя «политическое убежище» Биллу? Я лично не хочу сказать ничего такого, но ты, надеюсь, догадываешься, какой резонанс это может вызвать в обществе?

Нет, мне положительно нравится Том — из него когда-нибудь получится отличный продюсер! А слова какие подобрал! Хоть сейчас в прямой эфир выпускай — не стыдно будет.

Уладив с Томом, вызваниваю верного безотказного Заки, чтобы договориться о перевозе вещей для Билла.
— Что и сколько брать? Хм, хороший вопрос, Заки! Вообще-то немного, чтобы хватило на два-три дня. Значит, двух-трёх чемоданов, думаю, будет вполне достаточно.

Краем глаза наблюдаю за реакцией Билла на подколку. Ехидная ухмылка быстро исчезает с моих губ, когда он, не заметив подвоха, на полном серьёзе благодарно шепчет мне: «Спасибо, Дэйв! Ты самый лучший!»

***

— Знаешь, как мне удавалось играть свою роль с Алексом? — После весьма удачного повторения предрассветного эксперимента Билла опять тянет на исповедь. — Сначала напивался до бесчувствия, а потом закрывал глаза и представлял, что это — ты.

— Всё о'кей, малыш, — я целую его в висок. — Ты что, думаешь, я не понимал этого?

— Честно? — смотрит мне в глаза с такой надеждой, что у меня комок к горлу подкатывается. — А вот Том — близнец, называется! — проходу мне не даёт: блядь да шлюха. Думает, я получаю искреннее удовольствие от всего этого. Ненавижу! Но это уже не важно. Я больше не буду спать с этим престарелым козлом Алексом. Я твёрдо решил!

Я согласно киваю в ответ и чувствую, как у меня ёкает сердце: «престарелый» Алекс всего на пять лет старше меня.

«Билли, а есть ли у нас будущее?..»

***

На всю спальню вдруг раздаётся гаденький анимированный голос из Билловой мобилки: «Вынь меня поскорее из штанов!»

Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться во весь голос: я-то прекрасно знаю, кого запрограммировал приколист Билли на этот дурацкий, но от того не менее популярный в последнее время рингтон. Он действительно как будто специально создан для того мерзкого типа.

У меня тут же мелькает мысль когда-нибудь позвонить Биллу в его же присутствии, чтобы проверить, под какой мелодией у него сохранён я. Но момент сейчас слишком серьёзный, чтобы прикалываться.

«Он?» — спрашиваю глазами.

Внезапно побелевший Билл утвердительно кивает. Набирает в грудь побольше воздуха, как перед выходом на сцену, и, собравшись с мужеством, снимает трубку.

— Да, привет! Нормально. Нет… я… не могу сегодня… и завтра тоже… и вообще… ты мне больше не звони. О'кей?

И Билл, смертельно бледный, дрожащими пальцами выбивает звонок.

Я подхожу к нему, молча обнимаю и, крепко прижимая к себе, шепчу ему на ухо: «Ты молодец, мальчик! Я тобой так горжусь! И люблю… очень-очень…».

После того, как Билл порвал по телефону с Алексом, тот ещё несколько раз настойчиво пытался дозвониться до него. В результате я сам перезвонил ему и, популярно объяснив и без того очевидное, попросил больше не беспокоить нас с Биллом. Хотя я, конечно, понимал, что так просто мы от него не отделаемся.

***

На следующий день я всё-таки уговорил Билла съездить вместе со мной на квартиру к брату и помириться — ярая вражда между лидерами группы успеху оной явно не способствовала.

Билл сообщил ему о разрыве с Алексом. Том, не веря своим ушам, просиял.

Я добавил, что теперь Билл со мой. Том, ещё больше изумившись, помрачнел пуще прежнего.

В результате Том не только не помирился с Биллом, но ещё и со мной поссорился.

— Ну ты и мра-а-а-зь, Йост! Вот уж от кого-кого, а от тебя я точно такого не ожидал! И кто следующий, Билли? Густав, Георг? Или тебя возбуждают исключительно престарелые козлы?!

«А-а-а, и этот туда же! Близнецы, мать вашу. Я, может, и козёл, но не престарелый! И вообще, за козла ты ответишь, Томми!»

— Тогда, может, Хоффманн? Заки? Или всё это уже пройденный этап? Может быть, я вообще безнадёжно отстал от жизни, и ты уже успел пройти через всех в нашей «маленькой» дружной компании?!

У Билла от холодной ярости сводит челюсти. Опасно сужаются глаза, как у дикой кошки.

«Всё, сейчас начнётся! Сейчас он что-то выкинет».

Так и есть.

— Нет, Томми, не через всех — ещё ты один остался нетронутым!

И с этими словами Билл подходит к брату, кладёт ему руки на плечи, чмокает прямо в губы и с достоинством выходит из комнаты. Уже на пороге оборачивается и злорадно добавляет:
— Да ты просто завидуешь, что мной серьёзно интересуются столько серьёзных людей, тогда как тобой — одни тринадцатилетние соплячки. И, лукаво подмигнув на прощание, Билл окончательно исчезает из виду.

«Ребёнок, ну ребёнок, честное слово! Да и Том хорош: ну зачем было его провоцировать?! Господи, я рехнусь с ними!»

Чувствую, как Том прожигает меня ненавидящим взглядом. Срываясь на крик, пытаюсь объяснить ему:
— Том, ты не понимаешь! Я не использую его, как Алекс. Я его действительно люблю! В него невозможно не влюбиться! Понимаешь?!
— Понимаю… ты даже не представляешь себе, насколько хорошо.
В тихом печальном голосе Тома сквозят такие вселенские боль и отчаяние, что у меня сердце сжимает от невероятной догадки.
У Тома на глазах блестят слёзы, он срывается с места и выбегает из квартиры.

«Чёрт, у меня действительно такое извращённое воображение, или он в самом деле имел в виду это?! Может быть, зря я регулярно приносил им в качестве прикола распечатки понравившихся мне фанфиков? Или как раз не зря?»

Я устало опускаюсь на диван в опустевшей чужой квартире и, уже в который тысячный раз за последние два года, измученно потираю виски и горестно вздыхаю: доля продюсера и без того нелегка, а продюсера близнецов — тяжела вдвойне.

Итак, теперь ко мне по наследству от Алекса перешёл не только любовник Билл, но и ненавистник Том. А также свеженькое «дело» о предполагаемом каулицесте. Хотя в пресловутых фиках мне почему-то больше нравился пейринг «Йост / Билл».

***

Дверь в студию внезапно распахивается — на пороге стоит Алекс.

Понимаю причину нежданного высокого визита и, стараясь оставаться спокойным — благо закалка у меня при братьях Каулиц выработалась ого-го! — предлагаю:
— Думаю, будет лучше, если мы пройдём ко мне в кабинет.

Я направляюсь к выходу. Билл семенит за мной. У нас происходит молниеносная перепалка взглядами — в этом мы уже хорошо поднаторели оба, — но Билл остаётся непреклонным. В результате он решительно говорит не терпящим возражений голосом: «Я тоже буду присутствовать, не маленький уже. Я понял урок: хватит уже всё время прятаться за твою спину. И ты мне не запретишь, Дэйв!»

«Господи, а ведь мальчик повзрослел! А я даже не заметил, когда».

Ребята с удивлением смотрят на нас — явно не понимают, что происходит.

Мы втроём молча покидаем помещение.

— Я в первую очередь бизнесмен — эмоциями руководствоваться не привык, как некоторые, — Алекс буквально сверлит нас с Биллом глазами. — Поэтому контракт с вами я не расторгну, пока не отработаете все вложенные в вас деньги. Но как только это произойдёт — а случится это очень даже скоро, я ведь действительно раскрутил вас в рекордные сроки, как никого до этого, — вы оба сможете выступать разве что в метро. Уж я об этом позабочусь.

Билл, возможно, найдёт себе на первых порах какого-нибудь спонсора, но у его и так уже не очень свежей задницы век тоже недолог. А вот ты, Дэвид Йост, не сможешь больше поднять ни один проект в жизни, это я тебе обещаю. Ты вообще больше ничего не сможешь в этой стране, да и в любой другой тоже — у меня связей и влияния хватит. Сам знаешь, насколько мы все в этом бизнесе завязаны один на другом — поперёк друг другу никто не пойдёт в таких случаях, чтоб другим неповадно было.

К тому же, если уж начистоту… Билли, ты ведь не думаешь всерьёз, что ты такой уж нереальный талант? Этот ваш феноменальный успех — это всего лишь мои деньги и грамотная раскрутка, да твоя смазливая мордашка. Не веришь? Спроси у Дэйва — он профессионал, объяснит тебе, что к чему.

На твоё место у меня уже не один десяток посмазливее да поталантливее в очереди стоит, так что не тешь себя надеждой, что я без вас обанкрочусь.

— Ну уж не надо изображать из себя такого властелина мира, Алекс, — я нагло ухмыляюсь ему в лицо. — Ты правильно заметил, я неплохо разбираюсь в этом бизнесе, так что твои угрозы серьёзно может воспринять разве что наивный Билл. Конечно, геморроя нам из-за тебя прибавится, но это не смертельно. Да и Билли не совсем уж последняя бездарь на сцене.

«Проклятье, я мог бы и повнимательнее выбирать слова — вон как обиженно покосился на меня Билли от такого сомнительного комплимента».

— Мы прорвёмся! А то, что ты сейчас от бессильной злобы так стараешься смешать нас с дерьмом на глазах друг у друга, только подтверждает мою правоту.

Ты всего лишь наёмный менеджер, хоть и весьма могущественный. Как ты объяснишь реальным собственникам лейбла внезапное решение расторгнуть контракт с курицей, исправно несущей золотые — да что уж там скромничать — платиновые! диски?

«Господи, неужели я действительно только что сказал ему всё это?! Всё, что так давно обещал и никак не осмеливался? И это, к тому же, оказалось так легко и просто!»

Но направленный на меня взгляд Билла, исполненный немого восхищения, и перекошенное от бессильной злобы лицо Алекса убеждают меня, что это не сон.

Алекс бросает на нас с Биллом последний уничтожающий взгляд и уходит, классически громко хлопнув на прощание дверью.

Билл подходит ко мне, молча обнимает и, крепко прижимая к себе, шепчет мне на ухо: «Ты молодец, Дэвид! Я тобой так горжусь! И люблю… очень-очень…»

@темы: Вторчество

---

Slash нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь...

Endlich ist es soweit: не прошло и пяти лет, как я наконец-то поддалась уговорам и завела свой дневник! Дневником назвать его, правда, можно лишь с натяжкой, потому что здесь (по крайней мере, на первых порах) я намереваюсь просто выкладывать свои ПРОекты. Да, да, здесь будут спаривать Йоста.



Заодно смогу наконец-то воздать дань уважения и официально включить в избранное тех людей, дневники которых я вот уже почти полгода регулярно почитываю и которые и без того прочно засели у меня в фаворитах. Ввиду моей нездоровой прогрессирующей страсти это будут, в первую очередь, «соседи по палате».





Also Willkommen im Hotel!

@музыка: Dir en Grey - Raison Detre

@настроение: Achtung! Fertig! Los!