Польщён, безмерно польщён

Лучший отзыв на мою вчерашнюю пьесу:

Превращение Джульетты в Джулиана вызвало споры в британском парламенте

"Школьная постановка гомосексуальной версии пьесы Шекспира "Ромео и Джульетта", которая называлась "Ромео и Джулиан", стала предметом дискуссии в парламенте Великобритании, сообщает The Daily Telegraph.

Депутат от консерваторов Филип Дэвис (Philip Davies) назвал трактовку "идиотской" и заявил, что "любой, у кого есть хоть капля здравого смысла хотел бы, чтобы его дети изучали "Ромео и Джульетту", а не "Ромео и Джулиана".

---

Ромео и Джулиан

(классическая пьеса в современной постановке)

Режиссёр-постановщик: La PIOVRA.
Жанр: комедия положений.
Действующие лица:
Монтекки и Капулетти — главы двух конкурирующих турфирм, сделавших состояние на фамильном историческом наследии.
Сын Монтекки, названный по семейной традиции Ромео.
Дочь Капулетти, названная по семейной традиции Джульеттой.
Синьора Капулетти, жена Джулиана Капулетти, мать Джульетты.
Бен, племянник Монтекки, заместитель директора фирмы «Монтекки и сын», открытый гей.
Тибо, племянник Капулетти, директор по пиару фирмы «Капулетти и дочь», ярый гомофоб.
Парис, тусовщик, наследник всемирно известной сети дорогих отелей.
Дедушка Париса, основатель всемирно известной сети дорогих отелей.
Мэр Амстердама.
Мэр Вероны.
Драг-дилер.
Офисный планктон.
Парни из фейс-контроля.
Слэшеры.

Место действия: Верона и Амстердам.

Пролог.

Хор слэшеров:
Нет ангста печальнее на свете,
Чем повесть о банальном гете.
Былая страсть поглощена могилой —
Страсть новая её наследства ждёт,
И та померкла перед мужчиной зрелым,
Кто ранее была венцом красот.

Мы вам расскажем, как было всё на самом деле.

В двух семьях, равных капиталом,
В Вероне современной разгорелся вновь
Вражды минувших дней раздор кровавый,
На сей раз деловой.
Из конкурентов, под звездой злосчастной,
Новых любовников чета произошла.

Весь ход любви их запрещённой
И ярый гнев их близких, что угас,
Займут не так уж много букоф
И развлекут, быть может, вас.

АКТ 1.

Сцена 1.

Завтрак у Монтекки.

Синьор Монтекки: — Скажи, племянник, ты не знаешь, где Ромео? Нигде найти его я не могу. И на мобильный он не отвечает.
Бен: — Вчера пошёл я в клуб, чтобы развеять стресс. Там сына вашего я встретил. Направился к нему я. Но он меня заметил и скрылся от меня в привате. Но об его желаниях судил я по своим, прекрасно понимая, что я сейчас некстати. С тех пор не видел я его.
Синьор Монтекки: — Тот клуб известен мне — Ромео там часто зависает. От людей прочь бежит мой сын беспутный и напивается в привате.
Бен: — А вы с ним говорили?
Синьор Монтекки: — Все расспросы бесполезны. Он так необщителен и скрытен. Я жду беды, если не найду и не устраню причины.
Бен: — А вот и он! Оставьте нас. Попробую с ним сам поговорить я.
Синьор Монтекки: — Хорошо тогда. Жду тебя с докладом в офисе.

Синьор Монтекки уходит.

Сцена 2.

Входит Ромео.

Бен: — Привет, брат, с добрым утром!
Ромео: — Какое, нафиг, утро? (Недоверчиво смотрит на часы). И правда утро! Как долго тянутся ночи, если их не с кем скоротать.
Бен: — Так вот в чём дело! Давай колись, на кого ты так запал?
Ромео: — Ты правда хочешь это слышать? О'кей, скажу — я в мужика влюбился.
Бен: — Нашёл из-за чего хандрить! А кто сейчас не гей? Чувак, кончай страдать фигнёй: любить себе подобных — это круто.
Ромео (хмуро): — Сам знаю. Проблема не в ориентации, а в том, что он ссыкун. Сказал, мне нет ещё восемнадцати.
Бен: — Подумаешь! Я мальчиков имел моложе.
Ромео: — Он хочет ждать положенных два года.
Бен: — Он охренел?! Забудь о нём!
Ромео: — Но как?
Бен: — Глаза разуй — вокруг так много знойных мачо. Вот что, я сейчас на работу, а вечером гулять пойдём. Прямо сегодня тебе кого-нибудь найдём!

Сцена 3.

Вечер того же дня.

Банкетный зал ресторана при отеле «Хилтон» в Вероне. Корпоратив по случаю столетия основания туристической фирмы «Капулетти и дочь». Из подъезжающих к отелю лимузинов выходит расфуфыренный офисный планктон разной степени важности.

Бен: — Крутая туса! Давай и мы зайдём. Посмотришь на первых мужчин Вероны, и станет лебедь твой черней вороны.
Ромео: — Это вряд ли. Прекраснее его на свете нет и не было с тех пор, как создан свет.
Бен: — Брось! Ты мужской не видел красоты и сравнивать тебе, конечно, не с чем. На тусняке я покажу красавцев целый ряд, что блеск его в твоих глазах затмят.
Ромео: — А что мы скажем? Кто мы? Или так войдём, без всяких объяснений?
Бен: — Не ссы. Они там сами половины своих сотрудников не знают. Пусть думают о нас, что им угодно. Мы только выпьем, тебе кого-нить снимем и сразу же уйдём.
Ромео: — О'кей, пошли, тебя не переспоришь.

Сцена 4.

Парень из фейс-контроля: — Вы кто такие? Почему без приглашенья?
Бен: — Мы… эээ… нас хозяин устно пригласил.
Парень из фейс-контроля (в нерешительности): — Погодь, я позову старшого.

Появляется старшой.

Старшой: — Проходите.
Парень из фейс-контроля (в недоумении): — Но…
Старшой (ухмыляясь): — Уверен, хозяин в претензии не будет. (На ухо напарнику). Говорят… (Переходит на неразборчивый шёпот).

Сцена 5.

Зал ресторана.

Входят Ромео с Беном и, орудуя локтями, быстро пробираются к шведскому столу. Вслед им раздаётся возмущённый ропот: «Во наглые! Точно из римской штаб-квартиры!»

Ромео с Беном выпивают, закусывают и разглядывают собравшихся.

Ромео: — Бен, скажи, кто тот красавец? Рядом с вон той страшной тёткой?
Бен: — Это Джулиано Капулетти, наш первейший конкурент. А тётка — жена его.
Ромео: — Час от часу не легче! До чего же на мужиков мне не везёт. То чересчур принципиальный попадётся, то конкурент — женатый, к тому же, натурал.
Бен: — Нет такого натурала, который перед тобой бы устоял! А что женатый — тебе на руку: он на постных семейных харчах знаешь, как оголодал? Только помани — и будет твой.

Сцена 6.

Джульетта: — Вау! Какой кавай! Папа, кто этот мальчик?
Синьор Капулетти: — Сам желал бы знать я.
Джульетта: — Так разузнай и познакомь нас.
Тибо: — Дядя, кузина, окститесь — это же сынок Монтекки! А с ним первый зам его папаши — известный на всю Верону пидор. Здесь наши конкуренты! Проникли сюда с диверсией — сорвать наш юбилей!
Синьор Капулетти (в сторону): — Ещё не известно, кто мне здесь конкурент. Ясно одно — от дочки надо избавляться!
Тибо: — Впрочем, что это я — какие они нам нафиг конкуренты?! Меня другое беспокоит.
Синьор Капулетти: — Милый, успокойся сам и оставь его в покое. Слыхал я, вся Верона в восторге от его красот. В веронском цветнике — цветок он самый лучший.
Тибо: — О да, цветок, уж подлинно цветок — голубая маргаритка, первая пидовка Вероны.
Синьор Капулетти: — Не дам его здесь оскорблять я. Пусть остаётся — украсит своим присутствием наш праздник.
Тибо: — Но, дядя, это срам! Здесь пресса. Я как директор по пиару не стерплю такого.
Синьор Капулетти: — Отлично стерпишь — слышишь ты, гомофоб? Я здесь хозяин или ты?
Тибо: — Кризис на оба ваши дома! Я подаю в отставку.

Уходит.

Сцена 7.

Джулиан направляется к дедушке Париса — почётному гостю на корпоративе.

Синьор Капулетти: — Я к вам вот по какому делу, синьор Хилтон. Есть у меня дочь — одна наследница моя. А у вас внук — единственный наследник…
Дедушка Париса: — А это мысль! Хватит наследнику беспутничать и будущее наследство прожигать.

Ударяют по рукам и расходятся.

Сцена 8.

Синьор Капулетти: — Дочь, подь сюда! Решил отдать тебя я за Париса. И дедушка его согласен. А уж с хилтоновскими капиталами нам никакие Монтекки не конкуренты.
Джульетта: — Но, папа, я, кажется, люблю другого!

Сцена 9.

Дедушка Париса: — Внучок, решил тебя женить я. И партия отменная сыскалась. Не то чтоб ровня нам по капиталу, но в наш век главный козырь — нематериальные активы. Фамилия Капулетти изрядно освежит наш бренд.
Парис: — Но, деда, я не хочу жениться! Уж лучше я пойду учиться.
Дедушка: — Поздно.
Парис: — Но…
Дедушка: — Оставлю без наследства!
Парис (с ухмылкой): — Это если после моих тусовок останется что оставлять.

Сцена 10.

Ромео: — Что-то так жарко стало. Пойду на свежий воздух.
Бен: — Я с тобой.
Ромео: — Нет, не надо. Хочу побыть я сам с собою.

Выходит на балкон.

Сцена 11.

Балкон ресторана.

Ромео: — Я думал, что любил. Да я просто не видал мужчин!

Появляется Джулиан.

Джулиан: — Привет, Ромео! Ведь ты Ромео, правда? Ты Монтекки?
Ромео: — (В сторону). Что ему ответить? Я не знаю, как мне себя по имени назвать. (Джулиану). Да, но мне это имя стало ненавистно, ведь оно — твой враг.
Джулиан: — Забудь ты о вражде. Я видел, как ты на меня смотрел. Скажи, ты меня хочешь?
Ромео: — (В сторону). Дать или не дать? Вот в чём вопрос! (Джулиану). Ты слишком скор, внезапен, необдуман…
Джулиан: — Да, мой Монтекки, я такой. Я прям, порывист, безрассуден. И ветреным меня ты вправе счесть. Но верь мне, мальчик, лучше, чем со мной, тебе ни с кем не будет.

Ласкает между ног Ромео.

Джулиан:
Когда рукою недостойной грубо
Я осквернил святой алтарь — прости.
Как два смиренных пилигрима, губы
Поцелуем смогут след греха смести.

Опускается на колени и целует там, где только что ласкал.

Ромео (сквозь стоны):
Джулиан, ты строг чрезмерно
К своей руке: в ней лишь блаженство.
Земной рай!
Джулиан: — Так я продолжу?
Ромео: — Продолжай!

Сцена 12.

Зал ресторана.

Порознь входят Ромео и Джулиан.

Бен: — А, вот ты где! А я тебя уж обыскался!
Ромео:
Не зная, слишком рано увидал я
И слишком поздно я, увы, узнал.
Но победить я чувство не могу:
Горю любовью к злейшему врагу.
Бен: — Что за пафосная чушь?
Ромео: — Это стихи. Мой мужчина первый специально для меня их сочинил.
Бен: — Так ты?!..
Ромео: — Угу. С Джулианом Капулетти.
Бен: — Ну дела! Ладно, уходим.

АКТ 2.

Сцена 1.

Разгар корпоратива.

Входит драг-дилер.

Драг-дилер:
Синьоры, синьорины, позвольте разнообразить
Ваш и без того крутой корпоратив.
Вашему вниманию предлагается чудо-средство:
Его понюхать — и прибудет сил.
На многие безумства принявший его
Будет способен. Беспроигрышная идея!
Подумайте о том, как это украсит видео с вашего юбилея.
Отец Джульетты:— На безумства, говоришь?
Дедушка Париса: — Даже на женитьбу?
Драг-дилер: — Фигня вопрос!
Отец Джульетты и дедушка Париса: — Дайте две!
Отец Джульетты: — Жена, подсыпь в шампанское вот это зелье. Париса с дочкой угости. И под дурман мы заодно их быстро обвенчаем.

Столетний юбилей плавно перетекает в свадьбу века.

Сцена 2.

Кафедральный собор Вероны.

Священник: — Согласен ли ты, Парис Хилтон, взять в жёны Джульетту Капулетти?
Парис: — Типа да.
Священник: — Согласна ли ты, Джульетта Капулетти, стать женой Париса Хилтона?
Джульетта: — Ога.
Мэр Вероны: — Мои вам поздравленья! От вашего союза счастья жду. (В сторону). И инвестиций миллионных в регион.
Синьор Капулетти (потирает руки): — (В сторону). Как всё славно вышло! От соперницы я избавился. И дочку заодно пристроил. Позиции компании упрочил на века. Пора и о себе подумать. (Жене). Лидия, я требую развод!
Синьора Капулетти (возмущённо): — Я Гертруда!
Синьор Капулетти (удивлённо): — Да? А впрочем… Неважно — юристы разберутся.
Синьора Капулетти: — Кто она? Кто эта стерва?!
Синьор Капулетти (мечтательно): — Ах, ты его не знаешь.
Синьора Капулетти: — Его?!
Синьор Капулетти: — Я к женщинам всегда был равнодушен. Личное счастье принёс я в жертву бизнесу — женился на тебе лишь для того, чтоб не прерывался фамильный бренд.
Синьора Капулетти: — Я отомщу! И месть будет жестокой!
Синьор Капулетти (меланхолично): — Выпей вина, Гертруда.

Сцена 3.

Офис компании «Капулетти и дочь».

Секретарь: — Синьор Капулетти, к вам посетитель. Некий Бен. От конкурентов.
Джулиан: — Впусти его.
Бен: — Я на два слова. Предупредить. Если ты только собрался поиграть с Ромео, в тюряге я тебя сгною за совращение несовершеннолетних.
Джулиан: — Клянусь, и в мыслях не было! Намеренья мои к нему самые серьёзные!
Бен: — Чем докажешь?
Джулиан: — Скажи ему, пусть приезжает завтра утром в аэропорт. Билеты я куплю. Вылет в Амстердам первым рейсом.
Бен: — Так вы?!..
Джулиан: — Вот именно.
Бен: — Хорошо, я передам. То-то мальчишка будет счастлив!

Сцена 4.

Офис компании «Монтекки и сын».

Секретарь: — Синьор Монтекки, к вам посетительница. Некая Гертруда. От конкурентов.
Синьор Монтекки: — Пусть войдёт.
Синьора Капулетти: — Я к вам вот по какому делу, синьор Монтекки. Мой муж опозорил меня и обесчестил вашего сына.
Синьор Монтекки: — Сегодня в ночь жена моя скончалась — каминг-аут сына свёл её в могилу.
Синьора Капулетти: — Мерзавцу надо отомстить!
Синьор Монтекки (горячо): — Да-да, Лидия! Согласен с вами совершенно!
Синьора Капулетти (возмущённо): — Я Гертруда!
Синьор Монтекки: — О, простите! (В сторону). А как похожа! (Поднимает бокал). Выпьем вина, Гертруда! За успех операции!

АКТ 3.

Хор слэшеров:
Ромео любит и любим мужчиной.
В обоих красота рождает страсть.
Возник в каноне новый пейринг,
И гет стремительно теряет власть.

Сцена 1.

Мэрия Амстердама.

Входят Джулиан и Ромео.

Джулиан: — Буду краток, господин мэр, сердцу и члену моему дорог вот этот мальчик.
Ромео: — Отдался ему я добровольно и всецело.
Мэр Амстердама: — Славно, славно!
Джулиан и Ромео: — Между нами всё решено, господин мэр, теперь за вами дело. Просим вас разрешить наш брак.
Мэр Амстердама: — Пусть будет так! Пошли теперь со мною. Всё, что возможно, я для вас устрою.

Сцена 2.

Аэропорт Вероны.

В зале прилёта представители прессы, делегация мэрии, толпа слэшеров с плакатами «Ромео и Джульетта — день вчерашний», «Капулетти / Монтекки — вот пейринг третьего тысячелетья!».

Объявление: — Совершил посадку рейс Амстердам — Верона.

В зале прилёта появляются Джулиан с Ромео.

Мэр Вероны: — Мои вам поздравленья! Обошлись на этот раз мы без кровопролитья. От вашего союза — счастья жду.
Слэшеры: — В любовь он превратит вражду.

Мэр с модератором слэшеров вручают новобрачным охапку голубых роз.

Сцена 3.

Визг тормозов. Из такси выскакивают синьора Капулетти с синьором Монтекки.

Синьора Капулетти: — Рано радуетесь! Я женщина теперь свободная.
Синьор Монтекки: — Да и я вдовец — никто меня не держит.
Синьора Капулетти: — Решили мы объединиться. Бывшему мужу стану тёщей я и мачехой его невесте!
Синьор Капулетти (мрачно в сторону): — И что с того, что кровь мы не пролили? Высосет всю она из нас до капли.
Мэр Вероны: — Мамма мия, когда же это прекратится?! Монтекки, Капулетти, ведь вы же бизнесмены! На дело направьте ваш запал! Объедините капиталы.
Синьор Капулетти: — А это мысль! Что скажете, коллега?
Синьор Монтекки: — Я только за. Но Лида, верно, будет против.
Синьора Монтекки: — Я Гертруда!
Синьор Монтекки: — Какая разница?
Синьора Монтекки: — Ах так?! Я требую развод!

Будущая бывшая синьора Монтекки уходит.

Синьор Монтекки: — В знак примиренья я готов взять Тибо своим первым замом.
Синьор Капулетти: — А я вашего Бена желаю видеть своею правою рукой.

Входят Тибо с Беном.

Монтекки и Капулетти: — Что скажете, ребята?
Тибо с Беном: — Мы согласны.
Тибо: — Сказать по правде, я в Бена давно уже влюблён. Но признаться в своей страсти даже себе я не решался. Оттого и был так зол.
Мэр Вероны: — Вот и славно! На том и порешим мы. Дамы-слэшеры, прошу внести всё в протокол.

Эпилог.

Хор слэшеров:
Как много пейрингов чудесных
Принёс нам толерантный век!
Мы запечатлели все моменты.
Господа свидетели,
Добро пожаловать в комменты!

@темы: Вторчество

---

О жизненном кредо Билла К., или Почему в Японии ему будет комфортно

Мимолетные встречи в общей гостиной и случайные вечеринки у Джерри приоткрывают мне ту грань японского общества, которую иначе мне бы никогда не довелось увидеть. Я говорю о мире японских гомосексуалистов.

«Главное – притворяться, что ты не гей, тогда можно делать практически все, что угодно. Но говорить правду нельзя никому – ни коллегам, ни соседям, ни даже семье». У японского приятеля Джерри, с которым они уже полгода вместе, была престижная работа в ресторанном бизнесе – ровно до тех пор, пока он не согласился сняться для рекламы презервативов в журнале для геев с ничтожным тиражом. Через неделю его уволили с работы. Семья от него отреклась.

«А что, если ты случайно наткнешься на кого-то из коллег, выходя из гей-бара?»

«Надо сделать вид, что ты его не заметил, а потом вести себя так, будто ничего не было. Конечно, слухов не избежать, будут и шепотки в коридорах, и подозрительные взгляды в мужском туалете. Но до тех пор, пока ты сам не признаешься в своей гомосексуальности, остальные будут делать вид, что ничего не замечают».

До тех пор, пока тебе не исполнится 30 – в этом возрасте полагается жениться. Кто-то смиряется с неизбежным, позволяет родителям выбрать себе жену и так и доживает свой несчастный век, лишь изредка вступая в случайные связи. А кто-то женится на лесбиянке и под прикрытием семейного счастья продолжает жить в свое удовольствие.

Джерри надевает красивую голубую рубашку, которая наверняка разбудит в его ученицах тайные фантазии и, если повезет, поможет найти партнера. «Япония – не худшая страна для гомосексуалиста. Здесь никто не станет докапываться до правды. Никто не захочет вывести тебя на чистую воду. Надо только притворяться – и тебя оставят в покое».

© Карин Мюллер. "Год в поисках "Ва"

Книга американского режиссёра-документалиста об изнанке современной Японии. Читаю с упоением. Очень рекомендую.

@темы: Книги

---

Возвращается Пиовра из командировки...

...и узнаёт, что за минувшие сутки она написала больше постов, чeм за весь прошедший год

To whom it may concern: не пугайтесь, други, Пиовра не впала окончательно в маразм флуд. Началось с того, что позавчера я осуществила свою давнюю мечту - подключила себе RSS, чтобы просматривать через ф-ленту избранные ЖЖ и любимые сайты. Вчера была красота и лепота: все последние обновления любимых ресурсов можно было читать в дайри-избранном. А сегодня утром, вернее, ночью пришёл Большой Глюк, и все те посты, которые должны были отображаться у меня в избранном, вдруг оказались моими постами, то есть уже в вашем избранном. В 6 утра, когда я лихорадочно собиралась на самолёт и одним глазом просматривала обновления в дайри, меня едва удар не хватил, когда я увидела, что у меня, оказывается, есть пост про женщин за 35 и даже комменты к нему. При ближайшем рассмотрении оказалось, что я много чего успела во сне "написать" В общем, не виноватая я, они сами пришли! По крайней мере, надеюсь, что вам не было скучно - "потусторонние" ресурсы у меня действительно grand selection хотя и на любителя

Сим постом Пиовра приносит официальное извинение за засорение ф-ленты и просит считать истинно авторскими постами "Интуитивный метод творчества" (последний) и "Гепард и лев" (4-я часть "Саги о власти"). Всё, что между, - инопланетные пришельцы, которые будут уничтожены Саму подписку, во избежание, тоже отключила, так что в дальнейшем проблем быть не должно

И, раз уж я подняла эту тему, вопрос к тем, кто пользуется услугой RSS: встречались ли вы с подобными / другими глюками? Если да, как решили проблему? Если нет, как и что именно подключали - может, это я что-то не то нажала?

Спасибо за внимание!

---

Интуитивный метод творчества

Очень точное, исчерпывающее эссе о метафизике творчества.

Готова подписаться под каждым словом. Собственно, именно так я и творю. Хотела что-нибудь процитировать для затравки, но так и не смогла выбрать - всё слишком вкусное и правильное

И автор, по ходу, латентный слэшер

А вот и подходящая цитата

Нельзя придумать сюжет, придумывание, как и продумывание, равнозначно конструированию. Слушаясь компаса, мы не можем сказать: сделаю так и так, герой пойдет туда и туда, а закончится все вот этим.
Насилие над сюжетом не допустимо, ведь вы творите мир, а насилие убивает его в зародыше. У вас есть Первая Строка, которая дает первый сюжетный всплеск, ей вы и должны следовать, а не менять, как захочется. Сюжет тогда становится непредсказуемым, со своей внутренней логикой, а значит, интересным.
Представим, как ведет себя такой сюжет, чтобы вы хорошо понимали, с чем решили иметь дело. Допустим, некий герой решил жениться, но хочет жениться только на принцессе, а единственная принцесса в его краях, как назло, сидит в башне, которую охраняет дракон. Герой направляется к башне, а идти ему не один день. Вы уверены, что он доберется, убьет дракона и женится на принцессе.
Но не вы руководите сюжетом, а внутренний резонанс, и вот, через страницу, вы к своему ужасу понимаете, что герой идет совсем не к башне, а к товарищу, с которым когда-то учился в военной академии, и на принцессу ему уже наплевать, жениться передумал. Как поступить в таком случае? Перестать мечтать о заповедной башне с драконом, ибо если суждено герою жениться на этой принцессе, то судьба, а не ваша воля, их сведет. Судьба, ваш внутренний компас, лучше знает, как повернуть сюжет, чтобы мир был сотворен. Доверьтесь ему.

---

Сага о власти. Часть 4. Власть свободы. Гепард и Лев.

| Часть 1. Власть красоты. | Часть 2. Власть идеи. | Часть 3. Власть несбывшегося. |

Часть 4
ВЛАСТЬ СВОБОДЫ
Гепард и Лев

Скупая характеристика, данная будущему куратору Йостом, впечатляла: «Выпускник Гарварда. Любимец Кейма. Восходящая звезда Корпорации».

«Он гениален», — подытожил Дэвид.

Воображение услужливо нарисовало прожжённого корпоративного волчару, под стать самому Йосту, отчего Бригманну, несмотря на многолетнюю закалку в большом бизнесе, стало не по себе. К Дэвиду, при всей его специфике, у него уже выработался иммунитет, а в последнее время их отношения даже можно было назвать дружескими. И вот опять начинать сначала.

Звукозаписывающую компанию «Universal Music Deutschland, Österreich, Schweiz» Корпорация приобрела через систему сложных юридических переплетений и участия в капитале. Главное правило нового собственника гласило: облагодетельствуй и властвуй! После получения контроля над очередной компанией Корпорация первым делом меняла её руководство, назначая на стратегические посты лояльных и всецело зависимых от неё ставленников. С Франком Бригманном ситуация вышла другая — парадоксальная. Когда Корпорация приобрела «Юниверсал», Бригманн уже был её президентом. Высококлассный профессионал, менеджер и бизнесмен от Бога и, главное, чистейшая «голубая кровь»: в демократичном ХХ столетии это понятие приобрело совершенно иной смысловой оттенок, чем в феодальном средневековье, но по-прежнему гарантировало своему обладателю целый ряд жизненных бонусов. В довесок к новой компании Корпорация получила готового идеального представителя элиты будущего — в собственных лучших традициях. Придраться было не к чему. Франка пригласили на работу в Корпорацию. Но он столь великодушное предложение отверг, посчитав, что лучше быть дирижёром собственного хора, чем тридцать третьей скрипкой в чужом оркестре, пусть даже и самом легендарном.

Для подобных случаев имелось второе, запасное, правило: если потенциальная жертва благодеяния слишком сильно сопротивляется причинению ей добра, сохрани статус-кво и преподнеси его как милостивый дар. На корпоративном сленге это называлось «дать шанс».

И Франку решено было дать шанс. Шансом Бригманн воспользовался с блеском, завязав на себя все жизненно важные потоки в новой структуре. Когда в Корпорации поняли, что происходит, было уже поздно: убрать Франка означало обезглавить одно из самых важных подразделений. Франк это тоже понимал.

«Universal Music» стала единственной суверенной республикой в империи Корпорации, а Франк Бригманн, её президент, — не покорным вассалом, а независимым главой зависимого государства.

Гости прибыли ровно в девять.

Бригманн, лично встречавший их в холле штаб-квартиры лейбла, умело скрыл недоумение: Йост, вопреки анонсу, явился без обещанного куратора. Зато с эффектным юнцом, судя по всему, ассистентом — за время регулярных визитов в Корпорацию Франк вдоволь насмотрелся на таких в тамошних приёмных. Впрочем, сегодня Йост превзошёл себя — таких он ещё не встречал.

Серый костюм смелого покроя: модный приталенный пиджак, узкие, обтягивающие стройные ноги брюки. Бледно-розовая рубашка с откидным воротником, манжеты с серебряными запонками, вместо галстука — жемчужно-серый шейный платок. Прекрасная кожа или очень хороший невидимый макияж.

Глаз профессионального шоу-бизнесмена, натасканный на мгновенное распознавание звёзд, быстро скользнул по парню и поставил высший балл из возможных. Если бы речь шла о претенденте на контракт с лейблом, мальчик получил бы его тут же. Вернее, после взаимоприятного неформального прослушивания.

— Познакомься, Франк. — Йост отступил чуть в сторону, представляя своего спутника: — Флориан Вальберг — мой заместитель и твой новый куратор.

Подавив замешательство, Бригманн улыбнулся и осторожно пожал по-девичьи тонкую, холёную руку в дизайнерском серебре.

***

— Что будете пить, господа?
— А что ты можешь предложить?
— Вам — всё, что пожелаете, господин Йост.
— Звучит заманчиво, но я пока остановлюсь на кофе.

Ассистент Бригманна — Марк, если верить бейджику на белоснежной рубашке, — бойко обслуживал гостей, непринуждённо поддерживая заданный Йостом фривольно-игривый тон. Флориан усмехнулся: вышколенный мальчик — в лучших корпоративных традициях.

С некоторых пор парни-секретари превратились в имиджевый атрибут: женщина-СЕО уже давно не редкость, а вот томный юноша в приёмной — свежо и неизбито.

У истоков новомодного веяния, как и следовало ожидать, стояла Корпорация. Подобно всем остальным её далекоидущим задумкам, внедрялся новый тренд под благим и актуальным предлогом, в данном случае — борьбы с гендерными стереотипами. Мальчик в приёмной стал признаком статуса: для «цивилов» это был символ того, что ты идёшь в ногу со временем, для «тех, кто знает» — доказательством, что ты свой.

В выигрыше оставались все. Корпорация получала контроль над руководителями даже тех фирм и организаций, которые были ей пока неподвластны: самый короткий путь к сейфу менеджера — через его секретаря, и если устроить на это место неглупого смазливого честолюбивого мальчика… Для структур, охваченных Корпорацией, это тоже было актуально: с помощью подобных ушлых мальчишек можно добиться гораздо большего, чем с помощью одного только лояльного менеджера. А заодно обзавестись дополнительным источником информации и контроля над самим менеджером.

Новая мода позволяла вербовать геев среди натуралов через раздачу бесплатных тестовых образцов. Если всю сознательную жизнь ты проводишь на работе и взгляд целый день цепляется за нежное трепетное создание напротив, то клише, укоренившиеся в подкорке любого управленца, рано или поздно сдетонируют, запуская ассоциативную цепочку «секретутка — тьфу ты, мальчик! — да какая в жопу разница?».

Ну, и последнее, но отнюдь не по значимости: где ещё неопытным мальчикам на пороге взрослой жизни искать богатых солидных покровителей, как не в их естественной среде обитания? Но Марку с местом работы крупно не повезло: кого в шоу-бизе удивишь смазливой мордашкой? Как говорил один небезызвестный продюсер, «всех не перетрахаешь, тут бы со звёздами управиться». Президент лейбла недостатка в сексе не испытывал и на Марка не обращал никакого внимания. Не то чтобы его личный ассистент был чем-то обделён: главная приёмная главного музыкального лейбла Европы — не то место, где экономят на интерьере. Всё при нём, был бы ещё голос — хоть сейчас на эстраду. Но у главного звездодела Германии имелось профессиональное заболевание — аллергия на шлюх.

Быстро сообразив, что от шефа ему ничего не обломится, предприимчивый парень переключился на посетителей, справедливо рассудив, что простые мужчины сюда не ходят, а значит, каждый может оказаться заветным джек-потом.

Наблюдая заигрывания Дэвида с Марком, Бригманн недоумевал: ладно бы какой-нибудь примерный семьянин, оголодавший на постных супружеских харчах. Но Йост! Ему-то чего неймётся? Откуда эта озабоченность и желание «пометить» каждую мало-мальски упругую попку?

Экзистенциальные размышления Франка прервал их объект — мягко отворилась дубовая дверь, и вошёл Марк с подносом, уставленным кофейным сервизом. Встав рядом с Йостом, он принялся обслуживать гостей.

— Спасибо, милый. — Пальцы Йоста легонько погладили впадину под тощей острой коленкой. Мальчишеские губы дрогнули в улыбке, длинные густые ресницы метнулись вниз, обтянутая дизайнерской джинсой нога будто невзначай коснулась штанины гостя.
— Ещё что-нибудь, господин Йост?
— Я подумаю, милый.
— Тогда приятного аппетита, господа, — откланялся мальчишка и, стоя уже в дверях, дерзко тряхнул эмо-чёлкой и понизил голос: — А вам, господин Йост, ещё и приятных размышлений.
Бригманн от неожиданности чуть не поперхнулся, Вальберг замер с поднесённой к губам чашкой — развязность обслуги вышла за рамки приличия и граничила уже с вульгарностью. Однако адресата подобная фамильярность, похоже, ничуть не покоробила: Йост громко рассмеялся — острый мальчишеский язык ему явно пришёлся по вкусу.
— Спасибо, милый, твоими стараниями они именно такими и будут, — крикнул он ему вдогонку через плечо, и Вальберг с Бригманном, как по команде, засмеялись тоже.

— Интересный мальчик, — заметил Йост. Сказано было с фирменной рассеянной интонацией и ленцой в голосе.
— Других не держим, — улыбнулся Бригманн.
Флориан уже давно научился безошибочно распознавать эти модуляции в голосе шефа и, что важно, правильно трактовать. Бригманн, судя по всему, не понял. Что кое-что говорит о его умственных способностях. Или же он как раз всё отлично понял, но делает вид, что нет. И тогда это значит только одно… Так недалёкий простак или…?

Флориан с досадой скомкал салфетку — дилемма его не устраивала. К счастью, от необходимости выбора его избавил Дэвид, в очередной раз показав мастер-класс.
— Очень интересный мальчик, — усилил дозу big boss, не сводя пристального взгляда с Бригманна.
«Если до него и сейчас не дойдёт, он очень разочарует своего нового куратора. Причём по двум статьям сразу».
— Он с удовольствием составит нам компанию за ужином, если хочешь, — сказал Бригманн. Йост сделал глубокую затяжку и, выпустив клуб дыма, широко ухмыльнулся. Партия была разыграна. Блицкриг выигран.

«Учись, Вальберг, — мысленно присвистнул Флориан. — Это тебе не графики в пауэрпойнте рисовать».

Для него куда важнее оказалось то, что в ответ вполне искренне улыбнулся Бригманн. А значит, дилемма на поверку оказалась, как минимум, трилеммой, допускающей и нужный ему вариант ответа. В многомерном пространстве Флориан чувствовал себя куда спокойнее и увереннее.

Йост отодвинул пустую чашку, и мужчины враз посерьёзнели. Со small talk покончено. Пора переходить к делу.

***

Приподнятое расположение духа, в котором Йост пребывал весь день, к вечеру достигло апогея. За ужином он уже флиртовал с Марком напропалую, а к десерту, плюнув на приличия и остальных посетителей, подсел к нему и, обняв по-хозяйски, принялся что-то нашёптывать на ухо. Можно только догадываться что: тихоней и скромнягой ассистент Бригманна не был, но даже он от этих речей зарделся.

— Ладно, мальчики. — Допив эспрессо, Дэвид решительно поднялся. Вслед за ним вскочил Марк. — Мы с Марком вас покидаем — у нас большие планы на этот вечер. Спасибо за ужин, Франк.
— Спасибо за куратора, — парировал тот.
— Тебе — лучшее, что у нас есть, — не остался в долгу Йост.
Все трое рассмеялись. Каждый — своему.

— Одного босса, будем надеяться, ублажили, — сказал Бригманн, когда Йост со своей сегодняшней добычей скрылся за дверью ресторана. — Пора подумать о втором.
— Подумай, — загадочно улыбнулся Вальберг.

В мире будущего певец — гораздо больше, чем певец. Легенда, имидж и месседж будущих властителей юных неокрепших душ требовали не менее серьёзного подхода, чем предвыборная кампания президента. Стресс дня надо было снимать.

Бригманн попросил счёт, и они перекочевали в бар.

С уходом шефа куратор преобразился, будто сменил деловой костюм на клубный прикид. Кое-какие манипуляции с одеждой он и правда произвёл: снял и аккуратно повесил на спинку барного стула пиджак и даже перевязал каким-то затейливым способом шейный платок. Бригманн подумал, что для полноты образа не хватает только распущенных волос. Впрочем, оно и к лучшему. Но главные метаморфозы произошли с самим куратором. Куда девался жёсткий серьёзный бизнесмен! Голос смягчился, черты лица расслабились, жесты приобрели ещё большую плавность, а движения — грациозность. «Флориан». Франк мысленно попробовал имя куратора на вкус и пришёл к выводу, что оно ему очень подходит.

Они пили пиво и трепались взахлёб обо всём на свете, словно два старинных приятеля, не видевшихся сто лет. Франк то и дело вынужден был одёргивать себя: новый куратор в первый день на вполне ещё трезвую голову располагал к беседам, которые с Йостом он не позволил бы себе даже в самом невменяемом виде.

Они сами не заметили, как наступила полночь. Бар закрывался, но расходиться не хотелось совершенно.

— Клуб? — приподнял бровь Франк.
— С удовольствием, — тонко улыбнулся куратор.

«Ну, это само собой, — подумал Франк. — Вопрос только в том, какое именно удовольствие ты предпочитаешь».

Собственно, для получения ответа на этот вопрос и было сделано предложение: многое можно узнать о человеке во время безобидного посещения клуба. Скажем, Армин, последний парень Франка — молоденький ви-джей с MTV, питал слабость к звёздной тусовке; клуб для него — охота за VIP-знакомствами. Для Даниэля, его предшественника, клуб означал танцпол — возможность самому блеснуть. А вот в понимании Йоста клуб — это выпивка и мальчики.

Куратор Франка удивил.

— Организуй приват, — попросил он.
— Это само собой, — улыбнулся Франк. — А в придачу к нему?..
— Этого достаточно.

Озадаченный Франк кивнул, но в глубине души был даже рад такому повороту — начала сказываться усталость. И они, поснимав пиджаки, расположились на мягком кожаном диване приват-комнаты, с наслаждением вытянули ноги на низком столике и молча потягивали виски с содовой — Вальберг был из той редкой уютной породы людей, с которыми и беседа в радость, и молчание не в тягость.

Пользуясь моментом, Бригманн пытался разобраться в своих впечатлениях от нового куратора. Получалось это с трудом: в голове приятно шумело; ноздри дразнил тонкий горьковатый аромат туалетной воды Вальберга, который не перебивал даже сигаретный дым; на задворках сознания клубились инстинкты и просыпались желания, и мысли с делового ключа упорно сворачивали в пикантное русло.

За годы работы в шоу-бизнесе Франк немало насмотрелся на юнцов, возбуждающихся от сцены и выступлений. Но чтобы от презентации деловой концепции… Впрочем, мальчика можно понять: блеснуть во всей красе перед боссом и пустить пыль в глаза подчинённому тоже имеет свой эротический подтекст. Умный, чертёнок. Свободно сыплет цифрами и фактами, густо перемежая их англицизмами и профессиональным жаргоном. И в бизнесе разбирается. Сразу видно, что должность свою он не высосал, — признаться, это было первой мыслью Франка, когда Йост сказал, что это его новый куратор. Или одно другому не мешает? И завёлся он так не от девятизначных показателей, а от одному ему известных воспоминаний, связанных с их подготовкой, — вполне возможно, что презентацию эту он клепал в нерабочей обстановке под чутким руководством шефа. Вряд ли Йост пропустил бы такую попку. Бригманн бесстрастно отметил, что мысли эти ему неприятны. «Чушь, — безапелляционно отбросил он свои подозрения. — Если бы у них что-то было, Йост не стал бы на глазах любовника снимать кого-то». «Ты уверен? — ехидно возразил внутренний оппонент. — С него станется».

Франк повернулся к куратору.

Вальберг полулежал на диване, задумчиво катая подтаявший лёд на дне стакана, и не сводил с него взгляда. Порозовел в тон рубашки, глазищи сверкают, ноздри призывно подрагивают — вали и трахай. Франк прикрыл глаза. Твою мать… И как с таким работать?

Ладно, о работе он подумает позже. Сейчас у него более насущная проблема. Бригманн неохотно переключился на последний пункт программы — подбор звёздочки, достойной скрасить первую ночь куратора на новом посту. Результат мысленного кастинга не утешал — единственным реальным кандидатом виделся он сам. Волевым усилием Франк отогнал наваждение. Надо расходиться, пока не… поздно.

— Какие будут пожелания? — спросил он без обиняков, потирая сжатой в кулак правой рукой большой палец левой.
— На твоё усмотрение — будем считать это проверкой на профпригодность. — В серых глазах куратора мелькнул странный задор, который вполне мог сойти за насмешку. — Удиви меня.

Атмосфера вдруг наэротизировалась до предела.

— Я уже с тобой пообедал, поужинал, выпил, — по-йостовски лениво развивал мысль Вальберг. — Для полного знакомства не хватает только одного.

Острый носок кураторского ботинка потёрся о щиколотку Франка.

От неожиданности Франк вздрогнул. Мальчик или открыто снимался, или откровенно стебался. Неужели его мысли так прозрачны?

Франк скосил взгляд. Уголок его рта потянулся в понимающей улыбке. Нельзя, мальчик, носить такие узкие брюки, если не уверен в полном самоконтроле.

Он небрежно вытянул руку вдоль спинки дивана.
— Заявка на сюрприз всё ещё в силе?
Куратор усмехнулся.
— Я на редкость постоянен в своих желаниях.
Франк коснулся подушечками пальцев светлой кожи под жемчужно-серым платком.
— Тогда поехали ко мне — завтракать.
— С одним условием. — Вальберг естественным движением откинул голову ему на запястье и по-кошачьи потёрся затылком. — Завтрак будет в постель.
Пазл сложился. Франка осенило, что на самом деле случилось с куратором во время презентации. Озарение Франку очень польстило.
— Будет, — невнятно пробормотал он, ошалев от предельной прямоты и откровенности. Сознание, получив добро, отпустило последние слабые тормоза. Напряжение, копившееся с момента первого рукопожатия, достигло апогея. Тело, жаждущее разрядки, пульсировало, сгоняя кровь туда, где в ней сейчас нуждались больше всего. Франк смёл стоявшую между ними пепельницу с окурками и, придвинувшись к Флориану вплотную, грубо вонзил пятерню в гладко зачёсанные волосы — хотя бы так… для начала. Пальцы проложили глубокие борозды, тонкая резинка, державшая хвост, скатилась. Вырвавшаяся на свободу белокурая волнистая грива разметалась по спинке дивана, и бизнес-куратор превратился в порнозвезду.
— Кажется, я понимаю, почему ты носишь хвост, — шепнул Бригманн, наматывая волосы на руку и впиваясь губами в полуоткрытый рот. — Если бы не он, я бы завалил тебя ещё в офисе.

Дорога домой никак не кончалась. И они, наплевав на шокированного таксиста, яростно целовались на заднем сиденье, будто от этих поцелуев зависела их жизнь. Счёт шёл на секунды, и Вальберг уже в лифте принялся лихорадочно расстёгивать ему ремень, зажав голенями кейс с ноутбуком.

«Очень ненадёжный предохранитель, мальчик», — подумал Бригманн, властно вбивая ему колено между ног. Ноги куратора послушно раздвинулись, кейс глухо стукнулся о пол, куратор гортанно застонал.

В спальню ввалились возбуждённые до предела.

Мозг отключился, и дальнейшее слилось в памяти воедино: поцелуи-укусы и грубые ласки, сорванная одежда и сбитое дыхание, соль на губах, пот на висках и царапины от колец Вальберга на спине. Сила, натиск и напор. Тысячелетия эволюции исчезли без следа. Двое самцов вернулись к истокам. Постель превратилась в ринг. Вальберг ничем ему не уступал — под хрупкой бабской оболочкой прятался настоящий мужчина, который предпочитал настоящий мужской секс, так что Бригманн даже испугался за исход битвы, едва не кончив от шальной мысли, что этому он бы дал. Жертва не понадобилась, но после оглушительного по своей мощи оргазма Франк не мог отделаться от ощущения, что он не отымел очередного мальчишку, а удовлетворил этого странного… мужчину. Отдаваясь, тот брал. Боттом-домина — убийственный коктейль. И от этого парадокса Франк терял остатки рассудка, чудом устоявшие перед самим Флорианом.

После бурной разрядки Вальберг, как и полагается мужчине, тут же уснул, а потрясённый Франк ещё полночи проворочался в постели, пытаясь понять, что это было. Нужное определение пришло, когда он уже засыпал: на сорок втором году жизни с ним случилось то, что принято называть «the best sex of my life».

***

Первым проснулся Бригманн.

Уставшие от бешеного ночного «забега» мышцы приятно ныли. Полусонное тело всё ещё расслабленно покачивалось на волнах тотального удовлетворения: не только от отменного секса — от жизни в целом. Франк со смаком, до хруста в позвонках, потянулся и по привычке скосил взгляд на прикроватную тумбочку — часы показывали начало седьмого. Франк был ярко выраженным жаворонком, и каким усталым и сколь поздно ни лёг бы он накануне, просыпался он неизменно на рассвете. Через огромное панорамное окно во всю стену с видом на гавань, не задёрнутое на ночь гардинами — не до того было, — в комнату лился слабый утренний свет. Вальберг, лёжа на спине, безмятежно сопел, раскинув ноги и разметав по подушке свою роскошную шевелюру. Франк осторожно склонился над ним, стараясь особо не приближаться, чтобы ненароком не разбудить.

При близком рассмотрении Флориан оказался не таким уж юным. Хрупкое изящное телосложение, длинные светлые волосы и общая холёность на миллион легко убавляли ему лет десять. Но сейчас Франк заметил тонкие морщинки в уголках подуставших глаз. Вспомнился проницательный, отнюдь не мальчишеский взгляд. Да и здравый смысл подсказывал, что в двадцать подобные должности не занимают. Значит, где-то под тридцать. Вальберг громко вздохнул, заворочался, и Франк инстинктивно отпрянул. Флориан смешно пожевал во сне губами и, перевернувшись на бок спиной к нему, продолжил дрыхнуть сном младенца. Франк отметил приятное смутное оживление внизу живота и почесался, подавив желание прильнуть к распластанному рядом, такому доступному и вожделенному телу и потереться пахом о соблазнительно оттопыренную, аппетитную задницу: пусть поспит мальчик — заслужил.

С первыми лучами солнца ночное наваждение таяло, уступая место рациональным страхам. Как оно обычно и бывает, чем неистовее чего-то хочешь, тем сильнее боишься это не получить, а получив — так же сильно боишься потерять. И тем ужаснее, нелепее, но оттого не менее правдоподобные картины рисует измученное воспалённое воображение.

Что если он в помутнении рассудка неправильно истолковал расстановку сил и взял то, что на самом деле приметил для себя Вальберг? Что если этот ярый необузданный секс — не стихийно вырвавшееся на свободу первозданное хищное мужское начало, а банальный рык уязвлённого молодого самца, стремящегося доказать, что он главный не только по указке свыше? Боялся Франк отнюдь не новоиспечённого куратора с олицетворяемой им Корпорацией. Ну в самом деле: что он ему сделает? Подаст в суд за изнасилование? Пожалуется папочкам? А уж в честном поединке на бизнес-ринге, будь он хоть семи пядей во лбу, он его точно не сделает: если за столько лет его не смогли нагнуть Кейм с Йостом, то разве не справится он с каким-то… Мысль споткнулась: назвать Флориана по привычке мальчишкой язык не повернулся. Нет, Франк опасался не мести униженного Вальберга. Гораздо больше его страшило другое: если он ошибся, то перестанет быть интересным Флориану как сексуальный партнёр. И по-прежнему оставался открытым вопрос с Йостом: что если между ними и вправду что-то есть? После минувшей ночи Франку не верилось, что кто-то в здравом уме мог бы отказаться от Вальберга. Может, эта ночная феерия — всего лишь показательная карательная акция, в отместку Йосту, посмевшему предпочесть ему, лучезарному Флориану, какого-то заштатного шлюховатого старлетку? Оставался ещё и третий вариант: корпоративный юнец опьянел от всемогущества, не справился с управлением. Сейчас он проспится, осознает на трезвую голову масштабы бедствия и брезгливо уберёт с глаз подальше, как использованный презерватив. Впрочем, это маловероятно: отдавался большой босс охотно и умело, со вкусом и знанием дела — явно не впервой. Потрясением для него случившееся вряд ли станет. Вопрос только в том, как он привык обходиться с последствиями. И не окажется ли он самкой богомола.

Когда мозг услужливо подбросил следующую версию: Вальберг — новейшее корпоративное секс-оружие, призванное поработить его, — Франк, сосчитав в уме до трёх, решительно встал: что сделано, то сделано. Даже при наихудшем раскладе, зная наперёд все ужасные последствия вчерашнего безрассудства и имея возможность повернуть всё вспять, он, не раздумывая, прожил бы эти сутки так же, не поменяв в них ни секунды, — оно того стоило.

Франк прошёл в ванную и принял душ: сначала африкански горячий, потом арктически ледяной — и, пофыркивая, щедро ополоснул лицо холодной водой. В довершение туалета гладко выбрился: надо быть готовым — мало ли… Мысли тут же повернули в пикантно-приятное русло. Придирчиво оглядев себя в зеркале с ног до головы и оставшись довольным результатами инспекции, Франк улыбнулся и озорно подмигнул двойнику: мы ещё ого-го — не стыдно днём перед молодым любовником раздеться. Налюбовавшись собой, он с неохотой набросил на плечи халат — даже жаль прятать такую красоту. Напоследок порылся в шкафчике под умывальником и достал оттуда стандартный гостевой набор, припасённый для подобных случаев: запечатанная зубная щётка, бритвенный станок, большое чистое полотенце, — положил его на бортик ванны и спустился в кухню. Пентхаус, в котором он жил среди недели, чтобы не тратить время на дорогу за город, где у него имелась вилла, занимал два последних этажа дома. Кухня располагалась на первом из них.

Отыскав в пустом холодильнике пол-литровую бутылку минералки, Франк опорожнил её наполовину и, запахнувшись поплотнее, вышел на балкон, где простоял минут двадцать, созерцая пробуждение будничного Гамбурга. Холод, наружно и внутренне, сделал своё дело — страхи, навеянные утренним протрезвлением, если и не развеялись, то притаились. К Франку вернулось самообладание. Он прошёл на кухню, в два глотка допил воду и, преисполненный уверенности в себе, поднялся наверх.

Вальберг уже не спал и, судя по слабому цитрусовому аромату, успел даже принять душ.

— I like the way you do it, — негромко сказал он вместо приветствия. Серые глаза смотрели внимательно, но враждебности не излучали.

Франк присел на краешек кровати. Уголки его губ потянулись вверх. Он легонько потрепал Флориана по бедру.

— Я рад, что Корпорация осталась довольна.

Куратор рассмеялся.

— Не обольщайся, милый, Корпорацию тебе только предстоит удовлетворить. Но начать ты можешь с меня. — Вальберг лениво потянулся рукой к его халату и дёрнул за кончик пояса. — Right now.

Первый раз — случайность. Второй — тенденция. Наметившийся тренд президенту «Юниверсал» нравился.

***

То, что их отношения проектом «Юниверсал» не ограничатся, Флориан понял уже во время приветственного рукопожатия. Но даже при всей своей проницательности он вряд ли мог предвидеть, что случится это так скоро.

Если быть совсем точным, первый звоночек прозвучал уже при ознакомлении с личным делом будущего подопечного: с цветной фотографии весело улыбался привлекательный харизматичный мужчина, от одного взгляда на которого из глубин естества поднималась такая знакомая желанная волна приятного тепла. «Дожил, Вальберг, теперь на досье дрочить будешь», — подколол он себя.

У него уже три месяца никого не было. Обзавестись постоянным партнёром становилось всё сложнее, а съёмные парни как вариант вообще не рассматривались: радости платной любви Флориана не привлекали — ему с юности наравне с сексом хотелось эмоциональной и душевной близости. Предательство Матиаса, его первой большой любви, и неудачная попытка заменить его холодным, эмоционально безучастным Йостом наложили свой отпечаток: Флориан всё больше проникался идеями Кейма о взрослом надёжном партнёре — по всему выходило, что то, в чём он больше всего нуждался, ровесники не могли ему дать.

В Америке он завязал отношения с тридцатисемилетним профессором Гарварда — светилом английской изящной словесности. С Кларком было спокойно и надёжно, что доказывало правоту Кейма. Но союз этот, несмотря на благоприятные предпосылки, был обречён: у Флориана имелись обязательства перед Корпорацией, оплатившей ему учёбу и ждавшей его возвращения, а Кларк не горел желанием бросить многообещающую карьеру и отправиться за любовником в какую-то, изящно выражаясь, Жопу Мира.

Самым простым и удобным решением было последовать примеру коллег — завести интрижку на работе. Благо корпоративная политика этому всецело способствовала. Кабинеты и приёмные Корпорации кишели юными дивоподобными созданиями: секретарями, ассистентами, практикантами — руководство с пониманием относилось к тому, что кадровому ядру, дневавшему и ночевавшему на работе, некогда искать утех и расслабления на стороне. Собственно, на первых порах Флориан так и делал. Но по мере стремительного продвижения по карьерной лестнице поиск партнёров по месту работы больше не представлялся возможным — с его интимными предпочтениями это было чревато. Искать среди «цивилов», учитывая специфику его работы, — тем более.

Слишком много факторов совпало вчера, начиная банальным недотрахом и заканчивая феодальными замашками Йоста, без зазрения совести пользовавшегося своим правом сюзерена на любую приглянувшуюся задницу. И с мыслью: «В конце концов, чем я хуже Йоста?» он бросился в омут с головой. О разнице между Дэвидом, запавшим на ассистента Бригманна, и им, возжелавшим самого Бригманна, Флориан старался не думать.

Впрочем, всё это были второстепенные обстоятельства. Правда состояла в том, что имелся ещё один фактор, самый важный — сам Бригманн. Флориан понимал, что потерял бы голову, даже если бы был давно и счастливо «женат» и «закормлен» сексом до отвала: Бригманн был мужчиной его мечты.

Флориану мало было только члена. Для полного удовлетворения он нуждался в том, что прилагается к нему и делает мужчину мужчиной: его возбуждали развитый ум и внутренняя сила. Мозг был его эрогенной зоной и откликался на стимуляцию быстрее остальных частей тела. Секс для него был поединком, и сдаться он был готов только победителю, взявшему своё по праву, перед которым потом не будет мучительно стыдно за минутную слабость. А Бригманн был мужчиной под стать Кейму с Йостом: от него за милю разило интеллектом и мощью, от которых у молодого куратора слабели колени и сами собой раздвигались ноги.

Он так виртуозно — деликатно, но твёрдо — ставил Дэвида на место, спорил на равных, возражал и настаивал на своём, что у Флориана даже закралась крамольная мысль: а не пытается ли Йост таким образом спихнуть ему, от греха подальше, строптивого подопечного, с которым сам справиться не в состоянии?

«Дэвид, ты не прав» слетало с губ Бригманна так легко и непринуждённо, будто это было самой естественной вещью на свете. Единственным на памяти Флориана человеком, который вёл себя с Дэвидом подобным образом и которому это сходило с рук, был Кейм. И, что самое удивительное, Йост к нему прислушивался, как к Кейму. Возможно, причина крылась в том, что Бригманн был не просто лояльным винтиком Корпорации — он искренне мыслил её категориями. Каким-то непостижимым образом выгодные ему лично решения оказывались заодно и самыми выгодными для Корпорации. И Йосту нечем было крыть.

За пять лет работы Флориан достаточно насмотрелся на высокопоставленных Корпорацией тварей, дрожащих и пресмыкающихся перед ней, чтобы относиться к ним с вполне заслуженным презрением и предубеждением. Но чем больше он узнавал президента «Юниверсал», тем больше поражался, насколько и как выгодно тот выделялся на их фоне.

Под конец переговоров его первоначальные нелестные мысли по отношению к будущему подопечному исчезли без следа, и к презентации Флориан приступил с чувством лёгкого мандража, как перед первым экзаменом в Гарварде.

Вопреки вбитой в подкорку заповеди успешного менеджера — сохранять визуальный контакт с собеседником, Флориан то и дело опускал глаза, боясь потерять контроль над собой, и тут же поднимал обратно, не в силах устоять перед магнетизмом Бригманна. Ни на одном совещании в жизни на него так не смотрели. Так смотрят не на докладчиков по стратегическим вопросам и тем более не на руководство. Так смотрят на… стриптизёров. От внезапно возникшей ассоциации Флориану стало жарко; он снял пиджак и небрежно бросил его на стул для посетителей, запоздало осознав, что раздевается, будто и вправду на стриптизе. Вызубренные и тщательно отрепетированные слова презентации слетали с языка на автомате, и ум, оставшийся не у дел, захлестнула волна фантазий такой сокрушительной силы, что голос вмиг сделался хриплым. Флориан почувствовал, что у него встаёт, как у гимназиста выпускного класса. Он зашёлся в деланном кашле и, бросив на ходу «Извините», выскочил в коридор. Передовые психологические тренинги не прошли даром — Флориан быстро успокоился и, вернувшись, с невозмутимым видом продолжил презентацию.

«Вопросы, замечания, предложения?» — скороговоркой закончил он выступление, с ужасом осознавая, что сейчас вообще не способен к каким-либо дискуссиям.

«Кое-какие соображения у меня возникли по ходу. — Бригманн с видом потомственного СЕО откинулся в кожаном кресле и задумчиво провёл кончиком языка по верхней губе, сверля его внимательным, слегка насмешливым взглядом. — Но сейчас у меня пока недостаточно данных, чтобы делать окончательные выводы».

Флориан почувствовал, что позорно краснеет. Сука! Умная, проницательная и чертовски обаятельная сука.

«Тогда предлагаю прерваться на кофе», — оживился Йост. Флориан с заметным облегчением перевёл дыхание, и Бригманн, подавив улыбку, вызвал Марка.

***

После разморённого утреннего секса, так резко контрастировавшего с безумным ночным поединком, но оттого не менее волнующе-приятного, они ещё долго и лениво целовались, а потом так же неспешно завтракали: завтрак в постель, на который Бригманн так опрометчиво согласился накануне, посчитав, что Вальберг упомянул его для красного словца, оказался для того чуть ли не фетишем. И Франк, последний раз завтракавший дома ещё школьником под присмотром мамы, целый час рыскал по окрестностям в поисках свежайших круассанов и сочнейших апельсинов, молол и варил кофе, выжимал сок и поджаривал тосты, а потом кормил своего маленького большого босса с рук, сцеловывая крошки с губ. И готов был кончить от того, как тягуче тот вылизывал ему жирные от выпечки пальцы.

Утреннюю идиллию нарушил телефонный звонок. Бригманн скосил глаза на дисплей мобильного и, болезненно поморщившись, нажал кнопку приёма вызова.

— Марк, — пояснил он, закончив разговор, и выразительно пошевелил бровями: — Звонил отпроситься по не зависящим от него обстоятельствам — он вынужден задержаться у господина Йоста.
— А это идея! — вскинулся Флориан и потянулся к своему телефону. — Hi, Dave! For your information: в офисе меня не будет. Я сегодня весь день у Бригманна — хочу продолжить начатое вчера.
— И ведь ни словом не соврал! — восхищённо присвистнул Франк.
— Я никогда не лгу руководству, — ухмыльнулся Вальберг и, вздёрнув ему подбородок сухими пальцами, пристально посмотрел в глаза: — И тебе не советую.

Отключив телефон, он улыбнулся и похлопал рукой по постели рядом с собой:
— Сегодня мы работаем здесь.
— Мне нравится ваш подход к организации труда, сэр, — прошептал Франк, наваливаясь на него всем телом и прихватывая ртом его губы.

Что примечательно, в тот день они и вправду ударно поработали. Вальберг, вживаясь в роль требовательного босса, довольно быстро пресёк неделовую инициативу подопечного и достал свой ноутбук, и они до вечера провалялись в постели, азартно обсуждая тенденции развития шоу-бизнеса на ближайшее пятилетие. Так Франк узнал о любимом виде досуга своего куратора — секс с умными беседами в антракте.

После заказного — «Бригманн, тебе надо научиться готовить: мужчина за плитой — это эротично!» — ужина смотрели демо-записи претендентов на контракт с лейблом.

— Вот этот, этот и этот. — Вальберг уверенно отметил тройку кандидатов, к которым склонялся сам Бригманн.
— Мне нравится твой выбор, — одобрил он.
— Мне тоже, — усмехнулся куратор. — Но это ничего не значит — окончательное решение, сам понимаешь, за кем.
— Я в курсе, что право первого прослушивания священно, неприкосновенно и пожизненно закреплено за господином Йостом, — дурашливо отчеканил Бригманн и тут же умолк, запоздало спохватившись: он знал нового куратора всего сутки, но уже ощущал с ним такую глубокую близость и общность, что совсем потерял бдительность. Совместно проведённая ночь — ещё не повод нарушать субординацию, а полная гармония в сексе — ещё не душевное родство. Он покосился на Вальберга, но того подтрунивание над маленькими слабостями большого босса, похоже, ничуть не покоробило — он со смешком спросил:
— А как насчёт второго?
— По иерархии, оно ваше, сэр.
— Я предпочитаю быть не вторым и даже не первым, а единственным. — Тонкие губы Флориана по инерции ещё тянулись в улыбке, но застывший взгляд стал опасным, а от голоса повеяло холодом. — Так что уступаю своё право тебе. В воздухе, несмотря на шутливую перепалку, вдруг повисло невесть откуда взявшееся напряжение, и Франка осенило: да мальчик, никак, ревнует?!
— Я занятой человек, господин Вальберг, — ответил он серьёзным тоном, желая замять неудачную шутку. — Мне некогда заниматься прослушиваниями — в этом вопросе я всецело полагаюсь на господина Йоста. По тому, как быстро и ощутимо расслабился Флориан, Франк понял, что ответ — а значит, и породивший его вопрос — верный. Ну что ж. Своё главное требование новый куратор озвучил, и президент «Юниверсал» подумал, что его выполнение ему труда не составит.

«Останешься на выходные?» — шепнул он, сдувая светлую прядь с уха куратора и целуя открывшийся участок шеи.

Выходные затянулись на всю жизнь.

***

Прошёл месяц с начала их отношений, и стало ясно, что для обоих это не минутное увлечение.

Вечером они отметили это событие ужином при свечах — романтичный Вальберг с его кулинарными фетишами настоял, чтобы вместо опостылевших походов в ресторан они остались дома и приготовили всё сами. Уютный по-семейному вечер ожидаемо перетёк в бурную ночь. А утром за завтраком Флориан как ни в чём не бывало сказал:
— Я собираюсь говорить с Дэвидом. Буду просить назначить тебе нового куратора.
Вальберг удивлял его каждый день, но сегодня превзошёл себя.
— Я могу узнать, что не так?
— Всё так. — Флориан буднично подлил ему кофе и пригубил свой сок. — Я решил отказаться от работы с тобой — не хочу смешивать бизнес и личное. Не считаю это правильным.
— Вальберг, не глупи. Это назначение слишком важно для твоей карьеры. От подобных проектов добровольно не отказываются. Поползут слухи, что ты не справился, что тебя отстранили. Зачем тебе это пятно на репутации?
— Я не спрашиваю твоего совета, я ставлю тебя в известность. — Флориан с раздражением отодвинул от себя тарелку с нетронутым омлетом и, залпом допив сок, резко встал, давая понять, что разговор окончен.

Подобный тон от любого из его предыдущих парней автоматически означал бы конец отношений — Франк тряпкой не был и отсутствием гордости не страдал. От Вальберга же он безропотно сносил всё. И дело было вовсе не в страхе перед Корпорацией.

За сорок лет жизни и двадцать — работы в шоу-бизнесе Франк успел уже основательно пресытиться и порядком подустать от феминизированных юношей, милостиво позволявших себя любить и считавших метросексуальность карт-бланшем на проявление бабской истеричности, капризности и расчётливости.

Флориан был с ним не ради денег и протекции. С ним не надо было играть в эти женские игры, ухаживать и уламывать на вялый пресный секс, а потом платить за него тройную цену, как будто это ему одному было надо. Вальберг был равноправным партнёром с равными обязанностями. С ним можно было и потрахаться со вкусом, и поговорить со смыслом. Вальберг был тем, кого он уже отчаялся найти, — the guy who mates for life. И упускать его Франк не собирался.

Новоявленный куратор, самоуверенный непредсказуемый мальчишка, разом перевернул все привычные стереотипы и представления, и останавливаться на достигнутом не собирался. Флориан блистал везде: в зале совещаний он поражал острым умом и оригинальным мышлением, в полумраке клуба — умением тусить, которому позавидовали бы отпетые рокеры, а в спальне затмевал любую из звёзд, побывавших там до него. Однако подобная цельность натуры имела и теневую сторону — мальчика то и дело заносило. Но заносчивость его, странным образом, Франка не задевала. Возможно, потому, что не имела ничего общего со спесью старлеток, которые, едва проснувшись в президентской постели, считали, что ухватили бога за яйца: под напускной наглостью и высокомерием Флориана прятались неуверенность и страх. Молодой куратор только вступал на путь, который его подопечный уже успешно прошёл, и панически боялся проявить слабость и сделать ошибку, отчаянно балансируя между долгом и чувствами. Франк ещё помнил свои первые шаги на опасном корпоративном поприще: в его случае оступиться означало упасть и вернуться в исходную точку — неприятно, но не смертельно; путь к вершине Вальберга был усеян минами, и каждый неосторожный шаг мог оказаться последним.

Вальберг бравировал бесчувственностью, тщательно маскируя ею чувствительность. Эту защитную броню Франк так и не смог пробить — Флориан даже в самые интимные моменты называл его не иначе как по фамилии, будто пытался убедить его и себя: «Ты же понимаешь, это всего лишь рабочий секс, и то, что ты меня ублажаешь, ничего не меняет». И он, принимая правила игры, покорно называл его Вальбергом, а деловые споры, грозившие в любой момент перерасти в непримиримые баталии двух высокостатусных самцов, гасил на корню шутливым: «Да, сэр! Нет, сэр!», деликатно давая куратору понять, что тот зарывается. Воспитательный процесс приносил плоды: замашки большого босса не исчезли, но Вальберг, по крайней мере, начал извиняться.

Кто бы мог подумать, что его многолетний управленческий опыт, приобретённый на лучших бизнес-площадках мира, больше всего пригодится не на совете директоров и не на собрании акционеров, а в спальне для поиска компромиссов со своим маленьким большим боссом без ущерба для достоинства обоих. Пройденный путь позволял Франку распознавать и избегать известных ловушек, а приобретённый опыт — с терпением и снисхождением относиться к неопытности и самоуверенности молодости.

Но сейчас проблема была в другом — его чересчур принципиальный мальчик не вынес груза предательства.

— Уволь Марка, — потребовал Вальберг неделю назад.
— Чем он тебе не угодил? — Даже сейчас Франк со стыдом вспоминал, что первой его реакцией была ревность: «Неужели у них с Йостом действительно что-то было, и это такая мелочная месть за то, что он предпочёл этого?» И, хотя внутренне он сам был только рад подобному решению, из чистого упрямства сказал: — Не спорю, приятного в нём мало, но работу свою он выполняет хорошо.
— Даже слишком хорошо, — ухмыльнулся Вальберг. — Вот только работает он не на тебя. Так понятно?
Франк медленно кивнул: а вот и ответ на загадку, почему Йост так падок на шлюшек из роскошных приёмных. Поражённый странным широким жестом куратора, он смог лишь выдавить из себя:
— Спасибо.
На лице Флориана промелькнули раздиравшие его противоречивые чувства. Но он тут же взял себя в руки. Внутренняя борьба сменилась привычным самодовольным ехидством.
— Не за что, — сказала ехидна. — Терпеть не могу нерационального расходования средств — я вполне способен присмотреть за тобой сам.
И, насколько Франк успел его узнать, он теперь и вправду будет бдить за двоих, чтобы заглушить угрызения совести и искупить вину.

У Бригманна не было повода для иллюзий — Вальберг с самого начала расставил все точки над «i».

— Не хочу, чтобы какие-либо недомолвки отравляли наши отношения, как деловые, так и личные, — сказал он, прежде чем согласиться на переезд к Франку. — Корпорация — моя семья. Против семьи я не пойду никогда.
Возмездие не дремлет: Франк, несмотря на пафос и крайнюю серьёзность куратора, с трудом подавил улыбку, вспомнив, как подтрунивал над женатыми коллегами, постоянно жаловавшимися на тёщ, и вот сам получил сразу двух, да каких — Кейма с Йостом.
— The Family first. — Вальберг отчеканил каждое слово, будто сказанное нуждалось в переводе: — Семья. Прежде. Всего.
Со своей настоящей семьёй Флориан отношений не поддерживал: отца он так и не простил за то, что тот не принял его таким, как он есть, а мать — за то, что приняла сторону отца.
— А мы? — Франк всё понимал, но подобный фанатизм настораживал. Во рту загорчило, и он впервые усомнился в том, в чём был уверен с самого начала. — На каком месте в твоей иерархии мы?
— А мы — вне и выше всего. — Вальберг заботливо снял с его рукава длинный светлый волосок.
И Франк понял, что будущее у них всё же есть.
— Мне это подходит, — сказал он, обнимая его и чмокая в кудрявую макушку. — Думаю, мы с вами сработаемся, сэр.

Бригманн нагнал его уже в холле, где Вальберг зло сопел, безуспешно пытаясь втиснуться в узкие ультрамодные ботинки, подаренные вчера Франком.
— Дай я, — сказал он, опускаясь на корточки. Флориан послушно поднял ногу, и ступня, умело направляемая чуткой ладонью, легко скользнула внутрь, застыв в ботинке как влитая. Закончив со шнуровкой, Франк погладил его костяшками пальцев по лодыжке.
— Вальберг, не злись, я думаю о тебе.
— А я думаю о нас. Не хочу, чтобы между нами встало то, что нас свело.
— Не лучше ли просто промолчать? Делам наши отношения не вредят, скорее наоборот, а чем и с кем ты занимаешься в нерабочее время, никого не касается.
— От Дэвида у меня секретов нет, — жёстко отрезал Флориан, но тут же смягчил тон: — Особенно в том, что касается работы.
— Понимаю. — Франк подтянул ему носки и, поправив напоследок безупречно отутюженные штанины, поднялся на ноги.
— Тогда ты, надеюсь, поймёшь и то, что если я останусь твоим куратором, то буду вынужден относиться к тебе на порядок строже, чем сам Йост.
— М-м-м, звучит очень эротично, сэр. — Чутьё подсказывало, что гроза миновала, а значит, можно позволить себе некоторые вольности.
— …чтобы не дать им ни малейшего повода обвинить меня в покровительстве, попустительстве и прочих смертных грехах. — Вальберг, не обращая внимания на ладонь, оглаживающую его ширинку, всё ещё пытался сохранить невозмутимость. — Ты этого хочешь?
— Я хочу тебя. — Франк стиснул ладонь. — Об остальном решать не мне — you are the boss.

***

— …и хотя я уверен, что наши отношения на интересах дела никак не отразятся, во избежание ненужных этических проблем я считаю необходимым отказаться от курирования «Юниверсал».

— Так его любишь? — Вопрос застал Флориана врасплох: любовь — последнее, что могло вызвать понимание у законченного циника Йоста, менявшего парней, как носки. Внутренне сжавшись в предчувствии насмешки, Вальберг скупо кивнул.
— Вот что я тебе скажу, Фло. — Дэвид неспешно подошёл к нему и, обняв за плечи, присел на подлокотник кресла. — Бери отпуск и поезжай со своим «универсалом» куда подальше — всё равно вам сейчас не до работы. А вернёшься — продолжишь проект: других кандидатов на твоё место у меня нет, а тебе я верю.
— Спасибо. — Флориан с силой сжал руку Дэвида.
— Тебе спасибо. — Йост поднялся и потрепал его по спине. — За верность и честность. Хочу, чтобы ты знал: я это ценю. Никогда — ни до, ни после — Флориан не чувствовал к нему большей признательности, чем в тот момент.

На следующий день они, воспользовавшись великодушным предложением Йоста, уехали на две недели в Швейцарские Альпы, где у Бригманна имелось небольшое уютное шале.

***

Франка всегда манили горы.

Когда по долгу службы двести дней в году ты вынужден проводить на банкетах, фуршетах, презентациях и прочих тусовках, в отпуске тебя вряд ли потянет в клуб.

Он любил в одиночестве бродить горными тропами, вдали от суеты и толпы, отдыхая душой и набираясь сил для покорения вершин в жизни. Но позволить себе такую роскошь один из богатейших менеджеров мира мог очень редко — всех его избранников почему-то тянуло исключительно на райские острова и фешенебельные курорты.

Предложение провести отпуск в деревянной хижине на лоне природы воспринималось как издевательство и проявление крайнего жлобства. Оплатить любовнику курорт класса deluxe, а самому уехать в горы… Отдыхать порознь не было смысла: отпустить безнадзорного мальчика в злачное место означало не просто обзавестись рогами, но и оплатить их по высшему разряду из собственного кармана. Да и какой смысл заводить постоянного парня, если нельзя провести с ним редкие свободные дни?

И Бригманн, изнывая от скуки где-нибудь под пальмой на Лазурном Берегу, с футуристической ностальгией думал о старости, которую он будет коротать в своём шале: зимой рубить дрова и топить камин, летом — собирать травы на чай, а потом заваривать его, непременно на костре… Достичь жизненных высот, чтобы в итоге сменить их на горные, казалось врождённому эстету красивым и стильным завершением земного пути.

Эта поездка их окончательно сблизила. Что особенно потрясло Франка: Вальберг, гламурный до кончиков накрашенных на ногах ногтей Вальберг, сам предложил отдых в шалаше!

— Бригманн, давай махнём куда-нибудь в глушь. Чтоб только ты и я. And let the rest of the world go by.

И Франк окончательно убедился: он нашёл, что искал.

***

Они были идеальной парой.

Бригманн доминировал физически, но подчинялся психологически. Вальберг — наоборот. Вместе они составляли третью сущность — Вальбриг Бергманн, по меткому определению Флориана, — в которой первые две растворялись, сливались, сплавлялись, и уже невозможно было отделить одного, не задев при этом жизненно важные органы другого.

Со своим подопечным Вальберг впервые в жизни почувствовал себя в безопасности.

— Шутишь? — расхохотался Франк, когда Флориан, в порыве откровенности, сказал ему об этом. — Какие возможности у Корпорации, и какие — у меня.
— Я не о том, — отмахнулся Вальберг. — Корпорация защищает меня от мира, а ты защищаешь меня от неё. Франк не ответил: судя по тихому, непривычно серьёзному тону, Вальберг приготовился к длинному монологу. Он не ошибся.
— Я познакомился с Йостом, когда он только начинал карьеру, — неспешно начал Флориан. — Мы спали одно время. Впрочем, неважно. Ничего серьёзного, дружеский секс, не более. Флориан тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Франк промолчал.
— Знаешь, он раньше не был таким. Когда я уезжал в Америку, он запомнился мне живым отзывчивым парнем, влюблённым в жизнь, в Кейма и в его идеалы. А когда вернулся семь лет спустя, это был уже совсем другой человек, циничный и ни во что не верящий. Не знаю, что с ним случилось, — при всей открытости наших отношений он всегда избегал этой темы. Не уверен даже, что дело в самой Корпорации. Но я боюсь повторить его путь. А ты… даёшь мне надежду.

***

На работу в то утро Флориан опоздал на час: трёхлетняя годовщина отношений — достойная дата, чтобы её достойно отметить.

В лифт он вошёл неприлично довольный, вернее, удовлетворённый, сопровождаемый завистливыми улыбками всё понимающих мальчишек с ресепшена. На втором этаже к нему присоединились Кейм с Йостом, как раз возвращавшиеся из корпоративного кафетерия, где время от времени завтракали, культивируя близость к народу.

— Шикарно выглядишь, Фло. — Руководство многозначительно переглянулось.
— Любовь и секс творят чудеса, — улыбнулся он, поправляя перед зеркалом платок, скрывающий свежий засос на шее — Бригманн, вопреки просьбам, а может, в отместку за стервозность натуры, не удержался и «пометил»-таки территорию.
— Жду тебя в десять с подробным докладом, — ухмыльнулся Йост.
— А я в субботу у себя — с виновником такого преображения, — подмигнул Кейм и торжественно пожал ему руку: — Добро пожаловать в клуб, Фло!

Сердце Флориана бешено заколотилось — он знал, что означают эти слова.

***

Заместитель директора главного департамента самой могущественной структуры Европы в двадцать девять лет — впечатляющая карьера.

В Корпорации повышение в должности не считалось наградой за успехи. Это был трамплин для новых достижений. Настоящая награда за сделанное — возможность сделать ещё больше.

«Большие люди вырастают на больших проектах», — напутствовал Йост, назначая его куратором «Юниверсал».

Казалось невероятным, учитывая пристальное внимание Кейма к жизни самых ценных своих людей, что Флориану удавалось на протяжении стольких лет вести образ жизни, несовместимый с моральным обликом топ-менеджера Корпорации. Пока он оставался пусть и ведущим аналитиком департамента контроллинга, но всё же рядовым сотрудником, это было несложно — достаточно было не афишировать свои предпочтения. Но назначение на должность заместителя директора по контроллингу обязывало, прежде всего — остепениться и обзавестись наконец юным подопечным, подобающим его новому статусу. И даже в этот раз своеволие сошло ему с рук. Появляться на корпоративах с Франком особого труда не составило — на подобные мероприятия приглашались не только сотрудники Корпорации, но и её ключевые протеже, к которым Бригманн принадлежал по праву. Можно было делать вид, что они не пара, а гости со стороны жениха и невесты, случайно встретившиеся на общей свадьбе.

Знал ли о них Кейм? Вопрос лишён смысла. Достаточно того, что знал Йост: допустить, что Дэвид мог что-то утаить от Кристиана, было за гранью реального.

И вот Флориан вырос. По-настоящему. Прозвучала заветная формула посвящения — он получил допуск в клуб вершителей мира: положение и власть в Корпорации определялись не тем, какую должность ты занимаешь, а где бываешь.

Пришла пора взрослеть.

В субботу Флориан впервые вышел с Бригманном в свет — на приватную вечеринку по случаю шестидесятилетия Кейма на вилле юбиляра. Он до последнего сомневался в правильности и целесообразности подобного шага: не потому, что стеснялся своего избранника или боялся Кейма. Реакция последнего была ему известна заранее, но… во-первых, рано или поздно это должно было случиться, а во-вторых, сделав столь провокативное приглашение, он напросился сам. Гораздо больше Флориан беспокоился за Франка: корпоративный бомонд был теми ещё снобами: в элитарный «Triple-С» — «Christian Cayme Club» — чужие не допускались. Особенно такие строптивцы, как Бригманн, отказавшийся в своё время стать одним из них. Он боялся, что Франк почувствует себя там мальчиком из эскорта, как все те безымянные куколки, сопровождавшие на подобных сборищах верхушку Корпорации. Впрочем, пойти на вечеринку самому означало унизить его ещё больше.

Кейм, как и следовало ожидать, от его выходки в восторг не пришёл, но и скандал закатывать не стал — холодно поблагодарил за поздравление и весь вечер делал вид, что их с Франком не существует.

Гости исподтишка пялились на них, хозяин вечеринки их демонстративно не замечал. Вся эта свора, заискивающая перед ним с тех пор, как Кейм официально объявил его преемником Йоста, теперь, ещё толком не поняв, в чём дело, но безошибочным чутьём почуяв перемену отношения Хозяина к щенку-выскочке, старательно подражала ему, не обращая на них с Бригманном никакого внимания.

К экстравагантному внешнему виду, более подобающему подростку в поисках богатого покровителя, чем мужчине его возраста и положения, они уже привыкли. С эпатажным поведением смирились. Вызывающе свободного образа жизни ему не простит никто и никогда: ни родная традиционная семья, ни нетрадиционная приёмная. По всему выходило, что единственным человеком, принимавшим и любившим его таким, как он есть, был Бригманн.

Впрочем, исключение всё же было. Его второй раз приятно удивил Йост, решивший, видимо, взять на себя роль посредника-миротворца. Большую часть вечера Дэвид протусовался с ними, отвлекаясь разве что на развлечение юбиляра, который мрачнел с каждым часом. Под конец Йост, видимо, убедившись в бесплодности своих попыток, махнул на всё рукой и, забившись в дальний угол с бутылкой виски, принялся планомерно напиваться из горла.

«Бригманн, поехали домой. — Флориан решительно поднялся на ноги. — У меня есть идея получше, как провести эту ночь».

А в понедельник грянула буря.

***

— Сядь, — буркнул Йост, избегая его взгляда. Мрачный, как давешний Кейм.
Флориан присел в кресло для посетителей и вдохнул-выдохнул, пытаясь унять волнение.
— Ты мне вот что скажи. — Нарочито спокойный поначалу голос Дэвида стремительно набирал обороты. — Обязательно было приурочивать этот «каминг-аут» к его юбилею?
— Вот только не надо делать вид, будто он всё это время понятия не имел, с кем и как я сплю, okay? Он знал, кого приглашал.
— Нет, это ты знал, с кем он тебя приглашал! — взорвался Дэвид. — Он давал тебе шанс. Ты же счёл его великодушие разрешением дерзить дальше, теперь уже в открытую.
Флориана не покидало ощущение сюра. Они с Дэвидом знали друг друга пятнадцать лет, их связывали сначала любовные, а потом — деловые и дружеские отношения. И за всё это время они умудрились ни разу не поссориться. И вот Дэвид впервые в жизни делал ему выговор, отчего обоим было ощутимо не по себе.
— Каждый из нас чем-то жертвует для общего дела, и в первую очередь он! И только ты почему-то считаешь себя вправе жить так, как тебе заблагорассудится.
— Возможно, это потому, что я не верю, что счастливое будущее могут построить несчастные люди, — тихо сказал Флориан. — Счастье человечества начинается с нас.
— Ты понимаешь, что тем самым ставишь крест на своей карьере? — прошипел Дэвид. Глаза как щёлки, сжатые до белизны губы — сплошная тонкая полоса. — The message is clear. Если ты не перестанешь вести себя, как мальчик с ресепшена, очень скоро там и окажешься!
Тут-то это и случилось.
— У Кристиана претензии к моей работе? — Флориан вскочил на ноги и, опираясь кулаками о стол, навис над Дэвидом, так что тот невольно отпрянул. — Я не справляюсь со своими обязанностями? Появился более подходящий претендент на моё место, и вам нужен предлог, чтобы вышвырнуть меня к чертям собачьим?! Вальберг сделал своё дело, Вальберг может уходить?
Флориан сам испугался подобного взрыва ярости. Страшно стало не от собственной смелости — гораздо больше его испугало то, каким растерянно-испуганным сделался Йост.
— Да уймись ты! — процедил он сквозь зубы. — Никто ни в чём тебя не обвиняет и тем более не пытается убрать. Ты знаешь Кейма — у него иногда бывают заёбы. Не считаться с которыми мы, однако, не можем.
Но Флориана уже было не остановить.
— Не все такие супермены, как вы с Кеймом, готовые быть в топе круглосуточно. Я вкалываю на вашу грёбаную Корпорацию по двенадцать часов в сутки, без выходных и отпусков. И хотя бы ночью у себя дома я хочу — и имею полное право! — расслабиться. И ебал я вашу Корпорацию, если она будет предписывать, с кем и как ебаться мне!
Он сам не поверил, что эти слова слетели с его языка. Семь лет жизни с профессором изящной словесности даром не минули — грязные ругательства и Флориан Вальберг были таким же немыслимым сочетанием, как грязные ботинки и Флориан Вальберг. Но, к его несказанному удивлению, слова эти подействовали магически.
— Фло, послушай. Я просто передал тебе мнение Криса, — примирительно сказал Дэвид и заговорщически понизил голос: — Не обязательно понимать и, тем более, исполнять его буквально. Достаточно просто не мелькать с Франком на людях без особой надобности. А для выхода в свет можно нанять мальчика из эскорта: твой Бригманн мужик не глупый — всё поймёт правильно, а с тебя не убудет.

Флориан предупреждению внял, но с тех пор на всех мероприятиях демонстративно появлялся один.

***

— Что случилось? — спросил Франк, когда Вальберг поздним вечером вернулся домой: за три года всякое бывало, но таким Флориана он видел впервые. Будто умер кто-то.
— Бригманн, отстань, мне надо побыть одному, — огрызнулся тот и захлопнул дверь в свою комнату.

Бесполезно было настаивать — после своего первого и, Франк был уверен, последнего должностного преступления трёхлетней давности Вальберг свято соблюдал принцип конфиденциальности и никогда не обсуждал с ним служебные дела, не имевшие отношения к их совместному проекту. По большому счёту, к корпоративным тайнам Франк и не стремился. Если происходящее в Корпорации его и интересовало, то только потому, что имело отношение к Флориану.

Под утро Флориан неслышно вошёл в зал на первом этаже, где Франк сидел в темноте перед плазмой с выключенным звуком. По измождённому застывшему лицу плясали тени. Вальберг скупо клюнул его в висок и сказал:
— Бригманн, пошли спать.

Франк молча поплёлся за ним в спальню. Уже в постели он всё-таки не выдержал — слишком убитым выглядел Вальберг — и задал донимавший его вопрос:
— Как дела в… семье? Всё нормально?
— Ты моя семья, Франк, другой у меня нет, — пробормотал сквозь сон Флориан, зарываясь носом ему под мышку. — И у нас с тобой точно всё нормально.

В ту ночь Бригманн так и не уснул: за три года совместной жизни Вальберг впервые назвал его не по фамилии.

Продолжение — в комментариях.

запись создана: 03.02.2011 в 21:04

@темы: Вторчество

---

Slash is in the air

Позавчера обсуждали у Кайнэ её новый баннер к "Нулевому километру", в частности фон из "тысячи лингамов".

Я помянула по случаю фаллическую картину, которую наблюдаю каждый вечер, возвращаясь с работы: стоят вдоль обочины вышки; на самом верху светится красная головка, под ней, как и полагается, длинный ствол (без подсветки), а по краям - два таких же красных светящихся яйца.

Народ потребовал фото в студию днев. Пиовра сделала. Снято в темноте с мобилки через окно автобуса на приличной скорости Пиоврой. Так что качество соответствующее Но в реале на фоне ночного неба смотрится феерично: небо - прозрачная синева, ствол - чёрный прямой, головка и яйца - большие, круглые, красные и упругие, все пропорции сохранены

---

It's raining text!

In the pouring rain
Now I can breathe again
Pouring rain
Feeling no pain
Pouring rain
Pouring rain

No more am I afraid
I love to live with change
Now I know how good it is
I feel alive again
When it set me free
And washed away the fears I feel
Cause running away from me to you
I found myself again

In the pouring rain
Now I can breathe again
Pouring rain
Feeling no pain
Pouring rain
Pouring rain

@музыка: Jazzamor "Pouring Rain"

@настроение:

---

Вести с ориджевых полей

Закончен черновик первой части трилогии!

Да, Piovra proudly presents: это будет трилогия в трилогии - ориджинал-сайд-стори по вселенной Корпорации Планируются три относительно независимые и завершённые в себе части, связанные при этом общей идеей и сюжетом, подобно "Саге о власти".

Coming soon: история пары Франк Бригманн / Флориан Вальберг, с которыми читатель уже частично знаком по "Власти несбывшегося".

А пока последние корпоративные сводки:

It looks increasingly like Steve Jobs' reign at Apple is over. If the CEO doesn't return from his third, indefinite medical leave, COO Tim Cook will succeed him, marking a new era not only for Apple but for gay progress.

Apple is one of the most powerful players in industries like publishing, music, movies, internet services, advertising, mobile communications and, of course, computer hardware and software. And the company and its leader have become cultural icons. Cook is one of the most powerful corporate executives in the world, to say nothing of being the most powerful gay person in tech by a mile.

It sounds like Cook's sexual orientation has been the topic of at least some discussion within the company. One tech executive who has spoken to multiple Apple management veterans about Cook was told executives there would support Cook if he publicly acknowledged his orientation, and even would encourage him to do so as he steps up his leadership role, but that they also had concerns about whether his coming out would impact the perception of the Apple brand.

Статья целиком

запись создана: 21.01.2011 в 20:42

---

Раз в крещенский вечерок авторы писали...

Настоящее Рождество для автора - когда рождается история.

Вы поняли правильно

Что это будет?

Автор сам пока не знает. Почти что оридж - сайд-стори по вселенной Корпорации: параллельные истории потрясающего мальчишки Леона (гложет мой аффтарский ум одна интересная идея, очень надеюсь вытянуть её с его и Кеймовой помощью) и восхитительной пары Вальберг/Бригманн (да, я пишу об отношениях взрослых мужиков и тащусь от этого! Кейм предаст меня анафеме. Но это выше моих сил, потому что это такая пара, ну ТАКАЯ! В общем, Дэвид знает, чему завидует ) И что примечательно: когда образ Флориана сформировался окончательно и я очень чётко увидела его внутренним взором, как реального, оказалось, что он совсем не такой, как настоящий Вальберг. Считаю это своим личным прорывом - до этого полностью оригинальные персонажи мне не давались, вернее, не являлись, а тут такой прорыв. Впрочем, Леон тоже оригинален. Про Бригманна и вовсе молчу)

А с чего всё началось: я вчера на сон грядущий ляпнула по приколу заклинание собственного сочинения: "Суженые-слэшные, явитесь автору - будем оридж писать, Корпорацию поминать" Они и явились - толпой и вместе! Около семи утра! И на меня разом столько текста нахлынуло, что едва успевала записывать. Причём записывала всё от руки - мысль взять ноут и начать сразу набирать вызывала сильнейшее сопротивление. Было впечатление, что этим разрушу всё волшебство. Писала, надобно заметить, в потёмках наугад - мысль включить свет тоже казалась кощунством (похоже, единственное, что мой извращённый моск не квалифицировал как святотатство, - это написание слэша с утреца в Рождество ) На следующее Рождество закажу идею для мирового бестселлера

В общем, с Рождеством и почином!

@настроение:

---

Пожалуй, возьму эпиграфом

Кроме любви, дружбы и Искусства, я что-то не вижу ничего, что могло бы наполнить человеческую жизнь. До настоящей любви и дружбы я еще не доросла. Но Искусство… если бы я продолжала жить, то жила бы только им. Поймите меня правильно: под Искусством с большой буквы я подразумеваю не только шедевры великих мастеров. Даже за Вермеера держаться не стану. Все это, конечно, замечательные произведения, но они мертвые. Нет, я имею в виду прекрасное в мире, то, что может открыть нам движение жизни. И этот «Дневник всемирного движения» будет посвящен движению людей, одушевленных или, за неимением лучшего, неодушевленных предметов и поискам чего-то до такой степени прекрасного, что придало бы ценность жизни. Поискам красоты, гармонии, энергии. Если такое найдется, я, может быть, пересмотрю свои планы: если, вместо прекрасной умозрительной идеи, найду прекрасное движение физических тел, то, может, все-таки решу, что жизнь достойна того, чтобы ее прожить.

© Барбери "Элегантность ёжика"

И в качестве саунд- и видеотрека (Danke schön goes to  Chiara R):

@музыка: Karen Elson "Pretty Babies"

@настроение:

---

Masterplan-2011

Да!



Пойти узнать, что предсказывает тебе нумерология на 2011 год: uborshizzza.livejournal.com/1200130.html

Путь к морю

Мальчику, родившемуся в бедной далёкой деревушке, однажды приснилось море. Но ни его родители, ни остальные люди, жившие в деревне, не знали даже названия бескрайнему простору воды и не верили, что такой может существовать.

Став юношей, мальчик решил отправиться на поиски своей мечты. Все в деревне посчитали его сумасбродом. Но он упрямо пошёл по дороге, пока не очутился на развилке.

Выбрав один из путей, он вскоре оказался в селе, жители которого наслаждались спокойствием и достатком. Они тоже ничего не слышали о том, что где-то существует бескрайнее пространство вод, но предложили юноше остаться у них и зажить той же жизнью, что и они.

В селе приходилось работать меньше, чем в его родной деревушке, а жизнь была гораздо более сытой и радостной, поэтому юноша там остался на несколько лет. Но однажды ему снова приснилось море. И он ушёл из села.

Вернувшись на развилку, он выбрал другую дорогу и через некоторое время очутился в большом городе. Там знали, что где-то есть море, но никто не собирался его искать. Городская жизнь увлекла повзрослевшего юношу. Несколько лет он осваивал новые ремёсла, завёл свою мастерскую, женился, у него родились дети. Он забыл о своей мечте.

Но когда у этого человека уже подрастали внуки, ему вдруг снова приснилось море. И он оставил город, вернувшись на развилку дорог. Там он выбрал последнюю узкую тропику, которая привела его к подножью высокой горы. Старик понял, что, поднявшись на неё, он сможет хотя бы издали увидеть море.

Долгие часы он медленно поднимался вверх крутой горной тропой. Его силы уже почти иссякли, когда он оказался на вершине.

С высоты он увидел развилку дорог, село, где прошла его юность, и город, где он жил все последние годы. Его взгляд скользил дальше к горизонту. И он увидел бескрайнее море вдали. Старик почувствовал, что у него кружится голова. Но прежде чем остановилось его сердце, он понял, что все дороги от развилки вели к морю, но ни одну из них он не прошёл до конца.

***

Жил-был мальчик. Он знал, что если он чего-то захочет, то сможет этого добиться. Только беда его была в том, что мальчик не знал, чего он хочет. Ещё он не знал - стоит ли хотеть того, что ему предлагает жизнь, и чего конкретно хотеть, из того, что он может в этой жизни. И пока мальчик решал, хотеть ему или не хотеть, он состарился и умер. И на могиле его написали: "Здесь похоронены большие возможности".

***

Maybe yes, maybe no, if you never try - you will never know!

@темы: Я

---

К этимологии двух моих главных пограничных состояний

Потенциально имущие, вам наскучит ваша работа, ваши друзья, ваши супруги, ваши возлюбленные, вид из вашего окна, мебель или обои в вашей комнате, ваши мысли, вы сами. Соответственно, вы попытаетесь найти пути спасения. Кроме приносящих удовлетворение вышеупомянутых игрушек, вы сможете приняться менять места работы, жительства, знакомых, страну, климат; вы можете предаться промискуитету, алкоголю, путешествиям, урокам кулинарии, наркотикам, психоанализу.

Вы либо запаникуете, либо смиритесь с привычностью этого ощущения; либо вы еще раз пройдете через мороку перемен.

Невроз и депрессия войдут в ваш лексикон; таблетки - в вашу аптечку.

Однако, из этого существует еще один выход.

Когда вас одолевает скука, предайтесь ей. Пусть она вас задавит; погрузитесь, достаньте до дна. Вообще, с неприятностями правило таково: чем скорее вы коснетесь дна, тем быстрее выплывете на поверхность.

(с)

А ведь действительно помогает - тотальное погружение ведёт к растворению. Сливаясь со своим состоянием, ты становишься с ним единым целым. И оно исчезает.

И, кажется, я беременна очередным текстом. Ещё нет ни строчки, ни идеи, но уже неуловимо-расплывчато где-то там, в самой глубине, где обитают истории, чувствуется-ощущается смутное шевеление - этот благословенный творческий зуд, ощущение на уровне тотального Знания, что в тебе что-то зарождается. И в душе и теле такая благость и умиротворённость - организм и психика, вместо того, чтобы растрачиваться впустую на поиски пресловутого смысла, вдруг мобилизуются и начинают копить силы для грядущего, ибо оно и есть смысл.

Так что же здесь причина, и что - следствие? Принятие ситуации и осознание момента ведут к высвобождению [творчества] или пробуждение творческих энергий примиряет с жизнью и собой?
Мне сейчас как-то психоделически хорошо

---

Первый слэшерский банк

Что название, что слоган

---

Творчество ради жизни: the Best of.

Сегодня целый день читаю найденное вчера "случайно" сообщество Творчество ради жизни

Хочется цитировать каждый второй пост, но я сдерживаюсь самое-самое буду собирать сюда в копилку

10.11.2010 в 06:54

Пишет  Голландская рулетка:

Десятое ноября
"У всех нас есть истории, которые мы никогда не рассказываем."
...Любая история хочет жить. Она вертится на языке, прыгает на кончиках пальцев, подбирается к нашей пластике и мимике, стучит из подсознания наружу, прорываясь описками, оговорками, последовательностями ассоциативных рядов, поступками и даже просто подборками книг или музыки в плэйлистах.
Но есть самый верный и самый простой способ отпустить историю, подарить ей свободу, не дав ей при этом натворить бед - написать ее. Выносить ее в себе, переплавить в горниле собственного творческого начала - а оно всегда есть там, где клубятся истории, что просятся наружу, там, где есть жизненный опыт - хотя бы и самый маленький - и отпустить - обновленной и неузнаваемой. Тогда не будет кричать мир об ушах царя Мидаса - но будет восхищенно внимать - Сказке. Легенде. Песне. Танцу. Притче. Саге. А история... она получит свое продолжение. И неизбежно скажется на личности и жизни автора. Как? А это уже - как вы ее расскажете...

23.11.2010 в 06:36

Пишет  Голландская рулетка:

Двадцать третье ноября

Когда сделаешь какую-нибудь штуку, сотворишь новый мир или приготовишь пирог, очень важно, очень хочется, чтобы посмотрели и похвалили. В самые ясные моменты жизни я чётко понимаю, что я зритель. Даже если я сама ничего не сделаю никогда или не сделала сегодня (это обычно так огорчительно, что я забываю, что вообще когда-то что-то создавала и получалось хорошо), даже тогда смысл есть - потому что я смотрю на мир и радуюсь, и подмечаю, и наблюдаю, и ценю эту грандиозную демиуржью работу. Мир красив. Мир прекрасен. Мир разнообразен и подробен. Мир хорошо сделан.
А потом я рисую какую-нибудь картинку и её всегда есть кому увидеть и похвалить. Если даже ни один человек её не увидит и не заметит. Её увидит весь мир.

16.03.2010 в 07:48

Пишет  Голландская рулетка:

Шестнадцатое марта
"Если обобщить все, что я узнал о жизни, в паре слов... она продолжается."

Если вы зашли в тупик, ни за что не бросайте творить в этот момент. Посмотрите на преграду с другой точки зрения, повертите её так и сяк. Попробуйте описать на листке бумаги, в чём ваши затруднения. Или нарисовать план выхода из тупика. Важно не прерывать творчество в такой ситуации, потому что это может отложиться в памяти как проигрыш. Спойте, спляшите, постройте, нарисуйте - пусть это будет не сам шахматный ход, а только размышления над ходом, но не сдавайтесь.

В книге "Праздник, который всегда с тобой" Эрнест Хемингуэй рассказывает:
Я всегда работал до тех пор, пока мне не удавалось чего-то добиться, и всегда останавливал работу, уже зная, что должно произойти дальше. Это давало мне разгон на завтра. Но иногда, принимаясь за новый рассказ и никак не находя начала, я садился перед камином, выжимал сок из кожуры мелких апельсинов прямо в огонь и смотрел на голубые вспышки пламени. Или стоял у окна, глядел на крыши Парижа и думал: "Не волнуйся. Ты писал прежде, напишешь и теперь. Тебе надо написать только одну настоящую фразу. Самую настоящую, какую ты знаешь". И в конце концов я писал настоящую фразу, а за ней уже шло все остальное.

26.02.2010 в 06:05

Пишет  Голландская рулетка:

Двадцать шестое февраля
То, в чем мы твердо убеждены, не всегда бывает таким, какое оно есть на самом деле. Просто нужно приглядеться повнимательнее, поглубже копнуть. Иногда мы думаем, что у нас мало свободного времени, не замечая, сколько этого же времени тратим на всякие "неотложные", на самом деле не особо и нужные дела. Иногда кажется, что ты полная бездарность, и лучше бы тебе никогда не творить - но это значит, что ты, скорее всего, переработал и устал, и нужно только отдохнуть, переключиться на что-то иное или выспаться, а потом свежими глазами взглянуть на старые работы и понять, что все не так уж плохо. Иногда кажется, что ты совсем одинок - но при этом ты почему-то стараешься не замечать голосов за стенкой и не берешь трубку, когда звонит телефон. Может быть, не так уж и одинок? Ведь кто-то же съел твое печенье.

25.02.2010 в 06:59

Пишет  Голландская рулетка:

Двадцать пятое февраля
"Первый шаг - вот и все, что тебе нужно сделать."
Помните, что написал Ван Гог своему брату Тео? "Когда пустой холст идиотски пялится на тебя, малюй хоть что-нибудь. Ты не представляешь себе, как парализует художника вид вот такого пустого холста, который как бы говорит: "Ты ничего не умеешь".
Первый шаг - всегда самый сложный. Нужно немало решимости, чтобы отправиться за холстом, достать из кладовки мольберт, смешать краски... Многие останавливаются уже на полпути к художественному магазину.
Конечно, очень страшно, что усилия и материалы окажутся потраченными впустую. Что же делать? Играть. Есть волшебный принцип "понарошку", ключ к самому сложному делу. Скажите себе: "А я и не собираюсь сказку писать, я только так, пару фраз в дневник набросаю" - и сразу почувствуете, как перестает ворчать внутренний критик. Пока он смотрит в другую сторону, можно написать целое собрание сочинений.
Боитесь тратить на свое творчество хорошую бумагу? К вашим услугам салфетки, спичечные коробки и обратная сторона доклада по УК РФ.

03.09.2009 в 13:03

Пишет  Голландская рулетка:

Третье сентября
"Чего я жду?"
Гёте в письме другу писал: "До тех пор пока ты не принял окончательное решение, тебя будут мучить сомнения, ты будешь все время помнить о том, что есть шанс повернуть назад, и это не даст тебе работать эффективно. Но в тот момент, когда ты решишься полностью посвятить себя своему делу, Провидение оказывается на твоей стороне. Начинают происходить такие вещи, которые не могли бы случиться при иных обстоятельствах... На что бы ты ни был способен, о чем бы ты ни мечтал, начни осуществлять это. Смелость придает человеку силу и даже магическую власть. Решайся!"
По-моему, тут и больше ничего говорить не нужно.

---

На правах пиара

Ах, какое вдохновляющее чудо-сообщество я нашла!

16.08.2009 в 20:19

Пишет  Flash:

Бог, Солнце и Художник.

"- Скажи, пожалуйста, когда ты в последний раз писал картину?
- Э-э… Во вторник. Я же показывал ту серию эскизов – домашка по композиции.
- Нет, я имел в виду – когда ты в последний раз писал картину по собственным мотивам, просто потому, что тебе захотелось?
- Ну… В июле, наверное. Нет, в июне… Или мае? Да Ты ее видел, там еще ушастый ежик под березой.
- Я ее не просто видел, - со значением произнес Творец, - она висит у меня над рабочим столом.
- О, - сказал Художник. – Точно.
Повисло молчание. Художник еще немного помучил холодный чай, а затем вздохнул – и просыпал слова, как семечки из кармана: быстро, неловко, не глядя на Бога и будто бы даже слегка возмущаясь.
- А я что? Я ничего. Я им что ни принесу, говорят: неканон. Замысел хороший, а исполнение не соответствует… Чему-то там. А я что, масляный магнат - по три раза переделывать? У меня, может, белила опять кончились. И растворитель на исходе. Пишу и думаю: понравится Мастеру или нет? А если не понравится, так зачем вообще начинать? Только краски зря переводить.
Бог моргнул.
- А как же я?"

...

"- Почему ты снова решил писать?
Из-за мольберта высунулось крайне удивленное лицо в обрамлении светлых лохм.
- Как почему? А, Ты же еще не знаешь… Я игру придумал.
- Игру? – не понял Бог.
- Ага. Голландскую рулетку.
Правая бровь Господа поползла вверх, левая замерла в нерешительности, но после некоторого раздумья все же осталась на месте.
- Я не знал, что ты любишь азартные игры.
Художник рассмеялся.
- Да нет же! Смысл игры в том, чтобы каждый день создавать что-то новое, чего до тебя не было. На что фантазии хватит! Можно написать картину или стихотворение, выпилить полочку, испечь пирог, сложить бумажного журавлика… На худой конец родить ребенка или создать новый мир. А если, засыпая, ты не можешь вспомнить, что создал за сегодня, то на одни сутки стареешь. Потому что их в твоей жизни не было".

---

No comments

14.10.2010 в 08:12

Пишет  U.G.L.Y.:

Насучное=)...жисть!

14.10.2010 в 07:57

Пишет  M-chi,  .somik.:

---

Авторское счастье - был бы отзыв рядом

Есть читатели злостные некомментаторы, которые отзывов не пишут принципиально под предлогом застенчивости.

А есть застенчивые читатели, которые комментарии всё-таки пишут, но в виде писем автору, как, например,  monstrik_g, с которой мы уже второй день обсуждаем в переписке "Сагу о власти" Не могу не процитировать фрагмент из её письма - очень интересный, точный и верный взгляд на характеры главных героев Саги

"Меня зацепил образ Кристиана. Он человек будущего своего времени. Его время – это 70-80-е. Его утонченность, аристократические корни, поиск красоты в любом ее проявлении, органичность, неприятие крайностей… Дэвид – герой нашего времени, проворный, расчетливый, в некотором роде скользкий, готовый принять резкое решение (убрать герра П.Х. например), иногда действующий напролом, но при этом чувствительный, «мягкий» и «нежный» внутри, но не размазня. А вот Билл это герой будущего, как и Кейм. Мне стал очень близок такой Билл – он красив, не глуп, силен, целеустремлен, талантлив. Их с Кеймом объединяет сильный внутренний стержень, это в них общее, Дэвид лишь сыграл роль катализатора в затвердевании этой основы внутри Билла. Но Йост не стал бы тем, кем стал без этого «расставания» длиной в 20 лет, а вот Билл стал бы таким, только чуть позже, если бы Дэвид остался с ним. В этом их и разница, в этом и разница их «времен».

Особое спасибо за параллель между Кристианом и Биллом: как раз в плане аристократизма, благородства и внутренней силы у Кейма гораздо больше общего с Биллом, чем с Дэвидом. Я вообще не исключаю, что Дэвиду в Корпорации суждена роль "переходника" между правлением Кейма и Билла - утверждение реальной мощи и власти Корпорации, для чего нужен жёсткий человек типа Дэвида, который проложит путь для Билла. А реальное будущее и расцвет Корпорации, о которых так мечтает Кейм, за Биллом - у него для этого есть все данные: харизма, ум, характер и благосклонность "того, от кого всё зависит". В общем, думаю, что лет через 20 Кейм с Йостом уйдут на пенсию передадут бразды правления Биллу

---

Он такой один…

Когда все смотрят цветные сны,
он видит чёрно-белые.
Когда все зарабатывают деньги,
он умножает национальное достояние.
Когда все только мечтают об одном из них,
Он выбирает, с кем.
Он не такой, как все.
The Lord of the Twins.
Он такой один.

***

У них есть деньги — они думают, что у них есть власть.
У них есть пиар — они думают, что у них есть слава.
У них есть секс — они думают, что у них есть любовь.
Он не такой, как все.
У него есть Билл — он имеет всё.
У него есть "Tokio Hotel" — он владеет миром.
Maître d’Hôtel — он такой один.

@темы: Вторчество

---

Преемственность поколений

Животные меняются, дрессировщики остаются.

Дэвид Йост.

Традиции, проверенные временем.

Учебник секса

"Петтинг в картинках для самых маленьких"

под редакцией Дэвида Йоста.

запись создана: 23.11.2010 в 20:16

@темы: Креатив